Виктория Холт - Лев-триумфатор

Я бросилась вперед, вцепилась в его руку и повисла на ней со всей силой. Джейк сверху свирепо взглянул на меня, как смотрел только на испанцев.

— Джейк! — взмолилась я. — Ради Бога! Это мой сын.

— Твой испанский выродок! — прорычал он. Он обнажил шпагу — я увидела блеск стали. Я пыталась разнять их.

Джейк оттолкнул меня и приставил шпагу к горлу Роберто.

— Значит, ты, негодяй, пришел сюда?

Роберто не отвечал. Неподвижный, с побледневшим лицом, он сохранял достоинство как истинный испанец. Я бессвязно молилась Богу — не протестантскому, не католическому — единому Богу любви: «Боже, спасти моего сына! Позволь ему жить. Что бы ни случилось сейчас со мной, пусть он останется жить. Помоги ему вырваться отсюда для доброй мирной жизни. Даже если я никогда больше его не увижу, неважно, только бы он жил и был счастлив».

— Джейк, — рыдала я, — Джейк… умоляю тебя… Джейк заколебался. И совершилось чудо — он вложил шпагу в ножны.

— Ты покинул свое жилище, — сказал он. — Ты находишься в розыске. По тебе плачет виселица. Но этого мало — ты явился сюда. Ты мог запятнать предательством собственную мать. Ты мог сделать ее соучастницей своего злодейского преступления. Если на нее падет подозрение, то даже мне не спасти ее.

— Я бы никогда не выдал ее. Я бы поклялся, что она не разделяла мои взгляды. Я бы сказал, что она не знала о моей присутствии здесь.

— Замолчи! — Джейк покачивался на каблуках в глубокой задумчивости. Он снял с крючка ключ.

— Ты останешься здесь, — приказал он. — Пошли, Кэт! Оставь его.

Он вытолкнул меня и запер лачугу. Я спросила:

— Что ты собираешься делать, Джейк?

— Увидишь, — ответил он.

Я знала, что он имеет в виду: он будет держать Роберто взаперти, пока не сможет передать его в руки тех, кто доставит его в суд для смертного приговора за измену.

Не знаю, как я пережила этот день. Мне не приходило в голову, что можно сделать.

Джейк зловеще молчал, думаю — вырабатывал план. Я спрашивала себя, не попытается ли Роберто сбежать. Если так, то далеко ему не уйти. Он слишком измучен. Вряд ли он сможет дотянуться до оконца, разбить его и выбраться наружу. Он уже не в том состоянии, как прежде, когда мы с Мануэлей скрывали его.

Весь день напролет я напряженно ждала. Мне постоянно слышался стук копыт как будто пришли за Роберто. Пять минут казались часами, а час — целыми сутками.

Я чувствовала себя совершенно разбитой; из головы не выходила ужасная картина страдальцев на виселице. Такое не должно случиться с Роберто… нет, нет, не с моим сыном, не с малышом, которым мы так гордились, — Фелипе и я.

К вечеру Джейк вернулся домой и сразу прошел в спальню.

— Джейк, — воскликнула я — что ты сделаешь?

— А что, по-твоему, я должен сделать?

— Ты выдашь его?

— Пока он в хижине. Я связал его, чтобы он не сбежал, кроме того, у меня ключ.

— Джейк, умоляю… я никогда и ничего не просила так, как сейчас… отпусти его. Ну, пожалуйста, Джейк, а не то я…

— Что тогда?

— Если ты причинишь зло моему сыну, я возненавижу тебя навеки.

— Ты уже сто лет говоришь, что ненавидишь меня.

— Раньше я шутила, а теперь говорю всерьез. Если ты выдашь Роберто…

— Ты слишком все драматизируешь. Он — предатель. Это ты понимаешь, Кэт? Очень скоро нам придется бороться не на жизнь, а на смерть против таких, как твой Роберто. Испанцы готовы вторгнуться сюда… силой навязать нам свою не праведную веру, установить по всей стране инквизицию. Ты понимаешь, что это значит?

— Да, очень хорошо понимаю. Я ненавижу это. Я буду бороться всей силой и волей.

— Значит, ты с нами, Кэт, а те, кто с нами, не имеют права жалеть тех, кто против нас… кем бы они ни были.

— Отпусти его, Джейк. Помоги ему. Ты можешь. Дай ему коня. Он доберется до Корнуолла и сможет там жить спокойно.

— Ну да — спокойно жить! Когда это будет? В любой момент он начнет воздвигать своих идолов.

— Джейк, Джейк, прошу тебя. Не сказав ни слова, он вышел, оставив меня одну. Он ездил далеко; я поняла это, когда он вернулся, по загнанной лошади.

Настала ночь. Я не ложилась. Неподвижно сидела в кресле и плакала.

Джейк лег в постель и заснул или притворился спящим. Когда он проснулся, я все еще сидела в кресле.

Тогда он подошел ко мне, поднял и перенес на кровать.

Он обнял меня и ласково сказал:

— Ты губишь себя.

Я не ответила. Все уже сказано, он принял решение. Интуитивно я знала о его намерениях.

Я заснула, вконец измученная своими переживаниями, а когда проснулась, было совсем светло, Джейк уже ушел.

Мне очень хотелось сходить в лачугу, но Джейк строго-настрого запретил мне это делать, и я не пошла. В любом случае нужно ждать, пока не прояснится ситуация.

«Надо что-то придумать. Боже Милостивый, — молилась я, — научи меня, что делать. Помоги мне спасти моего сына».

Все утро я не видела Джейка. Пришла Дженнет и затараторила с порога:

— Знаете, хозяйка, «Золотая лань» уходит в плаванье. Говорят, с приливом она уйдет.

Я почти не слышала ее, думая о своем: «Роберто, как бы спасти тебя?»

Я боялась, что Дженнет заговорит о хижине, что кто-то там живет, но она не упоминала об этом. Она была поглощена неожиданным отплытием «Золотой лани», потому что там служил один ее знакомый матрос.

Я резко оборвала ее, так как была не в настроении обсуждать любовные связи Дженнет. Ну, уйдет матрос на «Золотой лани», она быстро найдет ему замену.

К полудню Джейк вернулся.

Он сказал, что хочет поговорить со мной, и мы пошли в спальню.

— Они уже напали на след.

— Ты хочешь сказать, что сообщил им?

— Нет. Ничего я не сообщал. Но его ищут. Сейчас преследуют всех, подозреваемых в государственной измене. Твой сын — один из них. Дурак он. Ему нельзя было появляться здесь. Первое место, где его будут искать — это родительский дом.

— О, Боже, они найдут его!

— Они обыщут усадьбу.

— И доберутся до хибарки. — Я закрыла руками лицо. В этот момент я услышала переполох во дворе. Джейк поднял меня с кресла и подвел к окну.

— Посмотри, — сказал он. — Ты видишь «Золотую лань»? Она снимается с якоря. С приливом она поднимет паруса. Сейчас попутный ветер. К полуночи ее унесет далеко.

Я не смотрела в окно. Роберто, запертый в лачуге и связанный Джейком, стал слишком легкой добычей для преследователей.

— Я верный патриот, — сказал Джейк. — Это все знают. Я помогал очистить море от испанцев. Каждому известно, что в моих владениях изменник не найдет себе убежище.

— Успокойся, никто тебя не тронет! — проговорила я с неприязнью.

— За жену я тоже ручаюсь, — ответил он.

— Ты смеешься надо мной… в такой момент.

— Ничуть, — сказал он. — Зря ты не хочешь смотреть на корабль. Сказать тебе, какой груз она несет?

— Меня не интересует ее груз.

— Даже если это твой сын Роберто? Я вытаращила глаза от изумления.

— Джейк! Что это значит? Ты… Он поднял руку и сжал кулак.

— Он — изменник. Никогда не думал, что стану помогать изменнику. Но когда мне приказывает жена — а она настоящая мегера, — я подчиняюсь.

Я склонилась перед ним и подняла лицо.

— О, Джейк, это правда?

— Они придут в хижину, а птичка-то, улетела. Как ветром сдуло. Рано утром я отвез его на «Золотую лань».

Что я могла сказать этому человеку? Мне не отблагодарить его до последнего дня.

Я взяла его руку и поцеловала. По-моему, он растрогался.

И в этот момент постучали в дверь.

Страна жила в тревожном ожидании.

Мы знали, что испанцы наступают. Мы знали, что они завоевали большую часть мира; знали и то, что они придут не только с войском и орудиями, но и с дыбой, тисками и другими ужасными орудиями пытки, о которых мы и не слыхивали. Они придут на нашу землю не только как захватчики, но и как религиозные фанатики. Если они, не дай Бог, покорят нас, как покорили другие народы, тогда — конец нашей свободе. Они силой навяжут нам свою веру.

Такие люди, как Джейк, Карлос, Жако, Пенн, верили — этому не бывать! Их верой стала Англия — гордая и независимая страна.

Мужчины говорили о непобедимой Армаде не иначе как с презрительным смехом. Только мы — непобедимые и непокоренные.

День Святой Троицы навсегда сохранится в памяти тех, кто пришел в церковь в то утро. Это была не просто торжественная служба, но еще и освящение, и напутствие нашим славным морякам, чьи суда стояли наготове в гавани. Никогда еще Плимут не видывал такого великолепного зрелища.

Из Пенлайона явились все: Джейк и я с Карлосом и Эдвиной, Жако, Пенн, Линнет и Дамаск. Солнце играло в воде. На узкие улицы высыпал народ, спешащий в церковь, чтобы увидеть сэра Френсиса. Ибо он был там — гроза испанцев и герой всех верноподданных королевы.

Мы понимали, что скоро свершится величайшая битва в истории нашей страны. Те из нас, кто трезво смотрел на жизнь, постоянно напоминали себе, что наше будущее зависит от ее исхода. Испанцы уже приготовились выйти в море.

А в бухте стояли суда, над каждым из которых реял английский флаг красный крест на белом фоне. Дул сильный ветер, и, казалось, корабли были готовы в любой миг сорваться с якоря и ринуться вперед. Там находились: собственное судно Дрейка — «Реванш», «Ковчег» Говарда Эффингама. «Белый медведь» и «Триумф» Мартина Фробишера. Здесь были и корабли Елизаветы «Отважный» и «Безупречный». Чудесное зрелище! Джейк отдал себя в распоряжение лорду Ховарду и сэру Френсису. Карлос и Жако поступили так же. Они считали своим священным долгом служить на флоте и, когда пробьет час, сразиться с Армадой.