Ханна Рейнольдс - Лето потерянных писем

– Жила? – в полном недоумении спросил папа Ноя. – Ты о чем?

– Ты помнишь. Маленькая девочка, которую они взяли к себе во время войны.

Я нервно посмотрела на Ноя.

Эдвард Барбанел снова взглянул на меня, но ничего не сказал.

– Она приехала из Германии. Такая милая кроха. Всюду тенью бродила за твоим отцом. – Пугающе пронизывающий взгляд Хелен переметнулся на меня. – Она не упоминала?

– Вряд ли. – Я уставилась на свою тарелку. Ной взял меня за руку под столом. Я сжала его ладонь.

На губах Хелен появилась легкая улыбка.

– А?

– Она никогда не рассказывала про Нантакет.

– Никогда?

– Нет. – Я жутко волновалась и чувствовала, как бешено бьется мой пульс. Я переплела наши с Ноем пальцы.

Эдвард допил пиво и наконец заговорил:

– Она не рассказывала?

Я покачала головой.

Хелен сделала аккуратный глоток вина.

– Как странно.

Теперь все смотрели на меня. Я пожала плечами, но молчание затянулось, поэтому мне удалось выдавить из себя:

– До недавнего времени я вообще не знала, что она здесь жила.

– И поэтому ты сюда приехала?

Я поглядела на Ноя. Он смотрел на своего папу.

– Мам. – Отец Ноя не до конца понимал, что происходит, но ясно давал понять своим тоном, что гостей в их доме не обижают.

Но его мать, смотря на меня, отмахнулась.

– Пусть ответит.

– Я просто… я узнала, что бабушка здесь бывала, и мне стало любопытно. Поэтому я приехала.

– Как мило. Согласен, Эдвард?

– Она вообще не говорит о Нантакете? – повторил Эдвард Барбанел.

Говорит. В настоящем времени. Внутри все скрутило, и я еще крепче стиснула руку Ноя, суматошно посмотрела на него, но потом повернулась к Эдварду.

– Я… эм… нет. Я не знала… о вас. О вашей семье.

Эдвард выглядел полностью уничтоженным.

– Честное слово, Эдвард. – голосом Хелен можно было шлифовать алмазы. – Ты думал, пламя еще не погасло?

Да, она точно знала об отношениях Эдварда и моей бабушки.

Эдвард посмотрел мне в глаза.

– Как она? – О нет.

Нет, нет, нет.

Я не хотела этого делать. Все должно было пройти совсем не так.

Я не хотела рассказывать парню, писавшему «Ты яркая, а мир расплывчатый, четкий, мир смягчается», что Рут умерла.

В отчаянии я посмотрела на Ноя. Он уставился на меня.

Я прокашлялась и перевела взгляд на несколько оставшихся в тарелке горошин.

– В прошлом году она скончалась.

Меня окружила тишина, если не считать жужжания цикад и отдаленного шума океана.

Я украдкой посмотрела на Эдварда и увидела, что он застыл, как статуя. Хелен тоже выглядела потрясенной. Она перевела взгляд на супруга, потом на меня.

– Мне ужасно жаль это слышать.

Родители Ноя, его тети и дяди растерялись.

– Я не знала, – сказала Хелен.

– Нет… разумеется… – Я беспомощно умолкла.

Эдвард Барбанел медленно отодвинул стул и встал.

– Прошу меня извинить.

Он начал уходить, медленно и пошатываясь, словно ему нужна была целая вечность. Хелен натянуто улыбнулась сидевшим за столом людям и пошла за супругом. Догнав его, она протянула ему руку, но он не принял ее.

Все уставились на меня.

Слава богу, Ной обратился к своей маме:

– Ты нас извинишь?

– Конечно, дорогой. – Она выхватила из центра стола бутылку вина и наполнила доверху свой бокал. – Пожалуй, это отличная идея.

Как только мы оказались в доме, я привалилась к стене.

– Что сейчас произошло?

– Пойдем. – Ной взял меня за руку и вывел из шокового состояния, уводя дальше по коридору к лестнице.

– Куда мы?

– Наверх. Здесь слишком много ушей.

Мы поднимались наверх мимо картин размером с ладонь с изображениями моря, эти мазки света были заключены в широкие рамы. Наверху, в современном коридоре с высокими потолками, где я еще не бывала, мы прошли мимо еще нескольких картин Эдварда Барбанела. Ими оказались большие печальные рисунки пустоши Нантакета под серебряной луной и заснеженные пляжи в слабом зимнем свете.

Ной открыл дверь, и я внезапно замерла, потянув его за руку и остановив. Он стоял за порогом, я – по другую сторону.

– Это твоя комната?

– На лето.

Он отпустил мою руку и прошел вперед, но я не стала скучать по его прикосновению, потому что кто стал бы скучать по руке, которая держала твою руку для определенных действий? Я проглотила вопрос, разрешают ли ему приводить в комнату девушек, потому что не хотела вести себя как персонаж из ситкома девяностых. Вместо этого, прикинувшись абсолютно спокойной, я прошла следом.

– Класс.

– Извини, здесь не очень чисто.

Он немного покраснел, застилая кровать смятым бело-голубым пледом. Ной сгреб с пола кучу одежды и швырнул ее в шкаф.

– Правильное решение. – Я кивнула на груду одежды, валяющуюся на дне шкафа. – Просто запихать.

Его смех снял напряжение.

– Ты можешь сесть… – Он повернулся к креслу, на котором тоже валялась одежда. Потом посмотрел на кровать, уже застеленную, но все еще кровать.

– И так нормально. – Я опустилась на пол из светлого дерева. – Выходит, твоя бабушка точно знает про Рут и Эдварда.

– Похоже на то, – согласился Ной и сел напротив.

– Похоже на сто процентов.

Он приложил ладони ко рту и дунул в них.

– Как она ткнула его носом, показав на тебя.

– Да. Но почему? Неужели она до сих злится?

– Думаю, сейчас она скорее злится на него, а это… еще один аргумент. – Он резко опустил голову. – Этого я и пытался избежать.

Дверь резко распахнулась. В комнату влетела кузина Ноя с взъерошенными волосами и прищуренными глазами.

– Что происходит?

Ной простонал.

– Шира, свали.

Она его проигнорировала.

– Что за дела с Рут Голдман?

– Это девочка, которую приняла семья дедушки…

– Да, знаю, – нетерпеливо произнесла она. – Немка.

– Что? – Мы с Ноем потрясенно переглянулись. – Ты знаешь про нее?

– Разумеется, я про нее знаю.

– А я – почти нет!

Она окинула его высокомерным взглядом.

– Ты парень. Парни ничего не замечают.

Господи, я связалась не с тем членом семьи Барбанел.

– Что тебе известно?

– Немного. Она существовала. Однажды я спросила у дедушки, сможет ли она приехать на мой урок, посвященный Дню катастрофы[8], но он ответил, что не знает, как с ней связаться. – Шира повернулась ко мне. – А что?

– Ничего. – Я глянула на Ноя, который развел руками. – Она тут жила. Я пытаюсь узнать о ее прошлом.

Она снова прищурилась.

– То есть ты случайно оказалась здесь, на Нантакете, и тебе просто посчастливилось получить работу в компании по обслуживанию банкетов?

– Да?

– Врунья из тебя никакая, – прошептал мне Ной.

– Вау, – сказала Шира. – Хитро. А я-то подумала, что ты всего лишь очередная залетная на лето птичка.

Приподняв брови, я посмотрела на Ноя.

– Всего лишь очередная залетная на лето птичка?

Шира тоже перевела взгляд на кузена.

– Но я хочу знать, почему бабушка разозлилась, а дедушка психанул?

По-видимому, ее вопрос не настораживал, и Ной спокойно ответил:

– У бабушки Эбигейл и нашего дедушки была интрижка.

– Это была не интрижка, – возразила я. – Он еще не женился на вашей бабушке.

– Они были помолвлены.

– Они встречались.

– Серьезно? – Шира вертела головой туда-сюда. – И сколько, лет шестьдесят назад?

– Да, – хором ответили мы с Ноем.

– И все же бабушка до сих пор сердится. – Шира наклонила голову набок. – Я поражена ее выдержкой.

– Наверное, потому что она превзошла даже тебя. – Ной встретился со мной решительным взглядом. – Если бабушка все знает, нет никакого смысла тебя прятать. К черту все. Давай поговорим с моим дедом.

Я уставилась на него, удивленная и немного встревоженная отважным блеском в его глазах. Это так непохоже на Ноя, учитывая, сколько времени он пытался сохранить спокойствие своей семьи.

– Ты уверен, что сейчас подходящее время?

– Почему бы и нет? – Решительный и полный энтузиазма, он выпрямился в полный рост и выскочил из комнаты.

Опешив, мы с Широй посмотрели друг на друга. А потом я побежала за Ноем и схватила его за руку до того, как он дошел до лестницы. Сердце гулко билось в груди.

– Ной, может, обдумаем еще раз? Немного притормозим.

– Зачем? Это я тормозил процесс, не разрешая тебе поговорить с моими бабушкой и дедушкой, и ради чего? Я думал, что защищаю семью, не даю мутить воду, защищаю свою бабушку от боли. Но она знает, так что какой в этом смысл? И мне надоело пытаться сохранять покой в семье. – В голосе Ноя слышалась ярость. – Я занимаюсь этим уже довольно давно. Так что давай получим ответы.

– Верно. Только не кажется ли тебе, что ты пытаешься их спровоцировать?

– Ну, я в настроении устроить провокацию. – Ной полностью перевел внимание на меня, у него пульсировала жилка на подбородке. – Моя бабушка несколько лет разбиралась с фигней деда. Он трудный человек, холодный и всегда ставил компанию на первое место. Почему она это терпела? Я считал, они влюблены. Думал, это из-за привязанности к семье. Но любил ли он ее вообще? Или любил другую, с кем не удосужился остаться? Он годами изменял моей бабушке и даже не остановился бы, если бы твоя бабушка не положила конец их отношениям. Что за фигня!

Я уставилась на него, чувствуя, как сердце подскочило к горлу. Он злился на деда. Я до этого не осознавала, насколько Ной был зол. А теперь, когда он узнал, что бабушка в курсе, ему необязательно молчать. Он мог наорать на деда. Ной верил в обещания и обязательства, а его дедушка не сдержал данные клятвы.

– Ной, я все понимаю. Правда. Но давай дождемся, когда у всех настроение станет получше…

– Мне надоело ждать, надоело сдерживаться. Ты хочешь получить ответы. Я тоже. Так пойдем и получим.