Этого следовало ожидать. А она-то думала, что это ее шанс… Как она могла быть такой наивной?

Наконец Руби услышала слова Джо:

— На сегодня наше время закончилось, друзья. Встретимся через неделю. Тема следующего ток-шоу — «Общение с мертвыми: реальность или просто мошенничество?». Благодарю за внимание.

Загорелась табличка «Аплодисменты», и зрители немедленно откликнулись, оглушительно захлопав в ладоши.

Руби встала и двинулась через сцену, почти ничего не видя перед собой. Кто-то пытался с ней говорить, но она не слышала. Кто-то тронул ее за плечо. Она вздрогнула и резко обернулась.

— Руби? — Это был Джо. Он стоял рядом, красивое лицо напряженно нахмурилось. — Мне правда жаль, что так получилось. Я не рассчитывал застать вас врасплох. Скандал разразился еще вчера, нам и в голову не пришло, что вы можете о нем не знать. Новость обсуждают на всех каналах, а поскольку большая часть ваших текстов касается отношений с матерью…

— Я не включала телевизор и отключила телефон. — Помолчав, Руби добавила: — Готовилась к передаче.

Джо вздохнул:

— Вы думали, что это ваш шанс, а оказалось…

— Что нет, — перебила Руби.

Она не могла стерпеть жалости в его взгляде. Руби знала, что Джо сам когда-то был эстрадным комиком и прекрасно понимает, что произошло. Ей не хотелось облекать свое разочарование в слова, которые навсегда запечатлеются в ее памяти.

— Знаете, я пару раз видел ваши выступления, — сообщил Джо. — Кажется, в «Комеди crop». У вас хороший материал.

— Спасибо.

— Может, вам стоит попробовать писать комедии, тогда студии найдут применение вашему таланту?

Руби остановилась и фальшиво улыбнулась. Он советует ей сдаться и попробовать силы на другом поприще.

Руби казалось, что она блекнет и растворяется в воздухе, но, как Чеширский кот, собиралась улыбаться до конца.

— Спасибо, Джо. Мне пора.

Подбежав к стулу, она схватила свою сумочку, потом в последний момент нагнулась, подобрала с полу «Тэтлер» и, ни на кого не глядя, быстро покинула студию.

Вернувшись домой, Руби закрыла жалюзи и выключила свет. Потом плюхнулась на диван и положила ноги на дешевый кофейный столик. От этого движения стакан с остатками воды протестующе задребезжал. Газету Руби бросила на диван рядом с собой. В темноте было трудно разглядеть буквы.

«Значит, у нашей дорогой мамочки все-таки был роман на стороне».

Если вдуматься, новость не так уж удивила Руби. Женщина, готовая бросить детей и отправиться на поиски славы и денег, не остановится перед тем, чтобы завести интрижку. Удивило Руби другое — что даже через столько лет ей все еще больно.

Она сняла трубку и стала набирать номер сестры. Пальцы дрожали. Руби редко звонила Кэролайн — слишком дорого, но ведь не каждый день увидишь в газете собственную мать, снятую обнаженной, да еще в постели неизвестно с кем.

Кэролайн сняла трубку после второго гудка.

— Алло?

— Привет, сестренка.

Руби вдруг с особой остротой ощутила свое одиночество.

— Значит, ты наконец включила телефон. Я чуть с ума не сошла, пытаясь тебе дозвониться.

— Извини, — тихо сказала Руби. Ей вдруг стало трудно говорить, горло сжал спазм. — Я видела фотографии.

— И не ты одна. Кажется, вся Америка их видела. Я всегда боялась, что случится нечто в этом роде.

На мгновение Руби онемела. Ей-то самой ничего подобного и в голову не приходило.

— Ты знала о ее романе?

— Подозревала.

— Почему же ты мне не сказала?

— Полно, Руби, ты что, забыла? За все эти годы в разговорах со мной ты даже имени ее ни разу не упомянула. Ты ничего не желала о ней знать.

Руби терпеть не могла, когда Кэролайн вела себя так, будто знает все на свете.

— Догадываюсь, что ты ее уже простила, святая Кэролайн.

— Her, — тихо возразила сестра. — На этот раз мне трудно простить, слишком уж все… публично.

— Ах да, я и забыла, что важнее всего — видимость.

— Не надо изображать меня поверхностной и ограниченной, все и так просто. И ты это знаешь.

Руби вдруг стало стыдно. Она ужаснулась тому, с какой легкостью с ее языка слетают обидные замечания, даже в адрес людей, которых она любит. Когда мать их бросила, именно Кэролайн сплотила семью и помогла выстоять, хотя была тогда всего лишь подростком. Она дала Руби все, в чем та нуждалась, поддержала ее. Руби искренне думала, что без Кэролайн не пережила бы тот ужасный год.

— Извини, но твое великодушие почему-то пробуждает во мне худшие чувства.

— Я вовсе не великодушна. Вчера я так злилась, что не смогла удержаться и наговорила ей ужасные вещи.

— Ты с ней разговаривала? — удивилась Руби. — Что она сказала?

— Что ей очень жаль и что она меня любит.

Руби фыркнула:

— Любит! Тогда я боюсь представить, что было бы, если бы она нас ненавидела!

Кэролайн рассмеялась:

— Я собираюсь ей перезвонить, когда успокоюсь. Может, нам наконец удастся поговорить о некоторых… о том, что действительно важно.

— Каро, она не может сказать ничего важного, ей просто нечего сказать. Я тебе давно это твержу.

— Ты ошибаешься. Когда-нибудь ты сама это поймешь, но пока я знаю только одно — вначале станет гораздо хуже и лишь затем положение начнет исправляться.

— Только для тебя, Каро. Ведь это не я, а ты все время пытаешься ее простить.

Прежде чем Кэролайн успела ответить, позвонили в дверь. Звонок играл мелодию «Я встретил девушку по имени Мария».

«Надо его сменить», — подумала Руби. Макс считал, что это забавно, но ей так не казалось.

— Кэролайн, я больше не могу разговаривать, кто-то пришел. Учитывая мою невезучесть, это вполне может быть домовладелец, который явился за квартплатой.

— Береги себя.

— Ты тоже. И поцелуй за меня племянницу и племянника.

Руби повесила трубку, но дверь решила не открывать.

Вполне возможно, что это действительно домовладелец.

Она прошла на кухню и стала открывать дверцы шкафов. В основном на полках было пусто, но она отыскала полбутылки джина и бутылку вермута. И то и другое оставил Макс. Руби сделала себе мартини в пластиковом шейкере и перелила в пластиковый стакан.

Звонок заиграл «Марию» в третий раз. Руби сдалась. Быстро отхлебнув мартини, она босиком прошлепала по вытертому ковру к двери и заглянула в глазок.

За дверью стояли Вэл и какая-то женщина, похожая на автомобильный «дворник».

— Отлично!

Руби распахнула дверь. Вэл усмехнулся — в уродливом, тускло освещенном коридоре он выглядел на редкость неуместно, — шагнул к Руби и поцеловал ее в щеку.

— Как поживает моя новая звезда?

— Мать твою! — прошептала Руби, фальшиво улыбаясь странной женщине. — Я этого не ожидала.

Вэл отпрянул, нахмурившись.

— Я пытался тебе дозвониться, даже курьера присылал, но ты не открыла.

Руби сказала бы больше, но почувствовала себя неуютно под пристальным взглядом женщины. Она повернулась к гостье и отметила ее строгую прическу, дороroe черное платье. Костлявые пальцы держали незажженную сигарету. «Явно из Нью-Йорка, — подумала Руби, — похожа на служащую похоронного бюро». Она протянула руку:

— Здравствуйте, я — Руби Бридж.

Рукопожатие гостьи было крепким, но ладонь оказалась холодной и липкой.

— Джоан Пайнон.

— Входите.

Руби жестом пригласила гостей войти и поневоле взглянула на свою квартиру их глазами: ветхая, обшарпанная мебель, грязное, потертое ковровое покрытие на полу, а общее впечатление такое, словно все куплено на дешевой распродаже подержанных вещей.

Вэл направился прямиком к оставшемуся от Макса старому креслу с велюровой обивкой и сел. Джоан примостилась на самом краешке дивана, как птица на жердочке. Руби опустилась на другую подушку дивана и сделала изрядный глоток мартини.

— Я знаю, сейчас слишком рано для спиртного, — сказала она, — но не каждый день случается увидеть в газете непристойные снимки своей матери и потерять работу. Если так пойдет и дальше, к вечеру меня, пожалуй, собьет автобус.

Вэл подался вперед.

— Джоан — редактор из Нью-Йорка.

— Правда?

— Она приехала по поводу твоей матери.

Руби сделала еще один большой глоток обжигающей жидкости.

— Естественно. — Ей нужно было чем-то занять руки, и она пожалела, что у нее нет оливки, чтобы поднести ко рту. — Что вам нужно? — спросила она, повернувшись к Джоан.

— Я работаю в журнале «Кэш». Мы бы хотели, чтобы вы написали разоблачительную статью о матери. — Джоан улыбнулась, обнажив желтые зубы заядлой курильщицы. — Мы можем нанять «литературного нефа», но Вэл говорит, что у вас хороший слог.

Комплимент. Как приятно. Руби откинулась на спинку дивана, разглядывая Джоан.

— Значит, вы хотите, чтобы я предала свою мать?

— Кто кого предал? — возразила Джоан. — Ваша мать вещала на всю Америку, призывая чтить узы брака и во всем ставить детей на первое место. Опубликованные фотографии показывают, что она лгунья и лицемерка. Мы навели справки: в то время, когда были сделаны снимки, Нора была замужем за вашим отцом. Народ имеет право знать, кто дает ему советы.

— Вот как, мы заговорили о правах человека…

Руби сделала очередной глоток мартини.

— Руби, это будет всего лишь статья, не книга, — вставил Вэл. — Пятнадцать тысяч слов, не больше. Но она может сделать тебя знаменитой.

— Богатой и знаменитой, — уточнила Джоан.

Это наконец привлекло внимание Руби. Она поставила стакан и повернулась к Джоан:

— Насколько богатой?

— Вы получите пятьдесят тысяч долларов. Половину суммы я готова заплатить вам прямо сейчас, а вторую половину получите, когда напишете статью. Единственное условие — никаких интервью до того, как она будет опубликована.

— Пятьдесят тысяч долларов?

Руби снова потянулась за стаканом, но от волнения не могла пить. За какие-то жалкие слова… От нее требуется всего лишь сервировать жизнь своей матери на блюде для публичного потребления.