Ева раскрыла рот, но не нашлась, что сказать, потому что поняла: он прав. Но еще ей было понятно, что нужно бороться. Не может она просто так развернуться и уйти от него.

– Тогда я сама оплачу раздельные номера во всех гостиницах. Давай потратим сейчас какое-то время и забронируем их. И больше никаких поцелуев и обнимашек, никаких общих постелей. Мы друзья и будем строго этого придерживаться, – в отчаянии выпалила Ева.

Тор вздохнул. Отвернувшись к морю, он любовался великолепными оттенками синего. Долго, очень долго он ничего не отвечал, но потом повернулся к Еве.

– Может, встретимся, когда ты вернешься домой из путешествия, посидим где-нибудь, – неопределенно сказал он.

– А зачем? – рявкнула на него Ева. – Ты дал понять достаточно ясно, что не хочешь, чтобы у нас что-то было. Что ты готов скорее убежать, чем остаться со мной даже в качестве друга.

Глядя себе под ноги, Тор запустил пятерню в волосы.

– Поехали, – сказал он неожиданно. – Нам пора в аэропорт. Впереди еще две ночи вместе, давай не будем отравлять это время ссорами. Ночное солнце – штука уникальная, и я хотел бы, чтобы ты ему порадовалась в полной мере.

Он решительно зашагал прочь, явно дав понять, что разговор окончен. А Ева стояла и смотрела ему вслед. Дикость, конечно, но ей казалось, что сердце у нее разрывается.


Генри и Софи, счастливые и оживленные, как обычно, всю дорогу до дома весело болтали. Судя по всему, Тор не сказал им, что произошло: то ли решил, что для них это не важно, то ли не хотел выслушивать родительские советы.

Еве было у них так уютно, благодаря их доброте и состраданию она почувствовала себя здесь как дома. Сейчас ей было больно не только от мысли, что она потеряла Тора, но и оттого, что никогда больше не увидит этих людей. Казалось бы, это полная нелепость, но она знала, что будет тосковать по ним. Она будто оставляла здесь, в Скейне, частичку себя, своей души. Ей передалась мамина любовь к этому городку и добавилась новая – к чудесным людям, так радушно принимавшим ее у себя. Поэтому, прежде чем навсегда отсюда ехать, Ева вышла в сад за их домом и посадила на клумбе луковицу, тюльпан «Ева Блу». Она понятия не имела, подходящее ли сейчас время для посадки, выживет ли луковица и сможет ли зацвести. Но, по крайней мере, надеялась, что это произойдет, а значит, она оставит о себе малюсенькое воспоминание.

Она вошла в дом, где Тор как раз прощался с родителями.

– В следующий раз не пропадай так надолго, – сказала Софи, обнимая его. – Помни, здесь твой дом, и так будет всегда. Хватит тебе прятаться от прошлого, пора уже шагнуть навстречу будущему.

Ева чувствовала себя неловко. Софи разговаривала с Тором по-английски, как будто хотела, чтобы Ева тоже слышала ее слова.

Пока Генри обнимался с Тором, Софи подошла, чтобы обнять Еву.

– Надеюсь, мы скоро увидим вас обоих?

– Даже не знаю. Я бы очень хотела повидаться еще раз с вами и Генри, но… – Ева смутилась и замолчала, не зная, что сказать.

– Вот и приедешь вместе с Тором, – сказала Софи так, будто это само собой разумеющееся.

Тор явно не хотел даже смотреть в сторону Евы, уж очень охотно он метнулся на кухню, чтобы захватить с собой несколько кусков испеченного его отцом кекса.

– А может быть, я приеду сама по себе, – вылетело у Евы, и она поняла, что говорит правду. Скейн был прекрасен, и ей не нужен был ни Тор, ни кто-то еще, чтобы взять, да и вернуться сюда в один прекрасный день.

Софи внимательно всмотрелась в ее лицо и, явно поняв, что у них с Тором все не безоблачно, заметно опечалилась.

– Мы будем тебе очень рады.

Они снова обнялись, крепче, чем в первый раз. Наконец Софи выпустила Еву, та подхватила сумку и поспешила к двери следом за Тором.


Несколько часов спустя они летели в самолете из Осло на Лофотены. Тор то и дело поглядывал на сидевшую рядом Еву. Девушка молчала с тех пор, как они покинули дом его родителей. Нет, она не дулась и не злилась, спокойно отвечала, если он к ней обращался. Но ни разу не заговорила с ним сама. Все время перелета и в аэропорту Осло, пока они ждали следующего рейса, она провела, уткнувшись в свой ноутбук, объяснив, что ей нужно поработать. А теперь читала путеводитель по Норвегии. Похоже было, что она старательно избегает общения. От нее буквально исходили волны грусти, а Тор не знал, что с этим делать.

Это он во всем виноват. Зачем-то поощрял ее чувства. Ведь понимал же с самого начала, что между ними ничего не будет и быть не может, но сам не заметил, как нарушил профессиональную этику. Обнимал ее, целовал, ложился с ней в постель – даже признался, что хотел бы заняться с ней любовью. А теперь, после всего этого, взял и оттолкнул.

Ему не хотелось, чтобы все так закончилось. И идея прислать на замену Соню целиком принадлежала Трейси, ему бы такое и в голову не пришло. Он всей душой хотел остаться с Евой до конца путешествия, подольше побыть с ней рядом, наблюдая, как она на глазах набирается уверенности, преодолевая свои страхи, как одна за другой сбываются ее мечты. Но при всем этом надо честно признаться: получив сообщение от Трейси о том, что Соня выезжает к ним, какая-то крошечная часть его вздохнула с облегчением. Потому что понимал: еще чуть-чуть, и они с Евой перейдут черту. И знал, что с ней это не может быть просто легким сексом на пару ночей. А этого Тор не хотел. Не хотел влюбляться. И ведь знал, что бежать – это трусость, но до сих пор был уверен, что это, возможно, наилучшее решение.

Теперь же он видел, что причиняет настоящую боль Еве – чего-чего, а этого он хотел меньше всего.

Выглянув в иллюминатор, у которого сидела Ева, Тор даже ахнул от неожиданности, увидев, как низко над горами они пролетают. Самолет был пропеллерный, маленький – всего тридцать девять мест. Потому они и летели на высоте куда меньше, чем обычные пассажирские самолеты, но такого Тор не ожидал увидеть.

– Ева, ты только глянь, – шепнул он в благоговейном восторге от красоты Лофотенских островов. Самолет летел в глубь материка.

Девушка выглянула в иллюминатор и прижалась носом к стеклу, как ребенок у витрины со сладостями. Тор, глядя на нее, улыбался, несмотря на то что теперь ему ничего не было видно за ней. Видимо, Ева и сама сообразила, что закрыла обзор, потому что откинулась на спинку кресла и жестом пригласила Тора тоже полюбоваться. Так он и поступил, стараясь не обращать внимания на запах ее духов и исходившее от нее тепло. Поразительно, какой бирюзовой может быть вода – и к тому же совершенно прозрачной. Сверху он ясно видел морское дно даже на глубине. Над островами возвышались горы разной высоты и формы. От яркого солнечного света, заливавшего все, белый прибрежный песок казался ослепительным настолько, что на него больно было смотреть. Гладь моря была спокойной и ровной, а в озерах, как в зеркалах, идеально отражались горы. Тор увидел ярко-красные домики на сваях, тянувшиеся вдоль берега озер и морских пляжей. Острова причудливо изгибались, окружая друг друга, или вытягивались, будто в каком-то танце. Вдалеке, за сверкающим морем, он даже разглядел радугу. Все это было волшебно и невероятно живописно.

Тор обернулся, чтобы посмотреть на Еву, – она тоже улыбалась этой красоте.

Он слегка отодвинулся, чтобы ей было лучше видно.

– Потрясающе красиво, – сказала она.

– Я в жизни не видел ничего подобного.

Ева взглянула на него и улыбнулась.

– Я рад, что вижу все это вместе с тобой, – сказал Тор.

Он понимал, что поступает нечестно, говоря ей это. Но ведь они уже расстаются, какой же теперь смысл скрывать свои чувства.

А Ева просто улыбнулась:

– Знаешь, я тоже.

Оба они вновь переключили внимание на невообразимо живописный вид. Самолет тем временем начал снижаться. Они летели так близко к горам, что Тор уже различал краски цветущих полян на склонах. А чуть вдали он даже заметил группы не то китов, не то дельфинов. Показал на них Еве, и та рассмеялась от радости.

Тору расхотелось смотреть в иллюминатор, вместо этого он стал разглядывать Еву, у которой глаза горели, а на лице была восторженная улыбка. Все неприятности были совершенно забыты, по крайней мере на это время.

Следующие несколько дней он проведет в ее обществе – как же это здорово. Красивейшие виды и эта невозможная женщина. Меньше чем через сорок восемь часов ему предстоит ехать домой – но уж в оставшееся время он повеселится на всю катушку.


Никогда еще Ева не видела ничего подобного. Стоя на деревянной террасе красного коттеджа, она глядела на прозрачную как стекло морскую воду. Солнечный свет в разгар ночи – это оказалось полной неожиданностью, Ева даже представить себе не могла. Это совсем не было похоже на полуденное солнце, как она думала, когда планировала поездку сюда. Солнце опускалось все ниже, оставляя в облаках золотой и янтарный след, но не ушло за горизонт, а только коснулось моря, будто хотело пить. Какая же красота – настоящее волшебство. Еве хотелось изобразить все это, но она понимала, что, как бы ни старалась, ни за что не сумеет уловить этот фантастический оттенок розового золота. Нескончаемый закат с рассветом одновременно.

Внезапно у нее перехватило дыхание от пришедшей в голову мысли. Ее мама хотела это увидеть. Странная это вещь – горе. Бывало, она целыми днями ни о чем не тужила, а воспоминания о маме были светлыми и вызывали улыбку. А потом наступал день вроде сегодняшнего, когда такая мысль могла напрочь выбить из колеи.

Хорошо, конечно, что она решила исполнить то, о чем мечтала мама. Но это не меняло факта, что Джульетта никогда уже не пройдет по этим берегам и не замрет, увидев редкую красоту полуночного солнца. Ее жизнь закончилась слишком рано. Глаза Евы наполнились слезами при мысли, что она никогда больше не услышит, как смеется ее мама, не увидит ее улыбки и никогда ее не обнимет. Ведь у них даже не было возможности попрощаться. Мама уехала на выходные и больше не вернулась. Никогда.