Кто-то сует мне в руку рекламный листок. Приятный неторопливый круиз по озеру на пароме «Принцесса Пустыни». То, что нужно! И я устремляюсь к кассам. Приятно и безопасно. Приятно и знакомо. Что бишь там советовал Скотт?..

Я останавливаюсь как вкопанная. Нет, ни за что! Никогда в жизни! Уже поздно – я почти на борту парома… Но что, если все-таки?.. Да я с ума сошла! Мне просто не хватит смелости!

– Сколько вам? – спрашивает кассирша.

– Э-э… один. Нет-нет! – Она удивленно поднимает глаза. – Прошу прощения, я встала не в ту очередь. Я хотела взять водные лыжи.

Не могу поверить, что я выговорила это вслух! Быстро-быстро (пока не передумала) бегу к другой кассе, и уже через пять минут – смотрите-ка! – разрываясь между гордостью и страхом, зашнуровываю спасжилет. Изящная обтекаемая машина фырчит у причала. Господи, что я такое делаю? Это совсем на меня не похоже! Ма-амочки!!!

Поначалу я робею – жмусь к берегу, придерживаюсь безопасной мили в час и до боли в руках сжимаю поручни. А вокруг вовсю резвится молодежь: хохочущие парни и визжащие девчонки носятся как сумасшедшие, летучими рыбами выпрыгивают из воды и снова ныряют во вспененные волны. Я проклинаю себя за трусость, однако не решаюсь экспериментировать, пока не отплыву подальше от людей. Не люблю, когда страдают невинные.

Выбравшись на открытое и безлюдное место, я крепче вцепляюсь в поручни и увеличиваю скорость до двух миль. Постепенно становлюсь смелее – и обнаруживаю, что, чем выше скорость, тем ровнее ход. Наконец, расхрабрившись, выжимаю акселератор до предела. Мотор радостно взревывает в ответ, и меня переполняет восторг. Быстрее! Еще быстрее! Сердце рвется из своей жалкой темницы вперед, навстречу солнцу, и воздуху, и сверкающей водной глади. Я улыбаюсь во весь рот – настоящей, искренней улыбкой. Смотрите все! Я свободна! Мне незачем прятаться от мира, не за что презирать себя! И уж тем более незачем цепляться за Иззи или за Кристиана. Разве не могу я быть счастлива и без них? Смотрите, смотрите все на бесстрашную и счастливую Джейми!

Ветер бьет мне в лицо, раздувает волосы. Будь они немного подлиннее, Черным Роджером развевались бы за плечами. Снизив скорость, я огибаю мыс и обнаруживаю за ним пустынный заливчик. Я жму на газ и, словно лихой озерный волк, на полной скорости вылетаю на берег. Ах, как хорошо! Солнце слепит глаза, песок обжигает ноги. Людей здесь нет, а проплывающим мимо рыбам мой целлюлит не интересен, так что я сбрасываю шорты и майку и кидаюсь в воду. Какое блаженство! Фыркая, словно тюлень, окунаюсь с головой, а затем плыву куда глаза глядят, от восторга крутясь и пританцовывая в воде. Теперь я не боюсь замерзнуть, как когда-то дома, в Тинмауте, – наоборот, ищу места, где вода похолоднее. Утомившись от плавания, позволяю себе расслабиться: ложусь на спину и закрываю глаза.

Ни одна душа в целом свете не знает, где я и чем занимаюсь. Сейчас со мной все в порядке. Я – не отвергнутая возлюбленная, не безобразная подруга, не безответственная дочь, не жалкая пародия на сестру. И с чего я взяла, что должна непременно выйти замуж? Это ведь такое счастье – остаться одной, самой по себе, ни перед кем не отчитываться и не искать ничьего благоволения…

Из воды я выхожу счастливая, словно Урсула Андресс в «Докторе Но». Устроившись на расстеленном полотенце, жалею, что мало денег взяла с собой, – а то можно было бы снять плавучий домик и остаться здесь на ночь. Или на всю жизнь. Превратиться в этакую озерную отшельницу. Хотя, если уж на то пошло, я, пожалуй, предпочту кочевую жизнь. Что может быть прекраснее, чем мчаться по незнакомой дороге и слышать, как ветер свистит в ушах? Моей визы еще на пару месяцев хватит. Раздобыть бы деньжат и отправиться в путешествие по Америке. В Монтане познакомиться с заклинателем лошадей. В Майами станцевать мамбу. В Манхеттене спуститься в метро. Да мало ли в Америке интересных мест на букву М! Массачусетс, Миннесота, Милуоки, Мэдисон… Сколько возможностей!

Что, если законтачить с какой-нибудь национальной газетой и стать «нашим собкором в Лас-Вегасе»? Или – еще лучше – писать для нескольких журналов сразу! Мне говорили, что в часе езды отсюда, в местечке под названием Парамп, работает легальный бордель. Репортаж оттуда в «Риске» с руками оторвут. Редакций «Макияжа» запрыгает от радости, когда получит статью о том, какой косметикой пользуются на работе лас-вегасские шоу-герлс. Интервью с «Золотыми Парнями» пойдет в «Плёй-герл» – они там обожают голых мужиков. Даже в какой-нибудь подростковый журнальчик типа «Штучки» можно просочиться. «Школы в Лас-Вегасе» – чем плохо? На развороте – девчушка в школьной форме на фоне неоновых огней. Класс! Завтра же сажусь за работу!

И пусть меня нигде не напечатают – разве это главное? Главное, что я не сижу сложа руки и не ною о том, какая я несчастная, а пытаюсь изменить свою жизнь. Кто хочет, тот добьется, пусть и не сразу. Решено: завтра же сажусь и пишу план действий, а с послезавтрашнего дня принимаюсь за работу. Старый друг оптимизм, ты вернулся! Как мне тебя не хватало!

Я торчу на озере до вечера и пускаюсь в обратный путь в обществе великолепного пурпурного заката. Облака над головой переливаются всеми цветами радуги, словно свежие синяки. Быть может, ночью предстоит битва.

Вернувшись в номер (пустой), я решаю, что ванна подождет – уж очень нравится мне ощущение взъерошенных волос, слегка обгоревшей кожи и хрустящего в туфлях песка. Я чувствую себя невероятно живой и сильной – совсем как после путешествия в Красный Каньон. Похоже, обе вылазки на природу пошли мне на пользу. Никогда прежде я не увлекалась туризмом – но, возможно, его, как оливки, надо просто хорошенько распробовать.

На автоответчике три сообщения: первое – шутливое от Скотта, второе – «перезвони мне» от Лейлы, третье – Сэм интересуется, не хочу ли я завтра посидеть в магазине до одиннадцати вечера, чтобы помочь ему с учетом товаров. Это в пятницу-то! Странный вопрос – разумеется, нет! Но с другой стороны, он предлагает двойную оплату, а завтрашним вечером мне все равно нечем и не с кем заняться. Иззи и Рид развлекают какого-то японского бизнесмена, Синди с Лейлой на работе, у Скотта шоу, а потом вечеринка по случаю дня рождения клубного приятеля, где мне точно делать нечего.

На прикроватной тумбочке, куда лезу за пижамой, я обнаруживаю пухлый конверт. На обратной стороне – приписка от Иззи.

«Ушли на ужин. Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Это факсы для тебя – я в них не заглядывала. Если этоДейв – понял наконец, что со своей Элейн умрет от скуки, и спрашивает, нельзя ли меня вернуть, – ответь, что обратной дороги нет. Целую.

Из».

«Похоже, она утешилась», – думаю я, извлекая из конверта два листа бумаги. Первый – от мамы. Чувствуя укол совести, я откладываю его и разворачиваю второй. От Надин! Ох, не к добру! Не иначе, Кристиан ей во всем признался, и теперь она рвет и мечет.

Ну ладно. Запихиваю факсы обратно в конверт и спешу на кухню. Чашечка травяного чая – и в постель. Читать не стану. Отложу до завтра. Слишком редко у меня бывает хорошее настроение, чтобы так им рисковать. Не хочу, чтобы голоса из прошлого втянули меня назад, в сумеречное болото жалости и отвращения к себе.

Я беспорядочно мечусь по номеру. Включаю сперва стерео, затем телевизор, затем фен, затем шейкер для коктейля. Ничего не помогает – не могу выкинуть из головы непрочитанные письма. Ладно, так и быть. Делаю глубокий вдох и начинаю с самого страшного – с Надин. Гм, письмецо-то коротенькое! Сколько яда может уместиться в двух абзацах?

«Здравствуй, большая сестричка! Или пора уже называть тебя «огромной»? Представляю, как тебя разнесло на шведских столах!»

Хорошее начало.

«Я и представить себе не могла, что мы когда-нибудь отправимся в Лас-Вегас, – что приличным людям делать в таком вульгарном месте? Но Кристиан говорит, что его дядя очень нездоров, а я не могу бросить любимого человека в трудную минуту».

Сэм заболел? Странно, на автоответчике у него вполне бодрый голос. Что такое стряслось? Гамбургерами объелся? Завтра надо не забыть спросить, как он себя чувствует.

«Поначалу он хотел, чтобы я осталась дома – нам столько еще нужно приготовить к свадьбе, – но я твердо сказала, что его не брошу. Кроме того, мама летит к тебе на эту так называемую свадьбу, и я чувствую себя обязанной за ней присмотреть. Нельзя же допускать, чтобы она, в ее-то возрасте, одна ходила по всяким злачным местам! (Папа ехать на свадьбу категорически отказался. Не хочет освящать эту комедию своим присутствием – его собственные слова) Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Кстати, ты почти ничего не рассказала об этом своем «женихе». Вспоминая фильм «Покидая Лас-Вегас» (а также твоих предыдущих бойфрендов), я опасаюсь самого худшего. Ладно, это твое дело. Одно утешение – что мы едем всего на два дня. Надеюсь, по крайней мере погода у вас хорошая? У нас льет без перерыва. Может быть, успею немного подзагореть к свадьбе – тогда эти два дня не пропадут даром. Встречать нас не надо, Сэм кого-то пришлет в аэропорт. Поселимся мы, чтобы ты знала, в отеле под названием «Париж». Что за убожество – Париж в Лас-Вегасе! Ладно, вернемся в Англию и посмеемся надо всем этим.

Надин».

– Корова чертова! – шиплю я сквозь зубы и поспешно разворачиваю записочку от мамы.

«Хочу предупредить, что скоро ты получишь факс от Надин. Я все ей рассказала, потому что она тоже на пару дней летит в Лас-Вегас! Я предлагала ей лететь со мной, но она не хочет ни на минуту выпускать из поля зрения Кристиана. Бедняжка, она так нервничает перед свадьбой! Вчера ночью по телефону устроила настоящую истерику: вбила себе в голову, глупенькая, что у Кристиана появился кто-то еще. Насколько я поняла, никаких доказательств, вроде губной помады на воротнике, у нее нет – одни подозрения. А все оттого, что он снова начал читать стихи. Не знаю, как ты, а я в этом никакого преступления не вижу. Может быть, он просто подбирает стихотворение к свадьбе, чтобы сделать Надин сюрприз».