— Я пришел! — говорит Даниэль. — Ты меня ждал?

Тот не отвечает.

Он спит, ему не хочется просыпаться.

— Молюсь единому господину миров, — продолжает Даниэль, — единственному, кто создал добро и зло, кто разделил истинное и ложное! Ты велел, и я принес тебе то, что у тебя отобрали, я нашел это, всемогущий!

Бог по-прежнему молчит, но Даниэль и не ждет ответа, он вновь вспоминает про распухших от жира, розовых, в костюмах, замороженных, мертвых, всех этих европейцев и американцев, заточивших бога, лишивших одного глаза и обрекших на бессилье. Но больше этого не будет, никогда не будет, Даниэль принес то, что они отобрали, он нашел это, и он принес, ты слышишь, бог?

Раздаются грозовые раскаты — пауза закончилась, очередной циклон собрался где-то в районе Южно-Китайского моря, пересек за считанные часы Сиамский залив, прокатился над Малайским полуостровом, зацепив пограничную частичку Мьянмы и Таиланда, где и встретился с другим циклоном, идущим со стороны открытого океана и гонящим жестокий шторм к берегам Бенгальского залива. Небо распарывают молнии, ливень заливает разожженный Даниэлем костер, но чувство опасности утихает: колдовство и молитва сделали свое дело — Вилли не долетит до Пхукета, Даниэль в этом уверен!

Он забирается под дерево и смотрит, как стена воды омывает бога.

Как раз в этот момент «DC-940» вошел в полосу грозового фронта.

Самолет начало мотать из стороны в сторону. Надя испуганно прижалась к Банану.

Вилли очнулся от недолгого сна, самолет резко пошел вниз, потом опять начал карабкаться вверх, но вновь сорвался, и его опять замотало из стороны в сторону.

Появившаяся стюардесса попросила всех пристегнуть ремни.

И ушла в кабину.

Было видно, как за окнами хлещут молнии.

В динамиках забулькало, потом захрипело, и прорезался мужской голос.

Банан ничего не понимал, но Надя побледнела.

— Что случилось? — спросил Максим.

— Они говорят, что надо надеть жилеты, на всякий случай! — тихо проговорила Надежда.

Краснолицый пассажир с большим носом стал кирпичного цвета, затем кирпич обесцветился.

Опять появилась стюардесса и стала показывать, как надевать жилет.

Банан достал из-под сидения жилет и протянул его Наде.

Та покачала головой и привстала, отстегнув ремень.

Банан достал из-под ее сидения еще один жилет, в висках у него запульсировало, внезапно ему стало весело.

Жилеты были ярко-красными, особенно Банана позабавили фонарик и свисток.

— Только не трогай вот это! — сказала Надя, показав на темную веревочку, — тогда он сразу надуется!

— А когда надо? — спросил Банан.

— Когда упадем! — сказала Надя.

— Мы не упадем! — убежденно проговорил Банан.

Самолет еще раз попытался удержаться на нужной высоте, но странно зачихал, взвыл и резко пошел на снижение.

Вилли поймал за руку напуганную стюардессу и попросил принести виски без льда — надо бы взбодриться.

Он успел сделать пару глотков, и только потом понял, что вокруг творится явно не то.

Все сидели в жилетах, все низко пригнулись в своих креслах.

Он отбросил стакан в проход, подумав, что виски был не так уж и плох, а потом полез за жилетом.

И даже успел натянуть его до того, как самолет с натужным ревом врезался в горбатую поверхность воды и раскололся пополам.

Небо внезапно успокоилось, дождь прекратился, молнии исчезли — грозовой фронт пошел дальше, в сторону Андаманских островов и Шри-Ланки, оставляя за собой неспокойное, возбужденное, прерывисто дышащее море.

Твой блюз

В голове у Вилли мельтешили пятна.

Затылок разламывался от боли, будто по нему со всей силы врезали бейсбольной битой.

Только вот в последний момент рука подающего сорвалась, и вместо морга Вилли оказался в реанимации.

— Гематома! — весело сказал врач после томографии.

— Что с тобой сделали, красавчик! — печально произнесла стоящая у кровати в белом халате мом.

— Будем лечить! — тем же тоном добавил врач и достал из нагрудного кармана халата здоровущий шприц. Вилли разок видел по ящику, как таким шприцем ветеринары лечат лошадей. Те ржут, брыкаются и пытаются укусить. Тогда им на морду надевают мешок.

— Будешь брыкаться, надену мешок! — грозно сказал врач и погрозил шприцем.

— Не противься, красавчик, — нежно сказала мом, — укольчик поставят, и ты уснешь!

— Уснешь, — так же нежно произнес врач, — и будут тебе сниться сны…

Вилли снилось, что он летел в самолете.

Сидел в переднем кресле второго салона, пил шампанское и слушал в наушниках музыку.

Какой-то блюз, который включила стюардесса.

Шампанское было не в кайф, но на халяву Вилли не стал отказываться.

Зато блюз покатил крутой, его даже можно переделать и толкать самому, если он опять займется этими делами.

— У него в голове шумит! — встревоженно сказал врач.

— Это с детства, — пригнулась к его уху мом, — у него с детства в голове все время шумит, поэтому он такой странный…

— Ну да, — согласился врач, — постоянно подставляет голову под удары!

— Рисковый, — улыбнулась мом, — за справедливость, если видит, что кого-то обижают, то обязательно вступится…

— Вот и вступился! — сказал врач и приставил шприц к голове Вилли.

— Это зачем? — испугалась мом.

— Надо откачать шум, мешает! — возвестил врач и вонзил шприц в лоб.

Вилли даже не почувствовал укола. Он спал после шампанского, в голове шумело — играла музыка.

Высокий голос пел мрачный блюз.

Yes I'm lonely wanna die,

Yes I'm lonely wanna die,

If I ain't dead already, ooh,

Girl, you know the reason why…

Вилли сквозь сон покачивал головой в такт.

— Эй, — недовольно сказал врач, — осторожней, я еще не закончил.

Он пытался выкачать шум, как насосом откачивают воздух. Да, мне одиноко, я хочу умереть, Да, мне одиноко, я хочу умереть, Если я до сих пор не умер, о, Крошка, ты знаешь, почему…

Первые слова застучали о стеклянные стенки шприца.

— Это что? — еще более встревоженно спросила мом.

— Последствия гематомы, — серьезным тоном сказал доктор, — сгустки крови, превратившиеся в слова. Они стучат у него в голове и создают шум, шум заставляет голову болеть — будто там внутри птицы машут крыльями и колотят ими о черепную коробку. А еще — клюют мозг. Вам клевали мозг?

Мом никогда не клевали мозг, и она честно сказала об этом врачу.

— Мало, — сказал доктор, смотря на слова и сгустки в шприце, — надо повторить…

— Вы же хотели, чтобы он уснул, доктор!

— Он и так спит, — сказал доктор, — мы здесь все спим!

Вилли продолжал спать, а самолет — лететь.

Спать было приятно, музыка продолжала играть, высокий голос все еще пел блюз.

In the morning wanna die,

In the evening wanna die,

If I ain't dead already, ooh,

Girl you know the reason why…

— Есть люди, которые хотят умереть! — сквозь сон сказал доктор и добавил: — С детства, с самого рождения…

— Вилли не такой! — возмутилась мом. — Посмотрите только, какой он красавчик!

Красавчик потянулся в кресле, самолет уже приближался к полосе грозового фронта. Утром хочу умереть, Вечером хочу умереть, Если я до сих пор не умер, Крошка, ты знаешь, почему…

— Почему? — сквозь сон спросил Вилли у встревоженно пробегающей мимо стюардессы.

— Еще шампанского, сэр? — спросила та вышколенным голосом.

Вилли замотал головой.

— Виски, — сказал он, — у вас есть виски?

— Выживет? — спросила у доктора мом.

— Еще как, — отрапортовал тот бодрым голосом, — вот если бы ему снесли половину черепа… Впрочем… Я бы попробовал склеить…

— Как это? — удивилась мом.

— Как горшок! — сказал доктор и добавил: — Клеем… Берешь клей, берешь горшок, зачищаешь края наждачной бумагой…

— У черепа тоже? — спросила мом.

— Тоже, тоже! — закивал головой доктор и продолжил.

My mother was of the sky,

My father was of the Earth,

But I am of the Universe,

And you know what it's worth…

— Доктор, — укоризненно сказала мом, — вам это не к лицу!

— Извините, мадам, — расшаркался тот, — просто шум, он как вирус, передается воздушно-капельным путем, хотя может и через кровь…

— Надышались? — поинтересовалась мом.

— Укололся! — сказал доктор, а потом, помешкав, добавил: — Случайно! Надо сменить шприц!

Он бросил шприц в стоящее на полу ведро, тот разлетелся вдребезги, по стенкам ведра запрыгали буквы, из которых складывались следующие слова: Моя мать была родом с небес, Мой отец был родом с земли, Но я принадлежу вселенной, А ты знаешь, чего это стоит…

— Мом, — спросил Вилли, не открывая глаза, — а что, ты и вправду с небес?

— На небесах — Бог! — укоризненно сказала мом.

— Значит — ты Бог! — торжественно произнес Вилли.

— Вот твой отец — он сейчас на небесах, — так же торжественно продолжила мом, — хотя и лежит в земле, а я здесь, с тобой…

— Мы тоже на небесах! — сказал Вилли.

Самолет стало швырять из стороны в сторону.

Доктор поудобнее ухватился за изголовье кровати, на которой лежал Вилли, и взял со стеклянного столика второй шприц.

Этот был еще больше. При одном взгляде на него мом задрожала.