— Понимаю.

Шимейн с малышом вышли из дома, а Уильям сел на диван и огляделся. Умея с первого взгляда отличать негодную вещь от добротной, он удивился, отмечая, как тщательно сработан каждый предмет обстановки. Выйдя из лодки и попросив Джуда отнести саквояж на веранду дома, Уильям помедлил возле строящегося корабля, восхищаясь им и расспрашивая старого корабельного плотника Фланнери. Мастер с готовностью показал ему судно, не переставая восхвалять своего хозяина. Сердце Уильяма переполнилось гордостью: наконец-то он понял, что Гейдж некогда пытался объяснить ему еще в Англии. После десяти лет разлуки, глядя на творение Гейджа, граф постепенно прозревал и мало-помалу оправдывал решение сына покинуть отцовский дом и родину.

Через три года после отъезда Гейджа Кристина слегла с воспалением легких (правда, сама она предпочитала именовать свою болезнь «разбитым сердцем»). На смертном одре она со слезами призналась отцу, что была влюблена в Гейджа и пыталась заставить его жениться, уверяя, что ждет от него ребенка. Она умерла девственницей, опорочив собственное имя, но, по ее словам, игра стоила свеч — ей был не нужен никто, кроме Гейджа Торнтона.

После похорон Кристины ее отец уговорил Уильяма простить ее и помириться с сыном. Во время долгих и утомительных поисков Гейджа Уильям понял, что в разлуке повинны его собственные гордость и упрямство. Он хотел подчинить себе Гейджа и потому даже не допускал мысли, что сын оказался пешкой в игре, затеянной Кристиной.

Задняя дверь дома открылась, и Уильям поспешно поднялся на ноги. Из коридора в гостиную вошел Гейдж. Отец быстрее его преодолел разделяющее их расстояние и со слезами на глазах оглядел сына. Гейдж повзрослел, его лицо стало более мужественным, но благодаря бронзовому загару и заострившимся чертам он выглядел еще привлекательнее, чем прежде. Уильям увидел в нем точную копию себя, если не считать глубоких морщин на лбу, оставленных возрастом и невзгодами, и горьких складок в уголках рта.

— Я уже отчаялся найти тебя, — пробормотал Уильям, чувствуя, как к горлу подступает ком. Выдержка изменила ему. Граф обнял Гейджа за плечи и слегка встряхнул, словно пытаясь заставить его понять всю горечь разлуки. — Я безуспешно искал тебя все эти годы, отправлял посыльных на край света. С капитаном корабля, на котором ты приплыл сюда, я познакомился по чистой случайности. Дорогой мой сын, простишь ли ты меня за то, что я выгнал тебя из дома?

Гейджа ошеломил взрыв чувств, отразившийся на отцовском лице. Никогда еще он не видел Уильяма Торнтона таким беспомощным и униженным — эту сторону своей натуры тот никогда и никому не открывал. Мать Гейджа умерла вскоре после того, как ему исполнилось двенадцать лет, и боль потери ожесточила Уильяма, сделав его суровым и непреклонным. А теперь он стоял перед сыном, чуть не рыдая от радости.

Перемена была настолько велика, что Гейдж не знал, как держать себя. Ему хотелось обхватить графа за плечи обеими руками и крепко прижать к себе, но вместе с тем Гейджа охватила непривычная неловкость.

— Сын, мой сын! — бормотал Уильям, уткнувшись ему в плечо.

Задняя дверь скрипнула, и в комнату вбежал Эндрю. Увидев, что незнакомец попрежнему находится в гостиной, мальчик застыл на месте. Мужчины повернулись к нему, и Эндрю заметил влажный блеск в глазах отца.

— Папа, ты плачешь? — изумленно спросил он.

Гейдж смущенно вытер глаза, прежде чем взять сына на руки и представить его деду.

— Энди, это мой папа и твой дедушка.

— Дедушка? — Эндрю с любопытством уставился на старика. Дедушка Малькольма и Дункана часто навещал их, но отец никогда не говорил Эндрю о том., что у него тоже есть дед.

Уильям протянул к мальчику руки, но Эндрю прижался к отцовскому плечу и замотал головкой.

— А где мама? — спросил Гейдж, заметив, что Шимейн не вошла вслед за Эндрю.

Малыш махнул ручонкой в сторону веранды:

— Мама Шимейн там.

Гейдж поставил сына на пол и ласково, но твердо велел ему остаться с дедом.

— Подожди здесь с дедушкой, Энди. Я только схожу на веранду и вернусь.

Гейдж вышел на крыльцо и увидел Шимейн на стуле, стоящем в дальнем конце веранды. Она подтянула колени к груди и уткнулась в них подбородком. Гейджа она встретила робким, испуганным взглядом. Присев рядом с ней на корточки, Гейдж долго вглядывался в лицо жены, отметив, что шелковистые ресницы Шимейн влажно блестят. Он взял ее дрожащие пальцы и поднес их к губам.

— Почему ты не вошла вместе с Эндрю?

Шимейн пожала плечами и отвела взгляд.

— Я думала, вам с отцом хочется немного побыть вдвоем.

— Чем ты расстроена?

Шимейн осторожно отняла руку и обхватила колени.

— Миссис Петтикомб сказала твоему отцу, что я преступница.

Гейдж чертыхнулся, мысленно поклявшись свернуть шею старой сплетнице. Но гораздо важнее сейчас узнать, чем его отец обидел Шимейн.

— Что еще он сказал тебе?

— Ничего, — солгала Шимейн и покачала головой, не желая становиться причиной очередной ссоры между Гейджем и его отцом, особенно после их встречи.

— Он наверняка что-то сказал, — не поверил Гейдж.

— Нет, ничего, — повторила дрогнувшим голосом Шимейн.

— Ты не умеешь лгать, Шимейн, — мягко упрекнул ее муж. — Скажи, любимая, о чем вы говорили с моим отцом?

Шимейн хранила молчание, и Гейдж понял, что настаивать бесполезно.

— Пойдем в дом, — позвал он, поднимаясь. — Я представлю тебя отцу.

Поднявшись со стула, Шимейн вытерла глаза и пригладила на висках волосы, выбившиеся из косы. Наблюдая за ее попытками привести себя в порядок, Гейдж улыбнулся и привлек ее к себе.

— Милая, ты и так прекрасна, — прошептал он, целуя ее в губы.

Как она любит мужа! Как она будет жить, если Уильям Торнтон решит разлучить их?

Она обвила руками талию мужа и ответила на поцелуй, отдаваясь Гейджу душой и телом. Он поднял голову, в его глазах светилась любовь.

— Продолжим этот поцелуй позднее, в постели, а то, боюсь, Эндрю отправится искать нас.

— Тогда пойдем поскорее в дом, — пробормотала Шимейн. — Он не любит оставаться один с незнакомыми людьми.

Едва задняя дверь открылась, Эндрю выбежал в коридор навстречу родителям. Отец поднял его на руки, и все трое вошли в гостиную и остановились перед Уильямом.

— Отец, это моя вторая жена, Шимейн, — сдержанным тоном произнес Гейдж. Обняв Шимейн за плечи, он продолжал объяснять: — Мать Эндрю погибла год назад, я остался вдовцом. Прежде чем прибыть в колонию, Шимейн была обручена с маркизом дю Мерсером из Лондона. Ее схватили в родительском доме, несправедливо обвинили в воровстве и привезли сюда на «Гордости Лондона».

Уильям вспомнил, что видел это судно в порту и узнал, что оно принадлежит его давнему врагу Хорасу Тернбуллу. Кроме того, он был знаком с маркизом дю Мерсером и незадолго до отплытия из Англии слышал, какой скандал вызвало бегство невесты Мориса незадолго до свадьбы — говорили, что оно было на руку бабушке жениха.

— Значит, вы с Шимейн поженились совсем недавно?

— Достаточно давно, чтобы оценить преимущества нашего союза, — натянуто улыбнулся Гейдж.

Уильям сразу уловил решимость в голосе сына — похоже, девчонка не теряла времени и успела пожаловаться мужу, что его отец недоволен их браком. Неудивительно, что теперь она выглядит такой смущенной.

— Значит, она рассказала тебе, что я недоволен твоим выбором?

Гейдж сжал челюсти, мускулы на его щеках дрогнули.

— Шимейн не сказала об этом ни единого слова, отец, но поскольку прежде ты не стеснялся выражать свое мнение, думаю, ты мог бы высказать его мне. Я настаиваю, чтобы впредь ты обсуждал наш брак со мной, а не с Шимейн. Мне не по душе, что ты расстроил мою жену, и я не собираюсь молчать, зная, что ты оскорбил ее!

Задрожав, Эндрю уткнулся в плечо отца. Почувствовав, как испуган ребенок, Гейдж погладил его по спине, понимая, что должен сдержать пыл — хотя бы ради сына.

— Прости, отец, — извинился он. — Похоже, мы оба немного не в себе. Как видишь, я до сих пор не научился сдерживаться.

— Пожалуй, мне лучше уйти, — сдавленным голосом отозвался Уильям. Он повернулся и направился к двери, но Шимейн бросилась к нему наперерез и коснулась руки старика.

— Не уходите, милорд, прошу вас! — взмолилась она. — Я не хочу быть причиной еще одной ссоры между вами. Останьтесь, поужинайте с нами, а если захотите погостить, наверху есть небольшая спальня, где вас никто не потревожит. — Проведя дрожащими пальцами по смуглой, покрытой выступающими венами старческой руке, она просительно добавила: — Вы должны остаться — хотя бы ради Эндрю: ведь вы — его единственный дедушка!

Уильям взглянул на нее сквозь слезы, которые навернулись на глаза, несмотря на все попытки сдержаться.

— Я так долго искал сына, что не хотел бы снова потерять его…

Шимейн всем сердцем пожалела одинокого старика и с мягкой улыбкой предложила:

— Тогда оставайтесь, милорд, и будьте как дома.

— Спасибо, Шимейн. Я с радостью останусь с вами. — Уильям потрепал ее по руке.

Шимейн подвела графа к Гейджу.

— Не надо больше ссориться, — попросила она, глядя на мужа в упор. — Эндрю и без того напуган. Дорогой, за годы былые раны затянулись, но если вы не простите друг друга, разве сможете забыть о нанесенной обиде и сбросить тяжесть с души?

Гейдж понимал, что она права, но прошла минута, прежде чем он решился встретиться взглядом с отцом:

— Ты уже видел корабль, который я строю?

Уильям с облегчением вздохнул.

— Да, и хотел бы осмотреть твою мастерскую. — Он обвел рукой комнату. — Такой мебели я не видел даже в лучших домах Англии. Тебе есть чем гордиться, Гейдж.

Эндрю поднял голову, оглянулся на дедушку, а затем вопросительно уставился на отца.

— Папа, можно, я тоже пойду?

— Ты непременно поможешь мне показать дедушке мастерскую, — улыбнулся Гейдж.

Эндрю попытался сморщить нос как отец.