Побрела на кухню, но ничего съестного не нашла. Только пиво Конрада. Когда-то Тейлор сказала, что пиво как хлеб – сплошные углеводы. Что ж, хотя я ненавижу его вкус, если оно утолит голод, можно выпить и пива. Так что я взяла баночку и вышла с ней на улицу. Снова опустилась в шезлонг и отогнула кольцо на банке. Клапан, открывшись, аппетитно щелкнул.

До чего же странно находиться в доме одной! Не плохо, а просто непривычно. Я приезжала сюда всю свою жизнь, но могла по пальцам руки пересчитать, сколько раз я оставалась в доме совершенно одна. Теперь я казалась себе старше. Я, пожалуй, действительно повзрослела, но не помню, чтобы я ощущала себя более взрослой прошлым летом.

Я отхлебнула еще и порадовалась, что Джереми с Конрадом меня не видят: они бы засмеяли мою перекошенную физиономию.

На втором глотке кто-то громко откашлялся. Я подняла глаза и чуть не поперхнулась. Передо мной стоял мистер Фишер. В костюме, словно приехал прямиком с работы. Скорее всего, так и было, несмотря на субботу. И, каким-то непостижимым образом, его костюм даже не помялся, несмотря на долгую поездку.

– Привет, Белли, – сказал он.

– Здрасьте, мистер Фишер, – поздоровалась я дрогнувшим испуганным голосом.

«Надо было просто запихнуть Конрада в машину, привезти в колледж и заставить его сдать свои тупые экзамены», – промелькнуло в голове. Ох, зря мы дали ему время. Теперь-то я поняла, что следовало надавить на Джереми, чтобы тот надавил на Конрада.

Глядя на банку, мистер Фишер выгнул бровь, и я спохватилась, что по-прежнему ее сжимаю, да так сильно, что пальцы онемели. Я нагнулась и поставила пиво на пол, волосы упали мне на лицо. И на том спасибо: появилась хотя бы секунда, чтобы собраться с мыслями.

Я поступила как всегда – перевела стрелки на мальчишек.

– Э… а Конрада и Джереми сейчас здесь нет.

Мысли так и мелькали в голове. Ребята вернутся с минуты на минуту.

Мистер Фишер ничего не сказал, только кивнул и потер ладонью шею. Затем поднялся на крыльцо и сел в соседний шезлонг. Поднял мою банку и сделал изрядный глоток.

– Как дела у Конрада? – спросил он, пристраивая банку на подлокотник.

– Хорошо, – выпалила я. Ну и глупость сморозила: Конраду совсем не хорошо. Недавно умерла мать. Он сбежал из колледжа. Что же у него хорошего? Что хорошего у всех нас? Хотя, пожалуй, в каком-то смысле ему стало лучше: он снова обрел смысл. У него появился стимул. Стимул жить. У него была цель; и был враг. Это все хорошие причины. Даже если враг – его собственный отец.

– Не представляю, о чем этот парень думает, – покачал головой мистер Фишер.

Что тут скажешь? Я этого никогда представить не могла. И наверняка мало кто мог. Но мне все равно хотелось его защитить. Уберечь.

Мы с мистером Фишером сидели в тишине. Не в уютной и беспечной, а в напряженной предгрозовой тишине. Ему всегда было не о чем со мной говорить, а я никогда не находила, что сказать ему. Наконец он прочистил горло и спросил:

– Что в школе?

– Каникулы. – Я пожевала нижнюю губу, ощущая себя двенадцатилетним подростком. – Как раз начались. А потом выпускной класс.

– Уже определилась с колледжем?

– Не до конца.

Неверный ответ, потому что колледж – единственная тема, способная заинтересовать мистера Фишера. Правильный колледж, естественно.

И мы снова замолчали.

Это мне тоже было знакомо. Это ощущение страха, надвигающейся беды. Ощущение, что я влипла, по-крупному. И не я одна.

Глава 24

Молочные коктейли. Это коронный напиток мистера Фишера. Когда он приезжал в летний дом, мы постоянно пили молочные коктейли. Он покупал упаковку неаполитанского мороженого. Стивен с Конрадом выбирали шоколадный слой, Джереми – клубничный, а мне нравилась шоколадно-ванильная смесь наподобие замороженных коктейлей «Wendy’s», но гораздо гуще. Коктейли у мистера Фишера получались лучше покупных. У него был модный блендер, которым он любил смешивать напитки и который нам, детям, трогать не полагалось. Напрямую он нам этого не говорил, но мы знали, что нельзя. И не трогали. До тех пор, пока у Джереми не появилась мысль приготовить «фруктовый снег» с растворимым соком.

В Казенсе не было магазинов «7-11», в которых продавали «фруктовый снег», и, хотя молочные коктейли у нас не иссякали, иногда мы тосковали именно по «снегу». Когда на улице становилось особенно жарко, кто-нибудь из нас говорил: «О-о-о, так хочется фруктового снега», – и все начинали мечтать о нем весь остаток дня. Так что, когда у Джереми возникла идея сделать «фруктовый снег» с растворимым соком, я решила, что это вроде как промысел божий. Джереми тогда было девять, мне – восемь, и в ту секунду его идея показалась нам замечательной – самой лучшей в мире.

Мы покосились на блендер: он стоял на самой верхней полке. Мы понимали, что придется его достать – да что там, мы мечтали об этом. Но мы помнили то самое негласное правило.

Дома были только мы вдвоем. Никто и не узнает.

– Ты с каким вкусом хочешь? – спросил наконец Джереми.

Значит, решено. Мы делаем «фруктовый снег».

Меня одновременно пугало и пьянило наше запретное приключение. Я редко нарушала правила, но это, казалось, нарушить стоило.

– С вишневым, – ответила я.

Джереми поискал в шкафчике, но вишневых не осталось.

– А какой на втором месте? – спросил он тогда.

– Виноградный.

Джереми сказал, что снег с виноградным соком ему тоже по душе. С каждым разом фраза «снег с соком» привлекала меня все больше.

Джереми подставил табурет и снял блендер с верхней полки. Он высыпал в чашу весь пакетик виноградного порошка и добавил два больших пластиковых стаканчика сахара. Мне он разрешил перемешать смесь. Затем он насыпал туда же до самых краев льда из морозилки и защелкнул крышку блендера, как миллион раз до этого делал на наших глазах мистер Фишер.

– Пульсация? Или дробление? – обратился ко мне Джереми.

Я пожала плечами. Я никогда не обращала особого внимания, в каком режиме использовал блендер мистер Фишер.

– Наверное, дробление, – сказала я, потому что мне понравилось, как звучит это слово.

Джереми нажал «дробление», и блендер загудел и завращал ножами. Но взбивалась только нижняя часть нашей смеси, так что Джереми нажал «измельчить в пюре». Блендер с минуту крошил лед, но потом вдруг запахло жженой резиной, и я забеспокоилась, что ему тяжело столько перемалывать.

– Надо все перемешать как следует, – предложила я. – Помочь ему.

Я достала большую деревянную ложку, сняла с блендера крышку и размешала содержимое.

– Вот так.

Снова надела крышку, но, видимо, недостаточно плотно, потому что стоило Джереми нажать «дробление», и все вокруг покрылось снегом с виноградным соком. Мы. Белый кухонный гарнитур, пол, коричневый кожаный портфель мистера Фишера.

Мы в ужасе уставились друг на друга.

– Живо, бумажные полотенца! – заорал Джереми, выдергивая блендер из розетки. Я бросилась протирать портфель футболкой. Он был весь в пятнах и весь стал липким.

– Вот черт, – прошептал Джереми. – Он обожает этот портфель.

Что верно, то верно. На медной пряжке портфеля красовались инициалы мистера Фишера. Он действительно очень любил свой портфель, может, даже сильнее, чем блендер.

Я чувствовала себя кошмарно. В глазах защипало. Это я виновата.

– Прости, – захныкала я.

Джереми ползал по полу, вытирая лужи. Он поднял голову, виноградный сок капал у него со лба.

– Ты не виновата.

– Нет, виновата, – возразила я, не переставая оттирать портфель. Моя футболка стала коричневой в том месте, которым я усиленно стирала пятна.

– Ну, может, и да, – согласился Джереми. Он протянул ко мне руку, провел пальцем по щеке и слизал с него сахар. – Зато вкусно получилось.

Когда все остальные вернулись домой, мы, хихикая, возили бумажные полотенца ногами по полу. Они вошли на кухню с длинными бумажными пакетами, в которых обычно продают лобстеров, а Стивен и Конрад держали в руках по рожку с мороженым.

– Какого дьявола?.. – остолбенел мистер Фишер.

Джереми быстро выпрямился.

– Мы тут просто…

Я трясущейся рукой подала мистеру Фишеру его портфель.

– Простите, – прошептала я. – Это случайно получилось.

Он взял портфель и взглянул на испачканную кожу.

– Почему вы взяли блендер? – обращаясь к Джереми, грозно спросил он. Шея у него покраснела. – Вы же знаете, что нельзя брать мой блендер.

Джереми кивнул.

– Прости.

– Это я виновата, – проговорила я тихим голосом.

– Ох, Белли, – взглянула на меня мама, качая головой. Она опустилась на колени и подобрала вымокшие полотенца. Сюзанна ушла за половой тряпкой.

Мистер Фишер шумно выдохнул.

– Почему вы никогда не слушаете, что я говорю? Господи боже! Запрещал я вам трогать блендер или нет?

Джереми прикусил губу, и по тому, как у него подрагивал подбородок, было видно, что он вот-вот расплачется.

– Отвечай, когда тебя спрашивают!

В кухню с тряпкой и ведром вошла Сюзанна.

– Адам, они же не специально. Оставь его в покое.

Она обхватила Джереми руками.

– Сюз, если ты и дальше будешь ему потакать, он никогда ничему не научится. Так и останется маменькиным сынком, – возмутился мистер Фишер. – Джер, запрещал я вам трогать блендер или нет?!

Глаза Джереми наполнились слезами, и он быстро-быстро заморгал, но несколько слезинок все же пролилось. А затем еще несколько. Какой кошмар! Мне стало жутко неловко за Джереми и вместе с тем плохо от того, что я так его подставила. Но я была рада, что ругают не меня, и не я плачу на глазах у всех.