— Какой — то абсурд!

Она приподняла брови и сказала невозмутимо:

— Вы же говорили, что я могу выбирать условия, разве нет?

Он посмотрел на неё довольно зло:

— Полагаю, что говорил.

— Задания у Килхуха были вполне элементарными: найти самый сладкий мёд сезона; достать бритву, ножницы, гребень и зеркало за ушами кабана; ну, и тому подобное.

— Достать зеркало за ушами кабана — это элементарно? — Он взял книгу и уставился в неё. — Что за бредовая идея.

— Это не бредовая идея. Поиск мёда можно оставить, как есть, это в переводе не нуждается. А предметы из головы кабана можно заменить на… — она закусила губу, потом просветлела. — Знаю! Это может быть бант с головы собаки леди Кинлосс.

МакЛин покачал головой, но всё — таки выдал едва заметную улыбку:

— Собака леди Кинлосс — это и впрямь кабан.

Кейтлин постаралась не улыбнуться в ответ:

— Весьма бледный каламбур.

— Да большинство из них — бледные, — МакЛин полистал книгу. — Ну, и как вы предлагаете это делать, Хёрст?

— Каждый из нас должен будет выполнить три задания, взятые из мифа.

— Звучит честно. Кто их будет устанавливать?

— Мы установим их друг для друга. Помимо всего прочего я не хочу, чтобы привлекались другие гости; думаю, вы тоже этого не захотите.

— Определённо, нет.

Она кивнула на книгу:

— Вы видите какие — нибудь задания, которые бы вас заинтриговали?

Со скептическим видом он, тем не менее, перевернул несколько страниц:

— Возможно.

— Значит, вы согласны следовать заданиям, установленным в мифе, чтобы мы могли договориться об этом окончательно?

Александр закрыл книжку и хлопнул ею по ладони, взвешивая её слова. Он должен был признать, что она делала это дело заманчивым, поскольку оно только добавит сладости — не просто одержать над ней верх, а ещё и в её собственной игре.

Правда, нельзя было соглашаться слишком быстро, поэтому он пожал плечами:

— Ну, не знаю, Хёрст. Когда я предложил вам выбрать условия, я представлял себе, что вы придумаете что — нибудь более привычное — типа игры в карты или какие — нибудь гонки.

Подбородок её вздёрнулся, она подошла прямо к нему, её тёмные карие глаза озорно сверкнули:

— В чём дело, МакЛин? Неужто испугались небольшого состязания?

Тело Александра немедленно отреагировало на её близость.

— Это излишние хлопоты, но… — Он позволил своему взору пройтись по ней, задержавшись на груди и бёдрах. — Я могу думать только о том, как буду наслаждаться вашим проигрышем. А наблюдение за тем, как вы будете бороться с вашими заданиями, только подсластит моё удовольствие.

— Мы ещё посмотрим, кто проиграет. — Она одарила его одной из тех проклятых загадочных женских улыбок, от которого его тело сразу воспламенялось, затем отвернулась, перебирая пальцами по приставному столику для закусок, рассеянно поглаживая серебряную конфетницу филигранной работы.

Александр созерцал, представляя себе, какие ощущения это лёгкое касание вызовет у его петушка, который уже сейчас напрягся, чтобы дотянуться до неё. Чёрт побери, да она меня распаляет.

Она повернула голову, и на одно мгновение её чистый профиль прорезался контрастом на фоне тёмных окон дверей веранды.

— Вам полезно поучаствовать в состязании с тем, кто не боится вашего норова.

— Люди меня не боятся.

— Вот как? — Она посмотрела на него через плечо кокетливым движением, таким же старым, как сама Ева. — И вы в это верите? Вы постоянно обрушиваетесь на всех с грохотом и треском, а потом уверяете, что никого не заботит ваше проклятие. — Она махнула в сторону садов, где ветки разметало по изгородям, и он это знал. — Как этого можно не бояться?

— Вы — не боитесь.

Она послала ему нетерпеливый взгляд:

— Потому что я выросла на рассказах о вас и вашем клане. Я знаю об этом проклятье с тех пор, как стала достаточно большой, чтобы залезать на колени к бабушке.

— Ах, да. Старая Женщина Нора — ваша бабушка. Хью упоминал мне об этом, когда мы виделись в последний раз. — Александр хорошо знал Старую Женщину Нору и не любил эту деревенскую знахарку. Она была одарённой ведьмой, он это признавал, и он бы доверил ей свою жизнь, если бы ему вдруг понадобился лекарь. Но ещё он знал, что она была болтушкой и сплетницей, проводившей слишком много времени за анализом его дел.

Кейтлин повернулась к нему лицом, уперев одну руку в бок и глядя на него с дразнящей улыбкой:

— Ну что, МакЛин? Вы решились? Задания берём из мифа. По три каждому, выбирает противник. И не разрешается участие других гостей.

При виде её, такой элегантной и такой чертовски соблазнительной, он не мог оставаться равнодушным и был удивлён своему порыву согласиться на всё, чего она хочет, и даже больше. Проклятье, что это со мной такое? Я же не сопливый щенок, которого может обвести вокруг пальца крошка, такая молоденькая, что с трудом верится, что она уже закончила школу!

Он положил книжку на стол:

— Я не играю в такие дурацкие игры; найдём что — нибудь другое, более привычное.

Она посмотрела на него с жалостью:

— Может быть, вы и правы. Вы слишком зрелый, чтобы пускаться в такие весёлые и забавные предприятия. Полагаю, что мужчины вашего возраста должны постоянно печься о своём достоинстве.

Мужчина вашего возраста? Она думает, он слишком стар? Слишком стар, чтоб участвовать в таких дурацких играх; слишком стар, чтобы выполнять её задания. Слишком стар для неё. У него не дрогнул ни один мускул, но в знак протеста у него зашумела кровь, а снаружи эхом откликнулась буря.

Самое противное заключалось в том, что она просто вернула ему его же слова, когда он говорил ей, что она недостаточно зрелая, чтобы заинтересовать настоящего мужчину. Она ловко поменяла их ролями.

Александр хлопнул руками по столу.

Она подскочила, краска прилила к лицу, рот приоткрылся.

Он наклонился вперёд:

— Я согласен.

В течение долгой секунды она просто смотрела на него, затем в глазах появилось довольное выражение. Она шагнула к столу — так грациозно, что даже больно было смотреть, — положила руки на противоположный край и тоже наклонилась вперёд, оказавшись на мучительно близком расстоянии.

— Итак, по рукам, МакЛин. Выберем по три лучших?

Они стояли в воинственных позах, лицом к лицу над гладкой дубовой поверхностью. Его первым порывом было перегнуться через стол, схватить её за талию и перетащить на свою сторону. Потом он овладел бы её свежестью, припечатал бы своим поцелуем и показал бы ей, на что он способен в его — то возрасте.

Но в последний раз всё так криво и пошло. Она его спровоцировала, а он, подобно большинству зелёных юнцов, поддался. На этот раз не он останется задыхаться от желания. На этот раз это будет она.

Он наклонился ещё ближе, пока его губы не оказались всего в паре сантиметров от её. Её тёплые карие глаза казались почти прозрачными, безупречная кожа — шелковистой.

— Я готов к любому испытанию, которое вы отважитесь назвать.

— Любому?

Он оглядел её наглым взглядом. Они были так близко друг от друга, что он ощущал тепло, исходившее от её кремовой кожи.

— Я приму ваши условия, но подумайте вот о чём: в случае своего проигрыша я рискую своей свободой, которую вы, как вы только что признались, можете у меня забрать, если у вас будет настроение. Поэтому в случае моего выигрыша, я хочу от вас большего, чем просто завалиться ко мне в постель.

Её взгляд стал настороженным:

— Большее — это что?

Он ухмыльнулся, различив в её голосе беспокойство:

— Если я выиграю, тогда вы не только ляжете ко мне в постель, вы станете моей любовницей на целые две недели — и сделаете это перед всем миром.

Он видел, как на её нежной шее панически запульсировала жилка. Она пыталась сглотнуть, но ей это не удавалось. Наконец, она смогла сипло вымолвить:

— Идёт.

— Когда я скажу «идёт», вы пожалеете, что вообще положили на меня глаз.

Она вздёрнула подбородок и прошептала с таким искренним сожалением, что от веселья не осталось и следа:

— Для этого слишком поздно, милорд. Слишком поздно.

Она развернулась на каблуках и пошла к выходу, покачивая бёдрами.

Открыла дверь, потом посмотрела назад:

— Мы обсудим детали завтра, после завтрака. Так у нас будет время обдумать первое задание.

Он кивнул, не рискуя говорить, настолько его тело было объято пламенем. С чувством глубокого облегчения, смешанного с досадой, он смотрел, как она выскользнула из комнаты и скрылась из виду.

Александр отвернулся и склонился над столом, сграбастав свой стакан. Он сделал большой глоток, затем второй. Это было кощунством — так пить хороший порто, но ему было плевать. Всего через неделю, максимум две, Кейтлин будет в его полном распоряжении. Она будет его, в его постели.

Он улыбнулся, предвкушая свою победу. Он нарядит её в скандальные одежды, которые продемонстрируют всем и каждому её восхитительную фигуру. Он будет возить её по Лондону, поместит её в свой высокий фаэтон и провезёт вниз по Сент — Джеймс Стрит мимо эркера мужского клуба «Уайт-с», чего добропорядочная леди никогда бы не сделала. Затем он сопроводит её в парк «Воксхолл — Гарденз», где заставит сесть напоказ рядом с другими любовницами. Он унизит её по полной программе, и не будет ей спасения в последнюю минуту в виде сестры, брата или кого — нибудь ещё.

На две недели она станет его и будет делать то, что он пожелает, и в кровати и вне нее. И, ах, какое же удовольствие он от этого получит!

Из холла донёсся голос Дервиштона, громко приветствовавший Кейтлин, присоединившуюся к остальным в ожидании ужина.