Глава 8

Хорошо, что на руках Мегги были перчатки, иначе Рейф заметил бы, как судорожно сжимаются ее кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Она хотела скрыть поглощающий страх, испытанный ею в театре. Мегги сама себе удивлялась, как удалось выдержать спокойный тон, когда внутри все дрожало.

Пережитый эпизод вызвал к жизни худшие из ночных кошмаров. Страх настолько парализовал ее, что она даже пошевельнуться не могла, заставив Рейфа в прямом смысле выволакивать ее из театра. В действительности повода для беспокойства почти не было: Мегги на всякий случай носила в ридикюле два платочка — белый и лиловый, чтобы использовать их по обстановке. Но на этот раз она не слышала голоса разума.

Мегги считала, что должна была остаться в театре наперекор страху, и, может быть, так удалось бы перебороть его, но все же хорошо, что рядом оказался Рейф, взявший на себя заботу о ней. В большинстве случаев Мегги была вполне уверена, что в состоянии дать отпор любому самцу, стремящемуся овладеть ею против ее желания, но только не в этот раз… Только не перед лицом яростной, обезумевшей толпы.

Приятно было чувствовать его сильную руку, видеть, как смел он с лестницы тех двоих хулиганов. Легко и непринужденно, так умеет только он, герцог Кэндовер: не помяв прекрасно сидящий костюм, не замечая бушующей толпы, просто отодвинул их со своей дороги, словно тележку, запряженную мулом, загородившую дорогу его экипажу.

Мегги восхищала невозмутимость Рейфа. И она могла вести себя подобающе, но только не перед лицом озверелой толпы, столь живо напомнившей ей сцену смерти отца и все то, что так круто изменило ее жизнь, отрезав пути к прежней Марго.

Мегги старалась не думать об их страстных объятиях, хотя даже сейчас тело дрожало от возбуждения. Влечение, всегда испытываемое ею к Рейфу, вместе со страхом породило взрывоопасную смесь, желание, которое было выше ее самой. Он ответил ей с той же неуемной жаждой, но смотрел на нее так, будто она была для него совсем чужой, незнакомой. Господи, что он о ней думает?!

Мегги холодно улыбнулась. К чему эти переживания? Она пала в его глазах настолько низко, что едва ли он изменит свое мнение о ней после того, как она повела себя словно шлюха. Хорошо, что все произошло в тесном экипаже, а то кто знает, чем бы это закончилось.

Закончилось бы только непоправимым несчастьем.

К тому времени как экипаж доставил их к британскому посольству, руки Мегги почти перестали трястись. Она полностью овладела собой и, с улыбкой приняв его руку, выходя из экипажа, бросила на своем венгерско-французском:

— Вечера леди Кэстлри просто восхитительны! Какие милые беседы! Какое изысканное общество! Здесь можно встретить все сливки Парижа!

Леди Кэстлри тепло поприветствовала их уже в прихожей. Эмилия Стюарт не блистала ни красотой, ни остроумием, зато была доброй женщиной, так же располагала к себе, как и ее муж. И они очень любили друг друга.

— Добрый вечер, Кэндовер, приятно тебя видеть, — сказала она, протягивая герцогу руку. — Надеюсь, Магда скрасила твое пребывание в Париже?

Рейф почтительно склонился над рукой хозяйки салона.

— Конечно, Магда сделала мое пребывание в Париже сказочно приятным. Ей даже удалось специально для меня отыскать потасовку, так что сейчас я полностью в курсе всех событий.

— Это нечестно, — запальчиво заявила Мегги, — вы сами пригласили меня в театр, сами выбирали постановку. Я думаю, уж не вы ли все это устроили, чтобы меня попугать?

— Увы, не надо быть слишком проницательным, чтобы заметить беспорядки, — невесело усмехнувшись, констатировала леди Кэстлри. — По вечерам драки то и дело вспыхивают и в садах Тюильри, почти каждый день происходят дуэли между французскими военными и представителями коалиции. Во всех четырех театрах, где у нас есть ложи, бывают беспорядки, а это, как известно, самые респектабельные сцены Парижа.

Прибыли новые гости, требуя к себе внимания хозяйки.

— Прошу меня извинить, думаю, у нас будет время поговорить позже, — сказала леди Кэстлри. — Вы хотели бы встретиться с кем-то конкретным? Я помогу вам, у нас, знаете ли, сегодня очень много народу.

— Скажите, граф Варенн здесь? — спросила Мегги.

Леди Кэстлри чуть нахмурилась, но все тем же любезным тоном сказала:

— Вам повезло. Он подъехал пару минут назад. Вон тот, в дальнем углу, разговаривает с русским военным.

Кивнув в сторону графа, Эмилия вернулась к своим обязанностям хозяйки.

Роскошная приемная была полна. Слышалась речь на нескольких языках, но доминировал французский. А какие люди! Стоя рядом, беседовали лорд Кэстлри и английский посол, сэр Чарльз Стюарт, принц Гарденберг, министр иностранных дел Пруссии и сам австрийский император Франц I.

Сейчас переговоры находились в критической стадии, и ключевые фигуры не теряли времени даром, используя любую возможность для достижения соглашения. Предложение о дислокации оккупационных армий, выдвинутое министром иностранных дел Англии Кэстлри и согласованное с Веллингтоном, постепенно стало обретать поддержку среди союзников.

Мегги задержала взгляд на Кэстлри. Этот высокий красивый мужчина, столь сдержанный при людях, в частной жизни слыл великодушным и скромным человеком. Министр иностранных дел был известен своей неподкупностью и принципиальностью, и гибель его была бы невосполнимой потерей для всех.

Упрямо сжав кулаки, Мегги решила, что ни за что не допустит страшной развязки, сделав все возможное, чтобы предупредить ее. Взглянув на своего спутника, она увидела, что и он смотрит на Кэстлри с теми же, видимо, мыслями. Партнеры обменялись понимающими взглядами.

На приеме присутствовало много британцев, и всех их Кэндовер знал лично, так что ни для Мегги, ни для Рейфа не составляло большого труда собрать информацию из отдельных дружеских реплик. Постепенно они подходили к главному лицу, из-за которого и был предпринят визит, — графу Варенну. Мегги пристально вгляделась в лицо графа. Первое впечатление от этого уже немолодого, за сорок пять, человека можно считать приятным: граф был крепок, хорош собой, легко и элегантно двигался и был, судя по всему, человеком властным.

Мысленно Мегги сопоставила увиденное с тем, что уже знала о графе. Последний отпрыск древнего рода, он был вовлечен в борьбу за усиление королевского влияния в стране еще со времен революции. Годы борьбы отточили его ум, сделали изворотливым и опасным, умудренным опытом тайных планов и заговоров.

Последние десять лет он служил губернатором в одной из русских провинций, присягнув на верность российскому царю. Поражение Наполеона позволило ему вернуться на родину, и сейчас основной его заботой было возвратить своим владениям под Парижем, пришедшим в запустение, прежний респектабельный вид. Поскольку Варенн был известен как крайний роялист, во вновь формируемом правительстве он мог рассчитывать на высокий пост.

Вплотную приблизившись к интересующей их группе, Мегги с удовольствием отметила, что тот русский, с кем разговаривал граф, оказался князем Орковым[13], которого она несколько раз встречала раньше и с кем была знакома лично. Прекрасно, значит, можно присоединиться к беседе. Взяв Рейфа под локоток, Мегги подвела его к беседующим.

— Князь Орков, — защебетала она, — сколь приятно снова вас встретить! Последний раз мы, кажется, виделись у баронессы Крюденер[14]?

Князь весь засветился от удовольствия, по всей видимости, чары венгерки не оставили его равнодушным.

— Давно же это было, графиня, — выразительно произнес он, целуя протянутую руку.

Как и положено в таких случаях, незнакомцы были представлены, но светская улыбка сползла с губ Мегги, когда она встретилась глазами с Варенном: таким могильным холодом веяло от его взгляда. Мегги была обескуражена столь прохладным приемом, обычно взгляды мужчин, наоборот, теплели в ее присутствии. Впрочем, чепуха, хотя это холодно-оценочное выражение глаз, словно у покупателя, прикидывающего истинную ценность предполагаемого приобретения, шокировало своей циничностью.

Мегги была ошарашена. Она поняла бы любые бурные проявления чувств, даже такие, какие продемонстрировал ей Рейф в тот далекий июньский день, но графу, казалось, было чуждо все человеческое.

Не зная, о чем можно разговаривать с таким человеком, Мегги все же вымучила улыбку.

— Я слышала о вас, монсеньор де Комте. Должно быть, очень приятно возвратиться в родную страну и к своим владениям после стольких лет отсутствия.

Граф помедлил с ответом, при этом его черные глаза, еще больше помрачнели. Наконец свистящим шепотом он произнес:

— «Приятно» — слишком сильное слово, скорее я удовлетворен.

Мегги понимающе кивнула.

— Да. Франция заметно изменилась за эти годы, и не во всем к лучшему, но теперь у вас и у ваших друзей роялистов появился шанс восстановить то, что было разрушено.

Граф криво усмехнулся.

— Едва ли мы преуспеем в этом, — сказал он. — Слишком многое изменилось за последние двадцать шесть лет. Бездумный идеализм радикалов привел страну на грань катастрофы. Чего стоят эти выскочки-буржуа с их претензией на аристократизм, когда истинное благородство растоптано. Да и сам король — всего лишь блеклая тень его великих предков. Кто, глядя на Луи Восемнадцатого, может назвать его «Королем-Солнцем»?

В голосе его, тихом и вкрадчивом, явственно чувствовалось высокомерие. Неужели Мегги только показалось, что она расслышала в нем еще и угрозу?

— Для члена правящей партии вы слишком пессимистичны, — заметила она — Неужели все на самом деле так безнадежно?

— Положение трудное, графиня, но не безнадежное. Мы долго ждали реванша и теперь своего не упустим. — Окинув Мегги снисходительным взглядом, граф добавил:

— Простите, я должен вас покинуть Рейф и князь Орков оживленно обсуждали стати лошадей, эта тема всегда пользовалась особой популярностью у мужского населения. После ухода графа де Комте Мегги присоединилась к мужчинам. Рейф сообщил ей, что русский князь приглашает их послезавтра на бал.