– Я прекрасно осведомлен о том, при каких обстоятельствах мисс Ламберн покинула поместье. Это делалось с моего разрешения.

– Мне следовало пойти вместе с ней.

– С ней пошел мой брат, как вам известно. И это моя ошибка: я не предусмотрел, что Шелби не ожидает нападения и поэтому не сумеет справиться с ним.

Куин вздрогнул. На мгновение он отвел взгляд, но затем снова посмотрел на герцога:

– Если вы не осуждаете меня за халатность, то вы слишком великодушны.

– Я вовсе не великодушен. Пожалуйста, не думайте, будто я многого ожидаю от вас.

Куин слегка расставил ноги и стиснул пальцы за спиной:

– Почему, сэр?

– Вы говорите, я ничего не требовал, кроме доклада о ваших наблюдениях. Говоря по правде, майор О’Шонесси, у меня сложилось впечатление, что вы сообщили мне не все, что вам известно.

Куин глубоко вздохнул:

– Я ответил на ваши вопросы исчерпывающим образом.

– Майор О’Шонесси, – медленно произнес Рансом, – не хочу вдаваться в тонкости относительно таких понятий, как верность и честь, но мне действительно не нравится иметь дело с лицемерами.

Куин густо покраснел. Некоторое время он смотрел на стол, потом снова поднял взгляд:

– Я подчиняюсь определенным приказам, ваша светлость.

– Да? В самом деле? И вам приказывают вводить меня в заблуждение? Если так, то мне следует поговорить с вашим командованием.

Под веснушками Куина румянец сменился белизной. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но тем не менее вид его стал очень жалким. Помедлив, он осторожно произнес:

– Вы собираетесь дать мне какие-то указания, ваша светлость?

– Да. – Рансом поднял карту и свернул ее, полностью осознавая, что поставил офицера между необходимостью выполнять не известные ему приказы Кастлери и его собственные требования. Прямые распоряжения военного министра, разумеется, имели приоритет. Однако у Рансома тоже была возможность влиять на ситуацию, и оба это знали. Он решил, что уже поставил Куина в достаточно неловкое положение, и немного ослабил давление. – В той мере, в какой это не противоречит полученным вами прямым приказам, я хочу знать все, что вы могли бы сказать по поводу исчезновения мисс Ламберн.

– Я уже пересказал вам все факты, которые знал.

Рансом сразу же перефразировал вопрос:

– Тогда поделитесь своими подозрениями, майор.

Куин отвернулся, и Рансом увидел, как он стиснул руки за спиной.

– Ваша светлость, это… очень трудно.

Рансом ждал. Неожиданно офицер повернулся к нему:

– Пожалуй, лучше я расскажу вам, какие мною получены приказы. Тогда, возможно, вы поймете больше.

– Начинайте же, майор. Не дожидайтесь, пока я лопну от нетерпения.

– Прошу прощения, сэр.

Куин опустил взгляд и быстро заговорил:

– Вы сказали мне, как относитесь к лицемерию. Я это ценю. За прошедшие недели я увидел, что вы за человек. Вы не насмехаетесь над такими, как я, чьи таланты своеобразны и заставляют заниматься делами, которые кое-кто мог бы назвать… грязными. – Он поднял голову, резко и гордо вздернув подбородок. – Обычно я не стыжусь своего занятия, но за это задание браться я не хотел, ваша светлость. Оно не понравилось мне сразу, и еще меньше нравится теперь, когда я успел узнать вас и вашу семью. И это святая правда. Здесь нет лицемерия.

Рансом отложил карту и спросил:

– Каковы же были ваши приказы, майор?

– Кроме обеспечения защиты мисс Ламберн… ваша светлость… сэр… – Он запнулся, и губы его сжались: – Я послан сюда, чтобы продолжить расследование в отношении лорда Шелби, сэр. По поводу его связей с французским агентом в Лондоне.

Рансом уставился на него:

– Боже мой, это правда?

– Да, сэр. Я сожалею.

Рансом вдруг осознал, что пальцы его стиснули карту и смяли ее. Медленно он расслабил руку:

– Какого рода эти связи?

– Он должен деньги человеку по имени Альфред Рул, сэр. Шестьдесят тысяч гиней.

Рансом закрыл глаза и оперся о стол. Эта новость привела его в ярость. Он не мог поверить, что Шелби способен на такое. Охвативший его гнев готов был вырваться наружу: появилось непреодолимое желание разбить лицо Куину, превратить его в кровавую бесформенную массу.

После долгого молчания Рансом выпрямился и произнес:

– Майор О’Шонесси, я не сомневаюсь в том, что мой брат достаточно глуп, чтобы попасться на крючок французскому шпиону, который надеялся добраться до меня. Но поймите следующее. – Он посмотрел прямо в несчастное лицо Куина. – Лояльность лорда Деймерелла по отношению к родине и к семье – вне всяких подозрений. Измена абсолютно исключена. Если у вас есть какие-то веские доказательства обратного, то предъявите их мне сейчас же. В противном случае оставим эту тему навсегда.

Куин выглядел теперь совсем убитым:

– У меня нет более веских доказательств, ваша светлость.

– Тогда вам придется сделать выбор. Либо вы остаетесь при своих подозрениях и возвращаетесь к вашему начальнику, а также передаете ему мое послание, где я выскажу все, что об этом думаю. Либо вы принимаете то, что я сказал о брате, остаетесь здесь и помогаете мне спасать мисс Ламберн.

Куин отвел взгляд. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и сказал:

– Вы знаете, что если я останусь на ваших условиях, то это будет нарушение приказа.

– Я предлагаю вам сделать выбор, майор. – Рансом сел и снова взял в руки карту, намеренно оставив Куина стоять. – Я не диктую, что вам делать.

Куин задумался. Рансом заметил, как напряглись уголки его сжатых губ. Здесь не о чем было размышлять. Любой человек, обладающий хоть каплей здравого смысла, либо выполняет приказ, либо возвращается с объяснением, почему не смог этого сделать.

Наконец Куин тихо произнес:

– Я остаюсь, сэр.

Рансом приподнял брови:

– На моих условиях.

– На ваших условиях, сэр.

– Если я когда-нибудь обнаружу, что вы ищете улики против моего брата, то, прежде чем вы успеете помолиться, окажетесь в пехоте и где-нибудь в окопах, по пояс голым.

– Да, сэр.

Рансом прищурился:

– Я сумею это сделать, майор. Не думаю, что Кастлери сможет вас защитить.

– Ясно, сэр.

Рансом откинулся на стуле и, потирая подбородок, посмотрел на офицера:

– Не могу понять, с кем я имею дело: со смелым человеком или с глупцом.

Куин не отвел своих зеленых глаз.

– Думаю, с глупцом, сэр. – Он отвесил легкий поклон. – Я бы хотел присоединиться к поискам, с вашего разрешения. Вы позволите, ваша светлость?

Часом позже в библиотеку ворвался Шелби. Золотистые волосы его потемнели от пота, и запах лошади все еще тянулся за ним.

– В чем дело, Рансом? Есть новости?

– Нет.

Лицо его, выражавшее ожидание и надежду, потемнело. Он нахмурился и посмотрел на Рансома, стоявшего у окна.

– Тогда что тебе, черт возьми, надо? Я хотел возглавить поиски на Поттерском холме. – Он вытащил из кармана платок и вытер им руки. – Боже, я чуть не загнал коня насмерть, так торопился сюда.

– Присядь.

– А это единственная приличная лошадь, которую я сумел сохранить, – проворчал Шелби. – И к тому же это жеребец. От него я получу потомство для участия в скачках, запомни…

– Сядь.

Шелби пожал плечами и сел.

– На столе лежит банковский чек, – сказал Рансом. – Шестьдесят тысяч фунтов.

Шелби дернулся и повернулся на стуле.

– Что?

– Чек выписан на имя мистера Альфреда Рула.

Рансом заметил, как Шелби отреагировал на сказанное: сначала ничего не понял, потом вспомнил имя, через секунду понял все и пришел в ужас. Он вне себя вскочил со стула:

– Но он же не… о Боже, не принес же этот дурак векселя к тебе на оплату?

Рансом сурово смотрел на Шелби, на своего брата – необузданного, блестящего и отчаянно любимого. Он подошел к нему и остановился так близко, что смог ощутить запах пыли и пота.

– Расплатись с ним. Не тяни с этим ни дня, ни единого часа. Забери чек, выйди отсюда и не появляйся, пока не получишь свои векселя.

Шелби тяжело дышал. На какое-то мгновение Рансому показалось, что он не согласится. Никогда, ни единого раза не позволял Шелби старшему брату оплачивать свои долги. Ни разу в жизни он не просил и не принимал от брата спасения от тех бед, которые сам на себя навлекал. Для него это было принципом жизни, делом чести, причудой, которая вызывала у Рансома то гордость, то отчаяние.

Но на этот раз… на этот раз голубые глаза Шелби встретили взгляд Рансома и дрогнули. Он неловко улыбнулся и отвел взгляд.

– Хорошо, – сказал он, – я расплачусь с ним.

Шелби развернулся, взял со стола скрепленную печатью бумагу и, не оборачиваясь, пошел к двери. Открывая ее, он услышал голос Рансома:

– Шелби, не встречайся с этим Рулом сам. Даже не подходи к нему близко. Пошли за векселями какого-нибудь надежного человека, с чеком и пистолетом.

Шелби на несколько секунд замер у двери.

– Как скажешь, – сухо сказал он и вышел.

День подходил к концу, и старые деревья уже отбрасывали густые тени у маленькой заросшей виноградом церкви. Бесцельно прогуливаясь, Рансом остановился и стал рассматривать колонны. Камень заметно разрушился, его пятнами покрывал лишайник.

Он уселся на плиту из песчаника, которая огораживала лестницу. В лесу было тихо. Лишь слышался отдаленный лай собак. Рансом искал здесь покоя. Ему было нужно перестать волноваться, отбросить в сторону эмоции и найти всему логическое объяснение – он знал, что оно найдется. Он злился на Мерлин, на Шелби, на самого себя, и ему было тяжело от страха, который проникал в самое сердце.

Ощущая прохладный ветерок, Рансом наблюдал за пляской розово-золотых отблесков на камне. Еще ребенком он приходил сюда, чтобы спрятаться и помечтать. Здесь он был надежно защищен от репетиторов, учителей танцев и ораторского искусства. Никто не мог отыскать его здесь. Для тех же, у кого был ключ, маленькая невзрачная церковь на лесной поляне была настоящей неприступной крепостью. Он про себя улыбнулся, вспоминая начало старой, наполовину забытой клятвы: «С попутным ветром ласточка под кров к заходу солнца сделай пять шагов…»