Шелби, скрестив руки на груди, прислонился плечом к высокой дверце резного шкафа. В комнате стало тихо, и только легкий ветерок из форточки колыхал расшитый полог кровати.

– Рансом, если ты когда-нибудь потеряешь совесть и соберешься дать дуба, оставив меня герцогом, то я…

– Что же ты сделаешь? – спросил Рансом, поскольку Шелби запнулся, подыскивая слова.

– Разрою твою могилу и косточки кину собакам, это как минимум. Ради Бога, о чем ты вообще думал, когда бросал вызов этим разбойникам, не имея при себе даже достойного меча?

Рансом запрокинул голову, безуспешно пытаясь облегчить боль, и сказал:

– Не собирался я никому бросать вызов. Я вообще ничего не планировал, хотел просто прогуляться в лесу. Ты получил назад те бумаги от Рула?

Шелби сунул руку в карман сюртука, вытащил сверток и положил его на стол перед Рансомом. Тот взял его в руки и пробежал большим пальцем по краю пачки, прошелестев страницами. Затем отложил пакет, не развязав его.

– Он французский агент.

– Да, – с горечью согласился Шелби. – До этого я сумел додуматься.

– Мне очень жаль.

– Почему? Потому что твои шестьдесят тысяч ушли на погашение моих долгов? Я верну их тебе, брат. Можешь их вычесть из моего содержания.

Рансом хмыкнул:

– При такой скорости я успею перейти в лучший мир до того, как они вернутся.

Шелби нахмурился.

– Ну не глупи, – устало сказал Рансом. – Деньги – ерунда. Это была специально расставленная ловушка. Ты не виноват.

– Никто не заставлял меня силой садиться с ним за игровой стол. Я должен был разглядеть западню.

– Если бы ты разглядел и отказался делать то, что они хотели, то был бы сейчас уже мертв. Скорее всего, это была бы хорошо организованная дуэль.

Шелби прикусил нижнюю губу, посмотрел прямо на Рансома и произнес:

– Ладно. И как же ты догадался, куда они спрятали Мерлин?

– Никак, просто дьявольская удача. Я сидел на ступенях церкви и размышлял, и вдруг ко мне пополз ее злополучный ежик.

– Но как же они узнали про тайник? Я думал, кроме нас троих ни одна живая душа не знает тот старый стишок.

Рансом, склонив голову и наблюдая за братом, промолвил:

– Я никогда никому не говорил.

– И я тоже. И Блайз тоже не стала бы, как думаешь?

– Кто угодно мог проболтаться. Случайно. Или слуги могли знать об этом уже много лет. Как теперь узнаешь?

Шелби забеспокоился.

– Я вот что тебе скажу, Рансом. С тех пор как ты узнал о Руле, я много думал. Этот странный О’Шонесси… Он тоже из кожи вон лез, чтобы оказаться рядом со мной. Прямо как Рул. – Он скорчил гримасу. – И ему я тоже должен деньги. Думаю…

– Эй, давай-ка полегче. Тебе не удастся списать на французских агентов все свои долги, дорогой мой беспутный братец. У меня нет причины подозревать майора О’Шонесси.

Шелби поджал губы:

– Да уж, я вижу, что ты приручил этого охотничьего пса. Говорю тебе, Рансом, меня вовсе не удивит, если он окажется не на твоей стороне. Похищение устроил кто-то из Фолкон-Хилла.

Рансом удивленно приподнял брови. Он уже начал уставать. Голова его работала не так четко, как обычно, и он это знал.

– Почему ты так думаешь?

– Обрати внимание на совпадения. Этот человек знал, что я всегда езжу в город через Сандерлендские ворота. Он знал, что я проеду и увижу там жестянщика. Он также знал про старую церковь. И еще он знал, что у жестянщика есть то, что Мерлин как раз… – Шелби неожиданно смутился и умолк.

Рансом потер рукой лоб. Звук доносился какими-то волнами.

– Продолжай.

Шелби сунул руки в карманы.

– Да ничего. Мне просто кажется странным, почему они рассчитывали, что Мерлин придет к фургону сама.

– Насколько я помню, ты сам постарался, чтобы она туда отправилась.

Шелби, не поднимая глаз, сказал:

– Ну… ей так понравились эти проклятые ленточки. И я не возражал против того, чтобы отвести ее туда. Я чувствую себя как последний дурак и преступник.

Рансом подпер щеку ладонью и вздохнул:

– Может быть, это и не было так тщательно спланировано. Возможно, они просто надеялись поймать ее, и им повезло.

Голубые глаза брата сузились. Он бросил взгляд на Рансома:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Устал.

– Я вернусь к тебе позже.

Рансом хотел было возразить, но потом лишь махнул рукой, соглашаясь:

– Прости меня, Шелби. Сейчас мой рассудок действительно в плачевном состоянии.

Взглянув брату в лицо, Рансом ощутил внезапную слабость. Он плотнее сжал челюсти, чтобы скрыть дрожь в уголке рта.

– Сделай одолжение, Шелби, хотя бы в ближайшее время не впутывайся больше ни в какие свои чертовы переделки и неприятности.

Шелби отошел от шкафа, приблизился к стулу, на котором сидел Рансом, и неожиданно сказал:

– Знаешь, просто нет слов, до чего я рад, что ты еще здесь и можешь меня донимать.

Когда Рансом проснулся, сиделка сообщила, что его матушка и мисс Ламберн заходили проведать его, пока он спал.

– Почему же ты не разбудила меня? – с раздражением спросил он.

– Ее светлость не позволили.

– Пришли сюда Коллетта и О’Шонесси. – Он оттолкнул бокал, который сиделка поднесла к его губам. – Боже мой, ты полагаешь, я не смогу удержать бокал вина? Поставь его на стол и уходи. Тебе непременно нужно вести себя так, как будто мне два года?

Краснолицая вскинула серые брови.

– Я воздержусь от обсуждения этого вопроса, ваша светлость, – чопорно ответила она и вышла из комнаты.

Секретарь и Куин пришли раньше, чем Рансом успел допить вино.

– Я бы хотел, чтобы вы организовали прочесывание местности, майор, – без преамбулы начал он, – с целью найти улики, оставленные этим жестянщиком, и понять, кто эти злоумышленники.

– Если позволите, ваша светлость, – сказал Куин, – я уже сделал это.

– И что? – Рансом приподнял брови.

– Мы не нашли ничего по-настоящему интересного, сэр. Немного сгоревшего пороха да следы в лесу. Но тут какая-то путаница… Возможно, что тот, кто на вас… напал, обошел вокруг дома, перед тем как убежать.

– А когда вы подошли к церквушке, ничего не заметили?

– Простите, сэр. Когда я услышал выстрелы, то лишь через двадцать минут сумел обнаружить место, откуда стреляли. К тому моменту, как я туда добрался, стрелявший давно успел убежать, и… – Он запнулся, слегка смутившись. – Тогда я посчитал, что моя первейшая задача – проследить, чтобы вы получили медицинскую помощь, а мисс Ламберн скорее оказалась в безопасном месте. Как только вас обоих доставили в дом, я побежал обратно, но в темноте… – Он пожал плечами.

– Да… Вижу, вы сделали все, что могли. – Ткнув вилкой в рыбу на подносе, Рансом поморщился. – Чертовски глупо с моей стороны, правда? Стоять там и ждать, чтобы меня подстрелили, а потом лежать и истекать кровью… Продолжайте расследование, майор. И имейте в виду: если с мисс Ламберн еще что-нибудь произойдет, то я снесу вам голову.

– Да, ваша светлость.

– Можете идти. Коллетт, я хочу немного поговорить с вами.

Куин поклонился и вышел из комнаты. Секретарь хмуро посмотрел ему вслед.

– Простите, ваша светлость. Я думал, что майор О’Шонесси ирландец. Но, похоже, он забыл о своем акценте.

– Бог его знает, кто он там. – Рансом прикрыл глаза, чувствуя, как силы медленно покидают его. – Пока я не выберусь из этой проклятой кровати, вы подчиняетесь его приказам. Если они будут разумны. Если же почувствуете хоть какую-то странность, я должен знать об этом.

– Да, ваша светлость.

Рансом открыл глаза и сказал:

– Я доверяю вам, Коллетт. Если мне доведется услышать какую-нибудь ерунду вроде того, что я был слишком слаб, чтобы сообщить мне о чем-то, то я…

– Понимаю, ваша светлость, – ответил Коллетт, пока Рансом придумывал подходящую угрозу.

Рансом кивнул и сделал глубокий вдох:

– Это все. И скажите сиделке, что она может войти через четверть часа и унести вино.

– Да, ваша светлость.

Краснолицая все-таки вошла, как только Коллетт закрыл за собой дверь. Увидев ее, Рансом вскинул брови, но, сберегая силы, выразил свое отношение к ее присутствию лишь мрачным молчанием. Он был утомлен и желал только одного – неподвижно лежать и надеяться, что стихнет этот ужасный рев в ушах. Однако, когда женщина забрала бокал, он заставил себя сесть прямо и произнес:

– Я хочу видеть мисс Ламберн. Сходи и приведи ее.

– Одну минуту, ваша светлость. – Сиделка потрогала его лоб и проверила компресс на руке. – Вы чувствуете боль?

– Далеко не так сильно, как ощутишь ее ты, если не будешь выполнять мои указания.

– Могу дать вам настойку опия, если пожелаете.

– Приведи мисс Ламберн. Немедленно!

Краснолицая кивнула:

– Разумеется, ваша светлость.

Она еще несколько секунд повозилась с повязкой, скорее для того, чтобы продемонстрировать, что она может позволить себе это неподчинение, а затем не торопясь вышла из комнаты.

Рансом тяжело откинулся на подушки. Он лежал, не двигаясь, и проклинал свое бессилие. Через некоторое время дверь открылась.

– Мисс Ламберн отказалась встретиться с вами, – бодро сказала краснолицая и принялась расправлять на кровати сбившиеся простыни. – Она также попросила меня сообщить вам, что не выйдет за вас замуж и что вам не следует думать, будто вы сможете этого добиться, постоянно донимая ее.

Рансом облизал губы и стал рассматривать полог над кроватью. Краснолицая подоткнула простынь и с сочувствием взглянула на него:

– Теперь вы примете настойку опия?

– Да, – без всякого выражения ответил он.

Звякнул стакан, появилась ложка. Он принял сладко-горький сироп, лег на спину и уныло уставился в потолок. Краснолицая развязала повязку, обновила компресс и наложила новые полоски хлопковой ткани. Рансом ощутил, как лекарство затуманило мозг. Раздражающий гул в ушах отступил, веки отяжелели.