Андрей Матвеев - Летучий голландец

Она уверенно ведет машину: возле отеля они с носатым не пересеклись.

Но тот в любом случае сыграл свою роль, хотя Максим об этом никогда не догадается.

Даже в тот день, когда вспомнит Ирину и поймет, что она была самой мудрой из женщин, по прихоти судьбы вовлеченных в сумасшедшую историю с Палтусовой спермой.

«Летучий голландец» проследовал мимо, они его не заметили, однако это ни от чего не спасает.

К отелю они подъехали ночью, Ирина кое-как припарковалась, и Максим повел ее в бунгало.

Они шагали по вымощенной аккуратно обтесанными плитками дорожке, вдоль нее тянулась красиво подстриженная живая изгородь и сильно пахли невзрачные днем и почти не видимые сейчас, в неярком желтоватом свете фонарей, мелкие розоватые цветы.

Навстречу прошла немецкая пара, поразившая их в первые дни; они разминулись у фонаря. Ирина тесно прижималась к Максиму бедром, и ему стало жарко: ночь и без того была душная, шальные местные бабочки кружились у матовых плафонов — это казалось особенно странным после Эмиратов, где Банан не заметил ни бабочек, ни жуков; даже птицы, казалось, избегали отчаянной аравийской жары, и лишь одинокие ящерки время от времени пробегали по затененным стенам построек.

Их домик стоял у самой кромки пляжа; Максим открыл Дверь и сразу повел Ирину в душ.

Она сопротивлялась и твердила, что справится сама, но он силой раздел ее и сунул под холодную воду, а потом, обернув большим белым полотенцем, оттащил в комнату и уложил на кровать.

Она немедля уснула, а он вышел на лоджию, сел в плетеное белое кресло и уставился в даль ночного моря.

Вдоль горизонта двигалось судно — белесое пятно с огоньками по абрису верхней палубы.

Судя по всему, судно шло со стороны Турции и могло плыть либо на Мальту, либо в сторону Ионического моря, чтобы пересечь его и через Отрантский пролив войти в воды Адриатики, а там — Дубровник, Триест, Венеция; впрочем, обогнув Сицилию, пассажирский лайнер мог повернуть к Неаполю и Генуе, затем — к Марселю и уже из Марселя направиться к Барселоне. Максим попробовал вычислить, сколько километров отделяют его от Барселоны, дальние габаритные огни корабля сделались почти неразличимы, а море накатывало на берег волны — тихие, темные и ко всему на свете безразличные.

Послышалось шлепанье босых ног.

Ирина положила руки Максиму на плечи.

— Прости.

— Ты дала мне карточку, — откликнулся он. — Я тебе ее верну.

— Не надо! — сказала она. — Я люблю тебя!

Он не обернулся.

Она обогнула кресло и стала у выхода на лоджию глядя в ту сторону, где совсем недавно виднелись огни корабля.

Совершенно голая.

Он посадил ее к себе на колени и начал целовать спину, шею, плечи, а потом вошел в нее, она держалась руками за перила, а он благодарно двигался внутри, сознавая, что это в последний раз и он должен сделать все, чтобы этот последний раз запомнился.

Ирина не кричала, просто тихонько выла, и в этом вое слышалось не так уж много счастья — видимо, сегодня носатый все же где-то перешел им дорогу, и теперь она прощалась с Бананом, прощалась так же, как знакомилась: в некоем отупении с ощутимым привкусом безумия.

Через пару дней после возвращения на родину Банан, через одного хорошего знакомого, подал документы на оформление туристической визы в Израиль.

А перед этим снял деньги с Ирининой карточки и сделал то, чего не делал никогда, — открыл счет в банке.

Теперь у него была собственная карточка и собственный пин-код; салфетку и подаренный кусок пластика он измельчил и спустил в мусоропровод.

После чего вдруг набрал мобильник Ирины, однако услышал, что такого номера не существует.

Он шел по улице, накрапывал дождь. Мартышка с Палтусом шли впереди, время от времени сестра оборачивалась и говорила:

— Ты чего за нами тащишься? Ну-ка, брысь!

Банан останавливался, выжидал, когда они снова двинутся вперед, и опять волочился за ними.

«Интересно, — подумал он, — все это случилось до бухты с осьминогами или уже потом?»

Потом этого быть не могло, значит — до.

Опять стал накрапывать дождь, Максим свернул в переулок.

— Он идет за нами! — сказала сестра.

— Пусть, — ответил Палтус. — Тебе что, жалко?

— Жалко, — ответила Мартышка. — Мне вообще надоело, что он везде таскается следом!

Они свернули в маленькую улочку, Банан был в курсе, что где-то здесь живет Палтус.

Переулок тесен, старые трехэтажные дома впритык один к другому.

И допотопные тополя с необрезанными вершинами.

Максим перешел на другую сторону, Банан все тащился далеко позади Мартышки и Палтуса.

Магазин компьютерной техники.

Салон сотовой связи.

Пельменная.

Ни одного фасада без витрины, а то и нескольких.

За пельменной — магазин женского белья.

Название: «Белошвейка».

Банан огляделся. Темные фасады домов, деревья с длинными ветвями.

Сумрачные пятипалые листья.

Мартышка с Палтусом идут не оборачиваясь, Банан припрыгивает вдогонку и успевает свернуть следом за ними во двор.

Большой дом слева, такой же — справа, а между ними, в глубине, — деревянный, двухэтажный, с единственным подъездом посередине.

Они стоят у подъезда и поджидают, неужели — его?

— Он с нами! — говорит Палтус. — Ведь он — твой брат!

Максим проходит мимо «Белошвейки», какого черта его занесло в этот переулок?

— Он мне дома надоел! — капризничает сестра.

— Пусть, — говорит Палтус. — Пластинки посмотрит…

— Я обижусь! — говорит Мартышка.

— Идем! — зовет Банана Палтус и скрывается в подъезде.

Сестра нехотя отвешивает брату подзатыльник и пропускает его вперед.

Максим резко останавливается.

Странная вывеска для этого занюханного переулка.

«Клон».

Дождь припускает всерьез, Максим распахивает дверь, ступеньки ведут вверх. Две, три, четыре, на месте пятой — очередная дверь.

Банан поднимается.

Две, три, четыре, пять, он уткнулся в спину Палтуса, тот стоит с ключом в руке и открывает замок.

Дверь приоткрыта, Максим ныряет туда.

Совсем не странно, что на этой улице оказалось интернет-кафе.

Но кто сюда заглядывает?

Несколько компьютерных столов, стойка бара; аляповатая, колющая глаза реклама пива.

И два тинейджера за дальними машинами — видимо, рубятся в какой-нибудь «Quake».

Максим подходит к стойке, заказывает пиво и платит за час в Сети.

— Вот к той клавиатуре, — говорит ему малахольный блондин с подкрашенным чубом. — Сейчас врублю.

Палтус зажигает свет в коридоре. Коридор длинный, к стене прислонен гоночный велосипед. У Банана такого нет, о подобном велосипеде он может только мечтать. Сестра проходит мимо него и высовывает язык.

Максим отхлебывает из бокала, садится за компьютер и вдруг осознает, что он абсолютно не в курсе, зачем сюда пришел.

Шел мимо, увидел дверь и нырнул внутрь.

— Зачем ты притащился? — неприятно шипит сестра.

Банан молчит и умоляюще смотрит на Палтуса.

— Вон пласты! — говорит Палтус, кивая на шкаф в углу. — А я пока чай подогрею.

Но просто так ничего не бывает.

Максим запускает Yandex и тупо пялится в пустое окно поиска.

Банан подходит к шкафу, у него трясутся коленки. Четыре полки, заставленные пластинками. Он берет одну наугад. Белый конверт. Белый-белый. И спереди и сзади.

— Это очень хорошая пластинка! — авторитетно рекомендует Палтус.

Максим отхлебывает еще пива, набивает в поисковой строке два слова: «Израильские чаты».

И нажимает на «поиск».

Один из тинейджеров плетется к стойке.

Yandex выдает четыре с чем-то тысячи результатов.

Тинейджер заказывает большой стакан колы и идет обратно.

Банан достает из конверта пластинку.

Там есть еще одна.

— Это двойной альбом! — говорит Палтус. — Хочешь послушать?

Банан робко кивает.

Максим оценивает результаты поиска и, повинуясь прихоти, кликает на забавное слово «Пингвин».

По телевизору видел недавно — белая манишка, черный фрак.

Пингвин задумывается, а потом семенит вдаль по белому льдистому полю.

Палтус опускает на пластинку адаптер. Мартышка сидит в кресле с ногами, очевидно, не впервые.

— Слушай, — говорит Палтус. — Вот эту я особенно люблю!

Банан прислушивается.

Пингвин открывает клюв, и оттуда на белый искрящийся снег смешно сыплются мелкие черные рыбешки слов.

За окном дождь, Максим допивает пиво и идет за второй порцией.

За столиком напротив тинейджеров сидит симпатичная девица и месит пальцами клавиатуру.

Упоенно и сосредоточенно, будто играет на рояле.

На пианино, на органе.

В крайнем случае на синтезаторе.

Одна рыбешка ведет себя вызывающе — подпрыгивает, бьет хвостом, разевает рот.

Максим подхватывает ее и читает:

httр://www.souz.co.il/chat/

Коротко и ясно.

Три дабл-ю, точка, союз, точка, ко, точка, ил, слэш.

Чат.

Слэш.

Ил — это Израиль.

Чат — это то, что ему и требуется.