Напоследок я надела подвеску Конрада. Спрятала ее под блузкой и спустилась вниз.

Глава 31

– Добро пожаловать, – сказала я парню в футболке «Led Zeppelin». – Классная обувь! – Девушке в ковбойских сапогах.

Я обходила гостиную, раздавая напитки и собирая пустые банки. Конрад наблюдал, скрестив руки на груди.

– Что ты делаешь?

– Принимаю гостей, – объяснила я, поправляя блузку Тейлор.

Сюзанна была превосходной хозяйкой. Ее гости всегда чувствовали, что им рады. Слова Тейлор до сих пор отдавались у меня в голове. Я не эгоистка. Я – хороший друг, хорошая хозяйка. Я ей докажу.

Когда Трэвис из «Мира видео» положил ноги на кофейный столик и чуть не снес декоративную вазу, я не выдержала.

– Осторожно! И не клади ноги на мебель, – рявкнула я. И запоздало добавила: – Пожалуйста.

Я пошла на кухню за новыми напитками и увидела там ее. Девушку с прошлого лета, которая нравилась Конраду. Николь. Она стояла на кухне и болтала с Джереми. Сегодня она не надела свою красную бейсболку, но ее парфюм я узнаю где угодно. С запахом ванили и гниющих роз.

Конрад, должно быть, заметил ее одновременно со мной. Он шумно вдохнул и буркнул:

– Черт!

– Ты разбил ей сердце? – попыталась беззаботно поддразнить его я.

Мне, похоже, удалось, потому что он взял меня за руку, схватил бутылку текилы и выпалил:

– Валим отсюда.

Я завороженно, словно во сне, двинулась за ним. Потому что его рука в моей – это чудо. Мы уже перешагивали порог, но Джереми нас заметил. У меня ухнуло сердце. Он поманил нас рукой, крича:

– Ребята! Идите поздоровайтесь.

Конрад выпустил мою ладонь, но бутылку не поставил.

– Привет, Николь, – шагнул он ей навстречу. Я подхватила пару банок пива и пошла за ним.

– А, привет, Конрад! – удивленно воскликнула Николь, будто не следила за нами с тех самых пор, как мы вошли на кухню. Она встала на цыпочки и обняла его.

Джереми перехватил мой взгляд и комично приподнял брови.

– Белли, ты ведь помнишь Николь? – улыбнулся он.

– Конечно, – улыбнулась я ей.

«Идеальная хозяйка, – напомнила я самой себе. – Не эгоистка».

Она ответила настороженной улыбкой. Я дала ей одну из банок. Предложила:

– Выпьем? – открывая свою.

– Выпьем, – откликнулась она. Мы чокнулись банками и выпили. У меня пиво закончилось быстро. Тогда я открыла и выпила вторую банку.

Что-то в доме слишком тихо, надо бы включить музыку. Я выкрутила звук погромче и скинула сандалии. Сюзанна всегда говорила: «Какая вечеринка без танцев!» Я вцепилась в Джереми, закинула руку ему на шею и начала двигать бедрами.

– Белли… – запротестовал он.

– Танцуй, Джер! – крикнула я.

И он затанцевал. Джереми хорошо танцует. Другие тоже присоединились, даже Николь. Но не Конрад, хотя мне уже было все равно. Я почти и не заметила.

Я танцевала так, словно на носу конец света. Словно у меня сердце разрывается, что, в общем, недалеко от истины. По большей же части, я просто размахивала волосами.

От всего этого я жутко вспотела, поэтому предложила:

– А давай поплаваем в бассейне! Последний разочек?

– Да ну его! Давай сразу в океане, – подхватил мою затею Джереми.

– Да!

Какая великолепная мысль! Просто замечательная!

– Нет! – будто из ниоткуда появился Конрад. Он возник прямо передо мной. – Белли напилась. Нечего ей плавать.

Я нахмурилась.

– Но мне хочется.

– И что? – рассмеялся он.

– Слушай, я отлично плаваю. И вообще, я не пьяная.

В доказательство я прошлась по прямой – ну, почти по прямой.

– Прости, – возразил Конрад, – но еще какая пьяная.

Глупый зануда Конрад. Вечно он становится серьезным в самое неподходящее время.

– С тобой не повеселишься. – Я оглянулась на Джереми (тот уже сидел на полу): – С ним не повеселишься. И он нами не командует. Правильно я говорю? – обратилась я ко всей комнате.

Не дав никому, включая Джереми, ответить, я бросилась к раздвижным дверям, спотыкаясь, сбежала по ступенькам и припустила на пляж. Я – летящая комета, яркая полоска в ночном небе, я будто давным-давно не пользовалась мышцами и теперь была рада размять ноги и побегать. Битком набитый, ярко-освещенный дом отодвинулся в неведомую даль.

Я знала, что он пойдет за мной. Не надо даже оборачиваться и проверять. Но я все равно обернулась.

– Пошли в дом, – позвал Конрад. В руке он по-прежнему сжимал текилу. Я выдернула у него бутылку и отхлебнула так, словно это для меня привычное дело, словно мне не впервой пить из горла.

С гордостью отметила, что не выплюнула все обратно. Я шагнула к воде, широко ему улыбаясь. Проверяла.

– Белли, – пригрозил он. – Предупреждаю, я не полезу вытаскивать из океана твое бездыханное тело, когда ты утонешь.

Я искоса посмотрела на него и потрогала воду ногой. Она оказалась холоднее, чем я ожидала. Плавать сразу расхотелось. Но не отступать же перед Конрадом. Не проигрывать же ему.

– Ты меня остановишь?

Он вздохнул и оглянулся на дом.

Я снова шагнула, отхлебнула из бутылки. Что угодно, лишь бы привлечь его внимание.

– В смысле, я же выносливее тебя. Я плаваю гораздо быстрее. Ты меня захочешь – не догонишь.

Он вновь посмотрел на меня.

– Я за тобой не поплыву.

– Разве? Что, правда?

Большой шаг, еще один. Вода доходила уже до колен. Начался отлив, я дрожала. Какая глупость! Ведь уже и плавать не хочется. Я сама не знала, что творю. Вдалеке, на другом конце пляжа, кто-то запустил фейерверк. Он снарядом просвистел в воздухе и рассыпался серебристыми веточками плакучей ивы. Я зачарованно наблюдала, как веточки опустились в воду и погасли.

И только я ощутила первый укол разочарования, только смирилась с его безразличием, как Конрад метнулся ко мне. Подхватил и закинул через плечо. От неожиданности я уронила бутылку прямо в океан.

– Пусти! – заверещала я, стуча его по спине.

– Белли, ты пьяна!

– Пусти меня сейчас же!

В кои-то веки он меня послушал. И выпустил. Прямо на песок.

– Ай! Больно!

Болело не так уж сильно, но я была зла и, кроме того, унижена. Я кинула Конраду в спину песок, но ветер швырнул его мне же в лицо.

– Скотина! – выкрикнула я, отплевываясь.

Конрад покачал головой и отвернулся. У него промокли джинсы. И он уходил. Совершенно серьезно. Я снова все испортила.

Я встала, но голова так кружилась, что я чуть не шлепнулась обратно на песок.

– Погоди, – окликнула я его, колени у меня подогнулись. Я отвела засыпанные песком волосы от лица и глубоко вздохнула. Надо сказать. Надо все ему рассказать. Последняя возможность.

Он развернулся. Лицо точно закрытая дверь.

– Погоди секунду, пожалуйста. Мне надо тебе кое-то сказать. Мне очень жаль, что я тогда так с тобой обошлась. – Мой голос звучал тонко и отчаянно, и я, как назло, заплакала и не могла остановиться. Но я должна высказаться, потому что теперь уже все. Это последняя возможность. – На… похоронах я ужасно себя вела. Отвратительно, и мне очень стыдно. Я не хотела, чтобы так получилось, честно. Я очень, очень хотела тебя поддержать. Вот почему я тебя разыскала.

Конрад моргнул раз, другой.

– Ничего страшного.

Я провела руками по щекам, вытерла нос.

– Ты правда не сердишься? Ты меня прощаешь?

– Да, – заверил он. – Прощаю. И хватит плакать.

Я шагнула к нему, все ближе и ближе, и он не попятился. Мы стояли так близко, что еще чуть-чуть и поцеловались бы. Я затаила дыхание, каждой частичкой своего тела желая, чтобы все стало как прежде.

Сделала еще шаг, но Конрад сказал:

– Пошли в дом, а?

И, не дожидаясь ответа, двинулся прочь. Я поплелась следом. На душе стало тошно.

Вот так запросто наше мгновение прошло. Мгновение «почти», когда могло случиться почти все, что угодно. Но из-за Конрада оно прошло.


У дома народ купался прямо в одежде. Тут и там девушки размахивали бенгальскими огнями. Клэй Бертоле, наш сосед, плавал у края бассейна. Когда я проходила мимо, он схватил меня за щиколотку.

– Ныряй, Белли, поплаваем.

– Пусти! – огрызнулась я и стряхнула его, плеснув ему воды в лицо.

Протолкавшись сквозь толпу на террасе, я вошла в дом. Случайно наступила какой-то девушке на ногу, та вскрикнула.

– Простите, – пробормотала я голосом, доносившимся откуда-то издалека. Как же кружится голова! Поскорей бы добраться до постели.

На руках, по-крабьи, я вползла вверх по лестнице – я иногда так ползала ребенком. Рухнула на кровать, и комната – ну точь-в-точь как в фильмах – вдруг закружилась. Закружилась кровать. А я вспомнила все глупости, которые успела наговорить, и расплакалась.

Ну и дурой я себя выставила там, на пляже. Я была опустошена, всем: смертью Сюзанны, тем, что этот дом нам больше не принадлежит, тем, что еще раз дала Конраду повод меня отвергнуть. Тейлор права – я мазохистка.

Я лежала на боку, прижав колени к груди, и рыдала. Все пошло наперекосяк, и в первую очередь я. Мне вдруг захотелось к маме.

Я протянула руку к прикроватному столику и сняла трубку. В темноте засветился циферблат. Мама ответила на четвертом гудке.

От ее сонного и родного голоса слезы полились с новой силой. Больше всего на свете мне захотелось сунуть руку в телефонную трубку и вытащить ее сюда.