Виолетта Якунина - Let’s go to Гоа

Черт бы побрал того, кто придумал женские колготки! Кто знает его имя? Надеюсь, никто. Иначе его нужно предать забвению на веки веков! Пакостник! Ну что ему стоило придумать нечто более прочное и менее рвущееся?!

Кто придумал того, кто звонит вам как раз в тот момент, когда вы катастрофически опаздываете на работу, но не хотите покидать дом без чашки кофе?! В моем случае это нелепое создание «придумали» тетя с дядей, ибо звонила Катька – моя кузина.

Но я-то решила, что звонят с работы! Или, возможно, клиенты. И сломя голову понеслась к телефону, тут же зацепившись абсолютно новыми колготками за край табуретки. Кофе, брошенный без присмотра, пролился на девственно-чистую плиту. И вкус у него испортился, и плиту снова придется драить. А главное – целых-то колготок в доме не осталось, значит, надо успеть переодеться в брюки. Катастрофа!

– Чего тебе надо? – раздраженно произнесла я без всяких приветствий.

Нашла когда мне звонить – утром! Сама бездельничает, так думает, что и другим больше делать нечего, как на телефоне висеть.

Из-за злости на Катьку, изобретателя колготок и собственную лень, помешавшую мне проснуться на полчаса раньше, я прослушала начало сестринской тирады.

– …а я говорю, конечно, пойдем! В общем, я их сегодня у него заберу и к вечеру подъеду. Ты как там, работать на ночь глядя не будешь?

– Слушай, я ничего не поняла – кого у кого ты заберешь, куда и зачем подъедешь! – разозлилась я. – Что за манера говорить так, чтобы тебя не понимали!

В этот момент я копалась в своем гардеробе и не злиться на весь белый свет просто не могла. Во второй раз за утро убедиться, что носить мне категорически нечего, – это было слишком для моих нервов. А все Катька! Если бы не ее звонок, мой имидж не пострадал бы, поэтому я решила спустить на нее всех собак.

– И не надо иронизировать по поводу моей работы! – завопила я.

На пол полетели ранее аккуратно сложенные стопочки одежды. И этот кавардак будет меня ждать вечером!

– Да, у меня ненормированный рабочий день! – захлебывалась я. – Да, я не принадлежу себе! Зато я сама себя содержу, и мне не надо, как попрошайке, клянчить у родителей…

– Ты что, встала не с той ноги или у тебя ПМС? – перебила меня сестрица.

Похоже, булыжники, летящие в ее огород, она решила не заметить.

– Иди к черту!

– Вместе пойдем! – заверила кузина. – Чего ты орешь, как потерпевшая? Нет, вы только посмотрите, господа присяжные, на эту неблагодарную старую перечницу! Я о ней забочусь с утра до вечера, а она еще и орет!

Катька готовилась стать адвокатом, отсюда и страсть к ораторству. Я старше ее на полгода, отсюда и «старая перечница».

– Значит, так, дорогая сестрица, беги на свою драгоценную работу и трудись там сколько влезет, но в семь часов как штык будь дома! – вынесла она вердикт.

Я стянула с полки надоевшие до одури джинсы и стала избавляться от юбки, виляя бедрами и дрыгая ногами, при этом плечом прижимая к уху телефонную трубку. С такими номерами только в цирк! Услышав наглое заявление сестрицы, я приостановилась:

– С чего бы это?

– Лорик, ты меня пугаешь! Я же тебе русским языком объяснила, – затарахтела в ухо Катерина, – идем сегодня тусоваться в ночной клуб «Дон Кихот». У них там презентация, фэшн, фуршет, танцульки и прочие радости жизни. Вчера звонил Павлик и сказал, что у него есть пригласительные.

Тут юбка сама собой соскользнула на пол, я отфутболила ее в угол и запрыгала на одной ноге, стараясь попасть в штанину. Фокус удался не сразу, и я успела наварить синяк на бедре, врезавшись в угол подоконника.

– Рада за вас с Павликом, но при чем тут я?

– Ты тут ни при чем! – согласилась кузина. – Ни при чем и ни при ком!

Стало больно и обидно. Больно в бедре и обидно в душе. Катька прекрасно знала, что наряжаться в ночной клуб мне совершенно не во что. И потом я на мели. А идти с пустыми карманами и чувствовать себя нищенкой на балу – не в моих правилах. Золушка, как сказочный персонаж, мне никогда не нравилась! Занимать же деньги ради похода в клуб я не стану. И вообще…

– И вообще! – разнервничалась я. – Никуда не пойду, поэтому не приставай даже!

– А я сказала – пойдешь! – разозлилась Катька. – Сидишь в своей дыре, как ящерица, а я хочу тебя вытащить наконец на солнце!

– Посреди ночи?

– Господи, ну за что мне такая дура в сестры досталась? Когда же еще по клубам ходить… на заре, что ли?

– Зато у меня не кузина, а просто гений! Ума – палата, мудрости – колодец.

– Кладезь.

– Я все равно не пойду! – взъярилась я.

– Пойдешь как миленькая! – уперлась Катька.

Я хлебнула кофе, поморщилась, посмотрела на часы и бросилась к двери. Не то чтобы у меня было помешанное на пунктуальности начальство, но я сама не любила опаздывать.

– В общем, я за тобой заеду, – подытожила Катерина.

– Не стоит утруждаться, – всовывая ноги в туфли, сказала я.

– Береги себя, – услышала я в ответ.

Катька отключилась в полной уверенности, что я выполню все, чего бы она от меня ни потребовала, вплоть до харакири. Наверное, она была недалека от истины.

Я не знаю границ своей слабохарактерности.

Машина, само собой, не завелась. То ли бензин закончился, то ли аккумулятор сдох – не знаю. Я совсем не разбираюсь в машинах. Изобретателя автомобилей проклинать не стала, говорят, проклятия, как бумеранг, способны возвращаться к тому, кто их выпустил.

Так и не произнеся ни одного матерного слова, я заперла проклятую колымагу и бодрой иноходью потрусила в сторону троллейбусной остановки. Когда вы опаздываете на работу, не испив утреннего кофе и лишившись заранее продуманного образа – делового и элегантного (из-за порванных колготок), – то не стоит ждать слишком многого от такого дня.

В воздухе, сыром и тревожном, отчетливо запахло дождем. Я взглянула на серое, низкое небо, которое буквально давило на затылок. Зонта я, естественно, не взяла. Ничего удивительного, если промокну под дождем, – с утра все идет через пень-колоду!

Как ни странно, но троллейбус пришел довольно быстро, и мне удалось туда загрузиться без видимых потерь. Так, ерунда: бабка задела клюкой, а тетка с баулами – баулами. Мелочи. Я пристроилась на задней площадке, мечтая кого-нибудь убить. Знаю, это смертный грех, но желание было сильнее моей благочестивости.

Впрочем, появление кондуктора отвлекло меня от преступных мыслей.

– У вас проездной? – без намека на дружеское участие спросила она.

Так как я надела вместо юбки джинсы, то в последний момент влезла в куртку, а кошелек остался в пальто, в котором я изначально собиралась выходить из дому. Я таращилась на кондуктора, соображая, соврать ли ей, что у меня проездной, и есть ли у меня вообще хоть какие-нибудь деньги.

– Не видишь, она немая, – неожиданно сказала бабка, – я ее на входе палкой отоварила, а она только замычала, бедолага.

– А все экология, – поддержала ее владелица баулов, – вон какая молодая, а уже с дефектом. Кого такие дальше нарожают, страшно представить!

– Так ведь их наши алкаши делали, чего ж удивляться? – встряла третья бабенция в розовой плащ-палатке.

– Так я не поняла, она платить будет? – занервничала кондукторша.

Я размышляла, почему бы мне не провалиться прямо под колеса троллейбуса, раз уж все так удачно складывается, ну прямо одно к одному. Затем пришло осознание, что денег в сумке нет, потому что именно вчера я делала в ней ревизию и всю мелочь пересыпала в кошелек, прежде чем сунуть его в карман пальто.

– Да ладно, я заплачу за сиротку, – сказал невзрачный и, кажется, пьяненький мужичонка. – Вот у вас всегда мужики виноваты. А мы что, мы ничего… очень даже…

И он принялся отчаянно шарить по карманам.

– Вот именно что ничего! – презрительно фыркнула Розовое Манто. – Ноль без палочки.

– А у вас самого что на проезд? – заподозрила неладное кондуктор.

– О-о-о! Всполошилась, курица! – огрызнулся мой добровольный заступник.

– Это вы кого тут курицей оскорбляете? Вы, вообще, что себе позволяете? – возмутилась тетка с баулами – видимо, в силу женской солидарности. – Пьянь! Нажрался прямо с утра!

– Сама дура толстожопая! – парировал дядька.

– Труха из них сыплется, а они все перед девками хорохорятся, – ввернула бабка. – Небось за меня бы не стал платить, пень плешивый!

Дядька послал бабку в сторону космодрома, но всеобщее внимание уже снова вернулось ко мне.

– Да они сами хороши, – заявила мадам в розовом, испепеляя меня взглядом, – выставят напоказ свои прелести, соблазнят, а потом на мужиков все свалят.

Я судорожно сглотнула. Ситуация вот-вот грозила перейти в скандальную. И чего это мне вздумалось отмалчиваться?!

– Да че вы к девке привязались, сами ж говорили, что она убогая! – влез дядька.

– Вот, пожалуйста, он уже готов за нее на дуэли биться!

– Так, граждане, немедленно предъявляем, что у кого на проезд, на линии работают контролеры! – заголосила кондуктор. – Девушка! Что у вас?

И она изобразила несколько пассов руками, что, по ее мнению, на языке глухонемых означало: «Оплати проезд!»

– У меня ничего, – хотела сказать я, но вместо этого только закашлялась.

Ни с того ни с сего на меня напал приступ буйного кашля. Я буквально захлебывалась. Толпа шарахнулась от меня как от прокаженной. И тут зазвонил телефон. Он буквально разрывался в моей сумке на части. И меня бы тоже разорвали на части «обманутые граждане» во главе с кондуктором, если бы троллейбус судорожно не метнулся к бордюру и не распахнул бы свои двери.

Свобода!

Я выскочила из него, как пробка из бутылки шампанского, – легко и стремительно. Вслед неслись ругательства и оскорбления, но мне было наплевать. Если бы мазохистов было больше, мир был бы добрее. Это я по себе знаю! Телефон продолжал скулить и завывать. Я шарила по дну сумки, пытаясь нащупать аппарат, и понимала, что это мама. Это понимание было на уровне наития, потому что никакого специального сигнала у меня на мобильном не стояло. Только мама может так упорно и бесконечно ожидать моего ответа в самый неподходящий для меня момент.