— Могу ли я, по крайней мере, надеяться, что буду в безопасности?

— Да, как никто другой.

Рено хотел что-то добавить, успокоить ее, но Элиз отстранилась, повернувшись к нему спиной. Он стоял и смотрел на ее горделивую осанку и напряженные плечи, не зная, сердиться ему или печалиться оттого, что Элиз относится к нему с таким отвращением…

До реки они добирались не менее двух часов. Была темная безлунная ночь. Они шли медленно и осторожно, углубившись в лес и избегая дорог. Рено периодически уходил вперед, чтобы разведать обстановку, а затем, вернувшись, уверенно вел их через известняковые склоны и густые заросли диких пальм.

У реки они увидели лодку, которую Рено замаскировал, прикрыв ветвями. В ней оказалось множество узлов с провизией, и Элиз даже засомневалась, смогут ли все шестеро уместиться в ней. Когда под руководством Рено они все-таки кое-как втиснулись в нее, лодка сильно осела, погрузившись в воду. Рено оттолкнулся от берега, вскочил в нее и навалился на весло, задавая темп Сан-Аманту и Паскалю.

Генри и женщины сидели между гребущими мужчинами. Элиз оказалась как раз впереди Рено. Она наклонилась вперед, чтобы не мешать ему грести, но изредка оглядывалась на удаляющийся берег и удивлялась, с какой легкостью Рено управляет лодкой.

Холмы и утесы позади них были освещены огнями костров. Элиз подумала, что оставила там все, что имела, — землю, с которой ее связывали крепкие узы. Она не знала, что будет делать, когда они доберутся до форта Сан-Жан-Баптист, где она там остановится и как будет жить дальше, но не придавала этому большого значения. Сейчас важнее всего скрыться, стараясь не думать о той цене, которую ей придется заплатить за их побег…

На берегу раздался шум.

Внезапно с берега донесся гневный крик, затем последовал выстрел, и над ними пролетела пуля.

— Они нас увидели! — воскликнула Элиз.

Рено энергичнее налег на весло. Сан-Амант и Паскаль, ворча, старались не отстать. Раздался еще один выстрел, эхом отозвавшийся на противоположном берегу, поросшем лесами, до которого было еще далеко. Пуля просвистела мимо, а затем последовали все новые и новые выстрелы.

В темноте их лодка представляла собой трудноразличимую цель, поэтому пули не задевали их, пролетая мимо, хотя вода вокруг пенилась и дымилась. У индейцев были выдолбленные из бревен каноэ, которые французы называли пирогами, но они обычно стояли на привязи у ручья Святой Екатерины. Добираться туда было далеко, и поэтому индейцы, стоя на берегу, вынуждены были стрелять в пустоту, испуская дикие вопли от досады и бессильной злобы.

Сидя впереди Рено, Элиз подумала, что его место на корме — самое опасное. Начезы не стали бы стрелять в брата их вождя. Но они не видели его в темноте ночи и не знали, что это Рено из рода Солнца. Рено мог окликнуть братьев-индейцев и выдать французов за своих пленных; в этом случае он только закрепил бы свои права на Элиз. Но Рено не сделал этого, и то усердие, с каким он налегал на весло, отплывая подальше от берега, служило доказательством, что он свое обещание выполнит. Элиз оставалось выполнить свое…

Но ведь она не давала никаких клятв! У нее силой вырвали согласие, поэтому она не чувствовала себя связанной каким-либо обязательством и была готова нарушить его, если ей представится случай. Она имела на это полное право.

Миссисипи была более мили в ширину, поэтому, когда лодка причалила к западному берегу, Паскаль и Сан-Амант чувствовали себя совершенно разбитыми. Паскаль свесился за борт, бросив весло и тяжело дыша. Сан-Амант сидел неподвижно, положив свое весло на дно лодки. Генри, вскочив на ноги, выпрыгнул из лодки и втащил ее на берег. Рено встал, взял Элиз за руку и помог ей выйти. Он дышал глубоко, но не казался уставшим.

— Я должен отдохнуть, — сказал Сан-Амант, видя, что все ждут, когда он сдвинется с места.

— У нас нет времени. Они могут решиться на погоню, поэтому мы должны заставить их поверить в то, что продолжаем плыть вниз по реке.

Сан-Амант удрученно кивнул, но прошло еще несколько минут, прежде чем он смог подняться и, покачиваясь, направиться к берегу. Они с Паскалем стояли и смотрели, как Рено и Генри выгружают провиант и складывают его в кучу. В короткий срок груз был рассортирован и распределен между присутствующими.

Все стояли поодаль, пока Рено уничтожал следы их высадки на берег. Потом он взгромоздил самый тяжелый тюк на спину, добавив к нему еще лук, колчан со стрелами и ружье, и пошел впереди остальных. Все молча двинулись в путь. За Рено следовал Паскаль, за ним — Элиз с мадам Дусе и Сан-Амант. Генри замыкал процессию. Все они сознавали, что должны идти как можно быстрее, чтобы максимально увеличить дистанцию между ними и начезами. Индейцы поутру могли кинуться в погоню, догадавшись, что они всего лишь переправились через реку. Отряды воинов-начезов продвигались обычно с молниеносной быстротой, гораздо быстрее их группы, в которой были женщины и раненый мужчина. Следовательно, время — их лучший союзник.

— Скажи, полукровка, — окликнул Рено Паскаль через какое-то время, — что подумает твой брат Большое Солнце, когда узнает, что ты не на его стороне?

— Я думаю, он не слишком удивится, — спокойно ответил Рено.

— А что будет, когда он узнает, что ты появился в форте Сан-Жан-Баптист в компании с французами? По-моему, они должны считать тебя предателем.

— Я ни от кого не завишу и никому не подчиняюсь.

Голос Рено звучал твердо, и Элиз не могла не вспомнить, как он предупреждал Шепара и французов о готовящемся наступлении индейцев.

Паскаль засмеялся.

— Будем надеяться, что Большое Солнце считает так же. Однако, по моему разумению, твои люди относятся к перебежчикам ничуть не лучше, чем все остальные.

— У меня нет своих людей, — ответил Рено.

На этом их разговор оборвался, но слова Рено еще долго звучали в памяти Элиз. В его словах не было жалости к себе, и тем не менее они затронули какие-то нежные струны ее души, сделав Рено человечнее, чем он хотел казаться. У всех были свои, родные люди. Беда Шевалье заключалась в том, что он не знал, кто его родня, — начезы или французы…

Шло время. Они проходили милю за милей, спотыкаясь и уворачиваясь от хлеставших им в лицо веток. Во время небольших привалов мадам Дусе со стоном опускалась на землю, но быстро поднималась и шагала дальше, стараясь не отставать от остальных. Перед рассветом они остановились, чтобы утолить жажду, перекусить и немного поспать. Солнце еще не взошло, а они уже снова были в пути.

Стоял чудесный день. Было тепло, и это немного облегчало их длительный переход. Осень вообще выдалась долгой — несколько раз уже ударяли легкие заморозки, но потом опять возвращались теплые дни. Ночью было не обойтись без костра, зато днем по-прежнему можно было ходить в летней одежде. Минуты переходили в часы, и они уже шли через силу, бездумно передвигая ноги. Рено освободил мадам Дусе от тяжелого груза, взвалив дополнительную ношу на Паскаля. Элиз мешали идти длинные юбки, и она попросила у Рено ремень. Завязав его на талии, она заткнула за него подолы своих юбок на манер парижских прачек, но заднюю полу приподнять не решилась. Впрочем, колючки настолько потрепали бархат, что ей не было жаль запачкать его, тем более что она промочила подол в ручьях, которые встречались на их пути.

Становилось все теплее. Местность, по которой они шли, была болотистой. Огромные кипарисы, дубы и клены образовывали над головой сплошной высокий купол, а орешник, каменное дерево, ясень, лавр, кизил и другие деревья были покрыты свисающим с них мхом, который французы прозвали «бородой капуцина». Леса пересекали многочисленные ручьи, разбивающиеся на все новые и новые ручейки. У Элиз на лбу проступил пот, стекавший по шее и между грудей, и ей захотелось войти в прохладную воду, но для этого пришлось бы снимать вязаные чулки и туфли и снова надевать их. Она решила последовать примеру Паскаля и Сан-Аманта и пройтись по воде в туфлях, но передумала, побоявшись, что мокрая обувь натрет ей ноги.

Ужаснее всего, однако, было засилье комаров, которые роями носились в воздухе на заболоченных участках леса, издавая пронзительное жужжание.

Они пересекли ручей с прозрачной водой, дно которого было устлано белым песком, и остановились на его берегу, чтобы отдохнуть. Элиз села у дерева, сняла чулки, отжала их и снова надела, отгоняя от себя комаров. Закрепляя чулок повязкой, она задрала юбки выше колен и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, Элиз увидела, что Рено, сидевший под деревом недалеко от нее, наблюдает за ней с полузакрытыми глазами. Она покраснела, но тут же приняла беспечный вид и продолжила свое занятие. Закрепив чулок повязкой, она опустила юбку и вздохнула с облегчением.

Рено встал, подошел к одному из сложенных в кучу тюков и, развязав его, достал какой-то глиняный горшочек. Подойдя к Элиз, он опустился перед ней на колено и протянул ей горшочек.

— Что это? — спросила Элиз, не пошевелившись.

— Медвежий жир. Комары не любят его и улетают.

Элиз нахмурилась, сморщив при этом свой носик.

— Да, я знаю, но не хочу им пользоваться. Благодарю.

— Напрасно. Он не такой уж противный.

— Я знаю, как пахнет прогорклый медвежий жир, и мне не хотелось бы оставлять его на теле на целый день.

— Но это свежий жир. Я сам недавно намазался им.

Хотя его голос звучал ровно, Элиз показалось, что в нем был вызов. Как будто он предлагал ей повторить то, что она когда-то произнесла в его адрес, назвав его «дурно пахнущим». По ее коже пробежали мурашки, и она мучительно покраснела. Открыв рот, чтобы что-то произнести, она не смогла вымолвить ни слова и только молча смотрела ему в глаза.

— В любом случае, — продолжил он, — это не предложение, а приказ, которому придется подчиниться. Знахарка из племени начезов считает, что укус комара может вызвать болезнь, и она права.