— Мне больно, — прошептала я, имея в виду душевные муки.
— Да, я и забыл — ты ударилась о край журнального столика. — Он осторожно разобрал волосы у меня на затылке, несколько раз поцеловал в больное место. — Бедняжка! Там такая большая шишка! И все из-за этой дурацкой цепочки. — Он сунул руку в карман, вытащил цепочку и зло швырнул на пол. — Если бы не эта дурацкая цепочка, ты бы не ударилась затылком, моя любимая.
Я залилась слезами отчаяния. Я поняла в тот момент, что никогда не сумею объяснить Денису, что в любви, как и в дружбе, верность для меня стоит на самом первом месте. И дело было вовсе не в том, что эта цепочка попалась мне на глаза.
— Ах, Бог ты мой! — Денис вдруг вскочил и бросился из комнаты. Я услышала, как хлопнула входная дверь. Он вернулся минуты через две. В его руках была бутылка водки и стакан, который он сунул мне.
— Выпей. Это поможет. Ты сейчас в таком состоянии, что говорить с тобой бесполезно. Алкоголь сближает. Пей, моя хорошая.
Я послушно выпила почти полстакана. Мне еще никогда не приходилось пить водку в таком количестве. Ясное дело, меня развезло так, что я не могла встать с тахты. Но я помню хорошо, что мы вытворяли в постели — в трезвом виде я бы ни за что не стала это делать. Нам было очень здорово. Все отступило куда-то за горизонт моего восприятия. Остался только Денис и мое желание сделать ему как можно приятней. Я испытывала оргазм только через его наслаждение.
Я проснулась среди ночи с совершенно трезвой головой. Денис спал, положив голову мне на грудь. Я невольно представила, как ночь или две назад он спал в той же позе на груди у женщины, которая носила серебряную цепочку. Возможно, замок на ней сломался от того, что они с Денисом занимались такими же безумствами, какими только что занимались мы.
Я переложила его голову на подушку, спустила на пол ноги. Он пробормотал что-то во сне, натянул на голову одеяло. Я быстро оделась и выскочила в душную московскую ночь.
Я шла домой пешком: у меня не было денег — истратила накануне все до копейки на продукты. У Дениса в холодильнике всегда было пусто.
«Уеду, — думала я. — Никому не скажу, куда. А куда я уеду?..»
Я вспомнила, что мать лежит в больнице. Она наверняка пробудет там еще минимум две недели. Тетя Лена на даче, Игорь вряд ли сможет уделять маме достаточно внимания — работы у него сейчас невпроворот, да и на мужчин в таких случаях надежда плохая. Увы, мне придется остаться.
Я села на лавку посреди пустынного бульвара, откинулась на спинку. Снова закружилась голова и затошнило. Я поняла, что у меня не просто шишка на затылке, а что-то посерьезней.
«Неужели я влипла? — мелькнуло в голове. — Это будет настоящей катастрофой. Этого мне только не хватало».
Я встала, держась за лавку, сделала несколько шагов и рухнула на траву. Последнее, что я помнила, это постепенно гаснущие, совсем как свет перед началом киносеанса, фонари надо мной.
Я провалялась в больнице двенадцать дней. Маме сказали правду, опустив, разумеется, кое-какие нюансы. Каждый раз, когда у меня появлялся Игорь, я спрашивала: кто-нибудь мной интересовался?
Он отрицательно качал головой. Потом, спохватившись, говорил:
— Но меня целыми днями нет дома. А ночью я сплю как сурок.
— Если позвонит мужчина, скажи, что я уехала. В Питер или в Париж — это неважно. Без разницы, понимаешь? — в который раз наставляла я Игоря.
— Понятно. Этот чувак решил, ты сделала от него ноги.
— Ты что, нанялся к нему в адвокаты?
— Молодые девочки вроде тебя готовы любую мелочь превратить в трагедию. Зачем, спрашивается? Кому от этого легче? Ради собственного спокойствия на какие-то вещи нужно смотреть сквозь пальцы, ну а какие-то и вовсе не замечать.
— Ты говоришь, как мой лечащий врач.
К слову, я лежала в неврологии.
— Уверен, он тоже мужчина.
— Да. Приблизительно твоих лет.
— Если бы вы, женщины, захотели понять нас чуть поглубже, мы бы все от этого только выиграли.
— Полагаешь, жизнь сплошное казино?
Игорь тряхнул головой и встал. Он неплохой малый, но уж больно ограничен кругом собственных представлений о жизни. С такими чувствуешь себя спокойно, а иной раз даже появляется обманчивое ощущение надежности. С годами я все больше и больше понимаю маму, выбравшую себе в спутники жизни этого мальчика со старческой душой. Это была ее месть моему отцу, оставшемуся навсегда большим ребенком.
— Мне жаль этого малого, — изрек Игорь. — Судя по всему, он совсем еще желторотый.
— Как ты можешь судить о том, чего не знаешь?
— Я знаю тебя. Ну, хотя бы поверхностно, — поправился он, прочитав в моем взгляде сомнение. — Выздоравливай! Все будет о’кей.
Денис застал меня врасплох. Я была одна в палате — обе соседки отпросились на выходные домой. Полчаса назад мне сделали укол реланиума. Я дремала, просыпаясь только для того, чтобы подумать, какая я несчастная, опять проваливалась в не приносящий ни капли облегчения искусственный сон.
Открыв глаза в очередной раз, я увидела Дениса. Он сидел на стуле возле кровати и смотрел на меня с каким-то сожалением. Я поняла, что это настоящий Денис, а не персонаж из моего сна, — на тумбочке возле моего изголовья благоухали белые лилии.
— Нам было так хорошо в ту ночь. Почему ты это сделала?
Я улыбнулась. Реланиум все-таки притупил во мне обиду. Он действовал на меня, как водка, — сразу хорошо, а потом хуже, чем было. Мой лечащий врач признался впоследствии, что впервые в своей практике столкнулся с подобной аномалией.
— Почему? — повторил вопрос Денис. — Неужели ты думаешь, будто этим можно играть?
— Чем?
— Любовью, наслаждением, чувствами другого человека. Я бы никогда не поступил таким образом с женщиной, которую по-настоящему люблю.
— У нее сломался замок на цепочке, когда вы занимались любовью?
Его глаза потемнели от ярости.
— Ты… Ты злая! — Он хлопнул ладонями по своим ляжкам, вскочил, как пружина. — Я ни перед одной женщиной еще не унижался!
— Тогда зачем унижаешься передо мной? Я ведь тебя за это только презираю, — молол мой вдохновленный реланиумом язык.
— Хватит!
Его ноздри раздувались от едва сдерживаемой ярости. Он бросился к двери и выскочил в коридор.
— Ты забыл цветы! — крикнула я ему вдогонку. Потом опять провалилась в опустошающий душу и тело сон.
Потом на меня накатило такое, что я готова была слинять из больницы в тапочках и тренировочном костюме. Хорошо, что я этого не сделала, — ноги непременно привели бы меня к Денису, что было бы невыигрышно прежде всего с эстетической точки зрения. К счастью, в тот вечер дежурил мой лечащий врач. Без преувеличения, он спас мне жизнь. Правда, я сомневаюсь, что ее стоило спасать.
Я вышла из больницы с кучей рецептов и домашним телефоном моего спасителя. На следующий же день я уехала в Питер, оттуда совершила безумное с точки зрения нашей, в ту пору еще советской, логики путешествие автостопом по Прибалтийским республикам. Я словно сознательно подвергала себя риску, останавливая на ночном шоссе военный грузовик или легковое авто с подвыпившей или же накурившейся травки компанией. Меня, конечно, угощали, травкой тоже. Беда обошла стороной — окружающий мир словно пытался загладить свою вину передо мной.
Вдобавок ко всем прочим неприятностям меня мучили страхи по поводу моей предполагаемой беременности, которыми я почему-то не стала делиться даже со столь благоволившим ко мне доктором. Этот страх превратился в навязчивую идею. Он, похоже, спас меня от еще более жестоких страданий — из-за ссоры с Денисом.
Своими страхами я поделилась с первым встречным, белобрысым пареньком по имени Альгис, который подвозил меня на своем мотороллере. Он предложил мне перекусить в кафе, где главным поваром работала его мать. Помню, мы сидели в закутке пропахшей жареными курами и лавровым листом кухни, пили холодное пиво и с аппетитом поглощали все, что ставила перед нами Илзе, мать Альгиса.
— Ты студентка? — спросил он после того, как мы представились друг другу.
— Я учусь на журфаке МГУ.
Я вздохнула — университетские дела, казалось, остались на другой планете.
— А я медучилище заканчиваю. Знаешь, по какой специальности?
Я пожала плечами, стараясь при этом выглядеть не слишком безразличной.
— Никогда не догадаешься. — Альгис говорил по-русски с приятным акцентом европейца. В нем вообще было обыкновенное человеческое обаяние. На любое другое я в то время просто бы не обратила внимания. — Я буду акушером. Представляешь, я уже пятнадцать раз принимал роды в нашем поселке. Это совсем не страшно. Моя профессия сейчас самая нужная.
Я кивнула и вроде даже улыбнулась. Альгис говорил очень увлеченно. Я всегда симпатизировала увлеченным своим делом людям.
— У тебя тоже замечательная профессия, — сказал он, улыбнувшись мне в ответ. — Журналистика сейчас в большой моде.
Я снова вздохнула и опустила глаза в кружку с пивом.
— Можешь рассказать мне, что тебя так тревожит, — сказал вдруг Альгис. — Я очень люблю слушать всякие истории. Особенно романтические.
— Но здесь нет ничего романтического. Отвратительная проза жизни.
— Не может такого быть. У тебя вид совсем не прозаический. Если бы у меня не было невесты, я бы обязательно поухаживал за тобой. Ты очень привлекательная девушка.
— Понимаешь, я боюсь, что влипла. Уже семнадцать дней, как не начинаются месячные, — неожиданно легко призналась я. Хотя была в ту пору очень стеснительной.
Альгис отреагировал на мое откровение с заинтересованностью внимательного доктора и постепенно вытянул из меня почти все, касающееся последнего месяца моей жизни. Я призналась ему, что мы с Денисом никак не предохранялись, рассказала, как мы поссорились, как я грохнулась и ударилась затылком о журнальный столик, а потом на бульваре упала. Про то, что лежала в неврологии, тоже не стала скрывать.
"Лестница к звездам" отзывы
Отзывы читателей о книге "Лестница к звездам". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Лестница к звездам" друзьям в соцсетях.