– Простите меня, леди Блайз, – виновато проговорил мистер Пилл, – это я дал ему шляпу.

– Мистер Пилл, Боже правый! – воскликнул Куин. – Ну, знаете ли, я в шоке.

Священник залился краской:

– Я не собирался ни над кем подшучивать, разумеется. Просто я ее нашел. Вот уже несколько недель назад. Сразу после того, как похитили новобрачную его светлости. Конечно, тогда она не была еще новобрачной, она была просто мисс Ламберн, но…

– О Боже небесный, – сказал Куин. – Похоже, эта шляпа моя.

Он водрузил ее на голову и усмехнулся.

– Возможно, сэр, – с достоинством произнес мистер Пилл. – Извините меня, если считаете, что я поступил неэтично, не вернув ее сразу вам, но я в то время не знал, кому она принадлежит. Я собирался всех об этом расспросить, а потом передать ее на благотворительность, но его светлость пожелал отдать ее маленьким девочкам для игры.

– Шляпа в самом деле ваша, майор О’Шонесси? – Рансом приподнял брови.

Куин снял шляпу с головы и заглянул внутрь.

– Галантерея «Бекинс и сыновья». – Он с театральной гримасой схватился за сердце. – Разве можно найти во всем королевстве еще одного джентльмен, который знал бы, где можно за гроши купить такую прекрасную шляпу? Однако же, – он вручил ее обратно Рансому, – не припомню, чтобы я ее терял, и поэтому не смею заявлять права на данную красавицу. И где же ее нашли?

– Вы говорили, в лесу, да, мистер Пилл? – Рансом вновь водрузил шляпу себе на голову. – Через несколько дней после того, как я нашел мисс Ламберн.

Куин бросил на Рансома быстрый, даже слишком быстрый взгляд. Тот улыбнулся. По лицу офицера пробежала тень: в зеленых глазах угадывалось замешательство, брови нахмурились. Он опустил глаза, но Рансом успел узнать легкие, едва заметные следы виноватой неловкости. Этого он и ожидал. Даже если бы шляпа и не принадлежала Куину (а скорее всего она была все же его), находка Пилла выставляла офицера именно таким никудышным сыщиком, каким Рансом его когда-то и назвал. Тем не менее Рансом просто кивнул и повернулся к Блайз, намереваясь покинуть компанию. Он взял ее под руку, и она подняла взгляд. Бледное лицо Блайз стало белым как мел. Она взглянула на Куина, на мистера Пилла, затем на Рансома – глаза ее округлились и выражали беспомощность.

– Леди Блайз, – хором произнесли обеспокоенные мужчины, и все втроем одновременно кинулись ее поддержать. Она схватилась за руку Куина.

– О Боже, – слабо сказала она. – Я, кажется, падаю в обморок.

– Обопритесь на меня, дорогая, – предложил Куин.

Он подхватил ее за талию, но Блайз выпрямилась и оттолкнула его:

– Нет, нет! Майор, мне не следует… Рансом…

В голосе ее слышалась мольба, на которую Рансом не мог не откликнуться, несмотря на свою нетерпимость к ее избыточной, ханжеской чувствительности.

– Ничего страшного, – сказал он, грубовато успокаивая сестру и заботливо поддерживая ее. – Майор О’Шонесси не съест тебя, я уверен, но мы с мистером Пиллом…

– Нет! – Губы ее вздрогнули. Она попыталась выпрямиться, но Рансом ощущал, как она дрожит. – Со мной уже все в порядке. Мне вовсе не нужна помощь мистера Пилла. Просто помоги мне сесть, Рансом. Я хочу сесть.

Он проводил ее к креслу. К счастью, суета вокруг Блайз привлекла внимание его матери и еще нескольких женщин, и он предоставил сестру их пылким заботам. Рансом подошел к Шелби, который, потягивая шампанское, стоял возле двери, прямо под огромным полотном, изображавшим арабского скакуна, давшего название салону.

Рансом снял помятую шляпу и вручил ее брату:

– Кажется, это твоя?

Размашистым движением Шелби нахлобучил ее на голову, а затем снял, усмехаясь.

– Нет, не моя. Боюсь, это совершенно не мой стиль.

– Разве? Мне казалось, шляпы тебе делают как раз в галантерее «Бекинс и сыновья».

– Да уж. Если б не я, то они бы и вовсе их не делали. А кто тебе это сказал?

Рансом взял бокал шампанского у проходившего мимо лакея.

– О’Шонесси, – сказал он. – Оказалось, что вы с ним пользуетесь услугами одной и той же отличной галантерейной лавки.

Шелби выглядел озадаченным. Он перевернул шляпу и внимательно ее осмотрел:

– Правда? Возможно, Бекинс не так разборчив в клиентах, как мне думалось. Отдай шляпу обратно Куину и посоветуй ему лучше следить за своими вещами.

Рансом пожал плечами:

– А мне кажется, она скорее твоя, Шелби, хотя сейчас ее впору отдать на благотворительность. Ты ведь потерял недавно шляпу, верно?

– Нет.

Рансом взглянул ему в лицо:

– Нет? Подумай еще раз. Где-нибудь в лесу, а?

– Конечно же, нет. Думаешь, я не в состоянии почувствовать, есть у меня шляпа на голове или нет? Я даже не потерял свою темно-синюю шляпу, когда на меня набросился тот разбойник жестянщик.

– Так ты уверен, что эта не твоя?

– Да, совершенно уверен. И как ей быть моей? Я ничего не терял.

Рансом угрюмо смотрел на брата.

– Да и какая разница? – поинтересовался Шелби. В голосе его послышались агрессивные нотки.

– Разница есть. Шелби, я должен знать правду.

Брат расправил плечи и спросил:

– Ты думаешь, я что-то скрываю от тебя?

Рансом положил руку ему на плечо:

– Пожалуйста, не будем ссориться. Я просто хотел сказать, что это не шутка, и мне действительно нужно знать, твоя ли это шляпа.

– Нет, она не моя. Я же сказал. Все шляпы, которые я смог позволить себе приобрести, спокойно лежат у меня в гардеробной, можешь быть уверен.

– Твой камердинер считает иначе. – Рансом слегка улыбнулся, предвидя, что Шелби выразит недовольство.

– Ты расспрашивал об этом моего камердинера?! – возмутился Шелби.

– Я попросил слугу навести справки насчет этой шляпы. Это твой размер, твоя мастерская, и к тому же известно, что ты потерял шляпу. Вот и все.

– Отлично, – прошипел Шелби. – Замечательно. А где ее нашли? В лесу? Думаешь, я не вижу, к чему ты клонишь?

Несколько секунд Рансом смотрел на брата, изучая гордый изгиб его губ.

– Я ни к чему не клоню, – медленно сказал он.

– Черта с два, так я и поверил, – презрительно усмехнулся Шелби. – Я тебя знаю, брат. Очень хорошо знаю. Выстраивается целое дело, правда? На какое-то время я подумал, что ты и в самом деле относишься ко мне с любовью, но я должен был догадаться: как только ты снова встанешь на ноги, паршивая овца Шелби опять возглавит список подозреваемых!

Он залпом допил шампанское и швырнул бокал в камин. Тот вдребезги разбился о решетку.

– Мои поздравления! – громко сказал он и повернулся к двери, чтобы уйти.

Однако не успел он сделать несколько шагов, как двустворчатая дверь резко распахнулась, с громким стуком ударившись о медные упоры. В проеме стояла Мерлин. Она вся дрожала, серые глаза ее округлились и с отчаянным выражением смотрели на Рансома. В тишине, воцарившейся с ее появлением, девушка подошла к нему и топнула ногой в атласной туфельке.

– Ты сжег ее! – выкрикнула она. – Я тебя ненавижу! Я тебя презираю! Ты мне мерзок! Как ты мог… это… сделать? Как ты мог… так… поступить… со мной?

– Мерлин…

– Я вспомнила! – Вытирая слезы, она начала пятиться к двери. – Я все вспомнила. Я никогда не говорила, что стану твоей женой. Это был обман, ты обманул меня и сжег машину… Сжег мою летательную машину, все мои записи и вообще все, что могло бы помочь мне построить ее снова.

Рансом подошел к ней – все в комнате замерли, не смея шелохнуться. Он онемел от ее слов и слез. Неподдельная ненависть в ее глазах вызвала в нем глубокую боль. Он не хотел, чтобы это случилось так скоро. Он вообще этого не хотел. Если бы память к ней так и не вернулась, он был бы только счастлив. Рансом благодарил бы Бога за возможность спокойно завоевать ее любовь. Однако до этого момента он не понимал всей глубины своей ошибки.

– Мерлин, – сказал он, в растерянности не найдя больше слов.

Она отступила назад, не давая ему к себе прикоснуться, и это движение новой болью отозвалось в его душе.

– Я уезжаю, – тихо сказала Мерлин, но голос ее разнесся по всей комнате. – Я еду домой. Больше ни минуты не останусь с тобой в этом доме.

Мерлин отвернулась. Рансом быстро подошел к ней и взял за плечи. Она отшатнулась, пытаясь освободиться.

– Я здесь не останусь! Ненавижу тебя, ненавижу! Не прикасайся ко мне!

Он отпустил ее. Ему пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть, – грудь его будто парализовало от холода и боли.

Мерлин, развернувшись, пошла к выходу.

– Я уезжаю… домой! – Голос ее срывался от ярости. – Ты обманул меня… и заставил насильно… и столько времени мучил меня… довольно!

Каштановые волосы, густые и спутанные, разметались по платью цвета нарциссов. Она смотрела прямо на Рансома, но, казалось, даже не видела его. Мерлин будто вся растворилась в своем гневе, ярости и горе. И он был причиной этого горя.

Среди гостей поднялся шепот. Мерлин удалялась по длинному коридору Фолкон-Хилла.

Рансом повернулся к гостям. Он ожидал, что они будут сочувствовать его горю, но увидел на их лицах лишь замешательство и любопытство. Что ж, справиться с этим будет легко. Легче легкого. Этим займутся мама и Блайз. Пусть они проявят свою хваленую фамильную дипломатию и сгладят скандал и отвлекут гостей. Рансом ощущал лишь возрастающий гнев, злость на самого себя – за то, что, играя с судьбой, позволил себя победить.

Все присутствующие не сводили с него глаз. Мрачно усмехаясь, он поднял бокал и так же, как до этого Шелби, запустил его в каминную решетку.

– Ваши поздравления! – сказал он, насмехаясь над Шелби, гостями, самим собой. – Думаю, они мне понадобятся.


Мерлин была в ловушке.

У нее не было даже одежды, не считая кружевного свадебного платья и атласных туфель. Найти собственное платье она не смогла. Гардероб в ее старой спальне наверху был пуст, а расспрашивать горничную Мерлин побоялась – вдруг та позовет Рансома. Девушка слышала, что он вышел за ней из салона, но Фолкон-Хилл предоставлял отличные возможности нырнуть в один из боковых коридоров и исчезнуть. К тому моменту, как она достигла лестницы и торопливо взбежала наверх, шагов его уже не было слышно.