— Не обижайся, но я думаю, что ты кое-чего не понимаешь, — сказала Гейл. — Люди видели, как ты отъезжал от ее дома сегодня в восемь утра.

— В семь тридцать пять, значит, кто-то заметил, как моя машина отъезжала от ее коттеджа рано утром. Ну и что? Это не первый раз.

— Вообще-то первый.

— Ты права. Я чего-то не понимаю. Не хочешь просветить меня?

Гейл подняла стопку брошюр с рекламой Детской Выставки Искусств и притворилась, что расправляет их. — Восемь утра, или, если точнее, семь тридцать пять, в это время года — это после того, как рассветет.

— И что?

— Обрати внимание, Ник. — Она хлопнула брошюры обратно на стойку. — Ходят слухи, что Октавия сняла проклятье.

— Да? И что?

— Ты ведь знаешь о проклятье?

— Эту идиотскую историю о том, что я, якобы, никогда не проводил целую ночь с женщиной? — Он отмахнулся. — Конечно, я слышал об этом.

— И? — спросила она.

— Наверное, все это началось, потому что я никогда не оставлял Карсона на ночь с нянькой. Но это не значит, что у меня никогда не бывает свободных ночей. Иногда Карсон остается с семьей. В данный момент он со своим дедом, прадедом, Лилиан и Гейбом. И я волен делать ночью все, что пожелаю.

— Значит, иногда ты все-таки проводишь целую ночь с женщиной, с которой у тебя романтические отношения? — спросила Гейл с настораживающим интересом.

— У мужчин не бывает романтических отношений.

— Что же у них бывает?

— Отношения. И точка.

— Ах, ну конечно, я так и знала. Значит, иногда ты проводишь целую ночь с женщиной, с которой у тебя отношения, и точка?

— Знаешь, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать свою личную жизнь с женщиной, у которой на голове Начес.

— Это удар ниже пояса. — Гейл похлопала по жесткому верхнему слою своей объемной прически. — Я просто выполняла свое задание.

— Ага. — Ник направился к двери. — Жаль только, что ты не узнала ничего полезного о чертовой картине.

Гейл расправила плечи и задрала подбородок. — В конце концов, мне кажется, я узнала кое-что гораздо более важное.

— То есть?

— Имя женщины, которая сняла проклятье Бессердечного Харта.

Он вышел на тротуар и захлопнул дверь.

Двадцать минут спустя он стоял на обрыве над небольшим серповидным пляжем и смотрел вниз. Она сидела на камне, подобрав ноги в длинной ярко-розовой юбке, лицо ее скрывали широкие поля большой соломенной шляпы. Теперь уже знакомая дрожь пробежала по его телу, заставляя мышцы живота сжиматься и горяча кровь.

Это было очень возбуждающее ощущение, но он не мог назвать се это классным сексом и забыть.

Он смотрел на нее, сидящую в солнечном сиянии, ее юбка слегка трепетала на ветру, изящные руки обнимали колени, и вдруг на него снизошло озарение.

Это странное, пробирающее до костей ощущение, которое он испытывал, когда думал о ней, или когда был рядом с ней, было не просто желанием или предвкушением. Это было чувство единения. В каком-то смысле, которого он, наверное, так никогда и не поймет полностью, теперь он был связан с нею.

Он никогда не испытывал такой общности с кем-либо, осознал он. Может, она появилась бы у них с Амелией, если бы у них было больше времени, и если бы он не испортил все, уйдя из «Харт Инвестментс», и если бы она в решающий час не побежала бы к своему старому любовнику.

Нет. С Амелией бы никогда так не было. Такого просто не могло быть с другой женщиной.

Может, слухи правдивы. Может, он и в самом деле был проклят.

Но какой смысл в том, чтобы освободиться от заклятья, если он потеряет женщину, разрушившую его?

Она слегка повернулась, наверное, почувствовав, что кто-то следит за ней с утеса позади нее. Соломенные поля шляпы приподнялись, и он увидел ее лицо. На ней были солнечные очки. Он не мог прочесть выражения на ее лице, но со всей ясностью почувствовал, что она не слишком рада видеть его. Определенно не в восторге.

Он нашел тропинку, ведущую к пляжу и быстро побежал вниз. Крошечные камушки катились впереди него.

Спустившись, он подошел к Октавии, чувствуя себя так, словно сейчас решится его судьба. Она не сняла солнечных очков. Он внезапно вспомнил, что и на нем тоже очки. Никто из них не мог понять, о чем думает другой, понял он.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да.

— Гейл волнуется о тебе. Она сказала, что ты уехала из галереи в спешке.

— Вам совсем не о чем волноваться. Я просто хотела ненадолго остаться одна. Мне нужно подумать.

Он опустился рядом с ней на широкий, нагретый солнцем камень. Достаточно близко, чтобы чувствовать ее рядом, но не прикасаться к ней. Странная паника терзала его изнутри. Она и правда была выбита из колеи. Он не знал, что с этим делать.

— Мне жаль, что мы трое так расстроили тебя этим утром, — сказал он. — Мы просто дразнили тебя.

— Я знаю.

— Я понимаю, что последние несколько дней были не самыми легкими для тебя. Ты не привыкла быть предметом здешних сплетен.

— Дело не в этом.

— Слухи просто обязательно начались бы, как только стало известно, что мы встречаемся, — сказала он. — Но они прекратятся, когда люди привыкнут к этому.

— Мне абсолютно все равно, что люди думают о наших отношениях.

Звучит не слишком хорошо, подумал он. Он повернул голову, чтобы получше присмотреться к ее профилю. Она оставалась все такой же загадочной за щитом своих темных очков.

— Тебе все равно, что все обсуждают наши отношения в парикмахерской и в торговых рядах Супермаркета Фултона? — настороженно переспросил он.

Она перестала обнимать колени и заложила руки за спину, прижав ладони к камню. — Ну, это немного странно, когда ты — предмет всеобщего интереса, но у меня было множество возможностей посмотреть, как Харты и Мэдисоны справляются с подобным положением. Я думала, что у меня хорошо получается.

— Хорошо, — тут же согласился он. — Ты справляешься просто чудесно.

— И, как ты только что сказал, слухи улягутся со временем.

— Точно. — Он про себя скрестил пальцы. — Со временем, обязательно.

Она больше ничего не добавила; просто сидела, задумчиво глядя на залив.

— Значит, — сказала он, когда больше не мог выносить напряженного ожидания. — Если тебя волнует не то, что все болтают о том, как я провел у тебя ночь, в чем же тогда проблема?

— Во вчерашней барной драке.

Он медленно выдохнул. — Этого я и боялся. Послушай, мне жаль, что так получилось, просто несколько парней выпили слишком много пива и забылись. Такое случается в «Тотал Эклипс» не в первый раз, и, уж конечно, не в последний.

— Я понимаю. — Она наконец повернулась и посмотрела прямо на него. — Но это — первый раз, когда кто-то ввязался в драку из-за меня. — От страха у него засосало под ложечкой. — Ладно, значит, ты привыкла встречаться с более воспитанными парнями. Теми, которые не устраивают драк. Поможет, если я скажу, что обычно такое не входит в мои привычки?

Казалось, она смотрела на него вечно. Рот ее несколько раз дернулся.

И тут она вдруг расхохоталась так, что по лицу ее из-под солнечных очков потекли слезы.

Некоторое время он зачарованно наблюдал за ней. — Я сказал что-то смешное?

— Да. — Она стянула темные очки и вытерла глаза рукавом своей золотистой рубашки. — Да, ты сказал кое-что очень, очень смешное.

— Знаешь, не слишком приятно не понимать собственных шуток.

Она с заметным усилием взяла себя в руки. Смех перешел в хихиканье, а затем осталась только широкая улыбка. Глаза ее были теплыми, ясными и блестели от недавнего веселья.

— Ты не не понимаешь их, — сказала она. — Это меня ты немного не так понял. Я пыталась сказать тебе, что никогда не считала себя женщиной, из-за которой может начаться барная драка.

— Ты не такая.

— Ты ошибаешься. Очевидно, я именно такая, потому что драка прошлой ночью случилась из-за меня. Об этом говорят десятки свидетелей.

Он вздрогнул. — Это одна из этих безвыходных ситуаций, да? Как бы я ни ответил, я все испорчу.

Она не обратила на его слова внимания. — Мне это нравится.

— Что? То, что я попал в безвыходное положение?

— Нет, то, что я из тех женщин, по вине которых может начаться барная драка.

— Хмм.

— А еще мне нравится быть женщиной, о которой сплетничают в салоне красоты и болтают между рядами в супермаркете.

— Угу.

— Той, которая связывает мужчину в постели.

— И той, которая позволяет связать себя в постели, — напомнил он ей.

— И это тоже. Тетя Клаудия мной бы гордилась.

— Да?

— Определенно. Она всегда говорила мне, что я должна перестать все сглаживать и улаживать. Говорила, что я должна устроить какой-нибудь скандал. Я начинаю думать, что, может быть, именно для этого она послала меня сюда, в Эклипс-Бэй. Не для того, чтобы исправить то, что она натворила, а чтобы открыть другую себя.

— Интересная теория.

— Вопрос в том, откуда она могла знать, что я вляпаюсь в такие неприятности, если свяжусь с вами — Хартами и Мэдисонами? Я начинаю задумываться, нет ли правды во всей этой ерунде об аурах и метафизике Нового Века, которую она изучала последние несколько лет своей жизни?

Он обнял руками колени и вздохнул от облегчения, которое накрыло его волной. Октавия вовсе не погрузилась в депрессию. Она даже не сердилась. Надежда еще есть.

— Не нужно особой интуиции и умения читать ауру, чтобы понять, что если послать тебя сюда, чтобы ты познакомилась с Хартами и Мэдисонами, ты вляпаешься в неприятности, — сказал он. — Такая умная женщина как Клаудия Баннер смогла в точности предвидеть, что произойдет.


На следующее утро Ник нацарапал свою фамилию на чеке и бросил его на барную стойку. Рядом с ним Джереми тоже поставил на своем чеке подпись с красивыми завитушками и положил его поверх чека Ника. — Благодарю, джентльмены. — Фред схватил оба чека и сунул их в ящик кассового аппарата. — Всегда приятно иметь с вами дело. Можете приходить в «Тотал Эклипс», когда пожелаете. Мне нравится первоклассная клиентура.