Джеймс нагнулся и, целуя Леонору медленно и мягко, осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее лицу, как будто оно было еще более хрупким, чем китайский фарфор. Она опустила руки и потянула за его ремень. Кожаная лента выскользнула через железную пряжку, издав свистящий звук, напоминавший удар старого потертого кнута. Она расстегнула металлическую пуговицу у него на талии, и тело его слегка вздрогнуло. Джеймс придвинулся ближе и провел кончиками пальцев по ее шелковой сорочке. От этого прикосновения губы Леоноры приоткрылись. Он положил ладонь ей на грудь и сдвинул узенькие бретельки. Они упали с ее плеч, и сорочка соскользнула на землю.

Джеймс обнял ее и прижал к груди, а после приподнял и уложил на сено. Под звуки бушующего снаружи ненастья их тела сплелись, а дыхание слилось воедино. Отчаянно тарахтела жестяная кровля, стены сарая вибрировали, дрожала земля – в такт ей вздрагивали Джеймс и Леонора. Мокрая кожа покрывалась мурашками от прикосновения нетерпеливых пальцев. Губы искали и находили чувствительные точки, пальцы гладили каждую складочку, каждый изгиб, нежно сжимали мягкую плоть на груди, ягодицах, внутренней стороне бедер.

Бедра Джеймса, которые напрягались и подрагивали из-за того, что он сдерживал себя, вдруг расслабились – это Леонора с яростным, страстным желанием всем телом подалась ему навстречу. В теплом неподвижном воздухе раздались сдавленные возгласы острого наслаждения, граничащего с болью. От этих тревожных звуков ягнята заволновались, принялись жалобно блеять и жаться к ногам матерей.

Их дыхание, участившееся и ставшее стесненным, заглушало шум барабанившего по крыше ливня. «Родной… Родной… Родной!» Плотный воздух разорвал долгий высокий крик, и лошади нервно затоптались на месте. За ним последовал еще один крик, низкий и гортанный, и все смолкло.

В сарае повисла тишина. Овцы устало опустили головы на спины ягнят. Медленное, размеренное дыхание людей смешивалось со стуком капель, с дыханием животных, с запахом сена. Осторожным нежным поцелуям – неспешным и спокойным – уже некуда было торопиться. Потому что время для них остановилось. Страхи, одиночество, слабость – все унеслось прочь. Они обрели приют и опору. После поисков длиною в жизнь у них было наконец пристанище.

Мягкие прикосновения. Ласки на обнаженной коже. Тихий шепот – из губ в ухо. Приглушенный смех, теряющийся в горле и в волосах. Поцелуи. Губы, скользящие по шее, рукам, бедрам, животу. Сплетение ног. Пальцы, не прекращающие любовные игры. Познание через прикосновения. Волнительные складки. Чувствительные места. Открытия. Ожидания. Желание.

А затем участившееся порывистое дыхание. И сарай под дождем вновь наполнился проникновенными звуками любви.


Когда Леонора проснулась, все вокруг было в легкой дымке. Сквозь щели между досками в сарай пробивались лучи послеполуденного солнца, оставлявшие на полу светлые полосы и подсвечивавшие плавающие в воздухе пылинки. Дождь закончился. Капли срывались с крыши, падая на землю и в бочку для дождевой воды. В воздухе пахло влажной глиной и сеном, медленно подгнивавшим внутри тюков. От земли шел пар.

После занятий любовью тело Леоноры было расслабленным, а косточки казались мягкими, словно желе. Она бросила взгляд на лежавшего рядом обнаженного Джеймса, который крепко обнимал ее рукой за талию, как будто опасался, что она может исчезнуть. Лицо его было спокойным. Она вглядывалась в его черты с благоговейным трепетом: никогда еще он не казался ей таким красивым, таким совершенным. Следы тяжелого прошлого исчезли. Взъерошенные волосы беспорядочно торчали в разные стороны. В каштановых прядях застряло сено. Она улыбнулась, потом тихонько засмеялась и осторожно вытащила одну из травинок.

Джеймс пошевелился и, не открывая глаз, прижал ее к груди. Потом слабо улыбнулся и шепнул:

– Я люблю тебя, Лео.

Она уткнулась носом ему в шею и легонько провела ногтями по его боку, отчего тело тут же покрылось гусиной кожей. Джеймс приподнялся на локте, убрал с ее лица длинные пряди волос и заправил их за уши, открывая тонкую золотую цепочку с камешком, висевшую у нее на шее.

Леонора поцеловала его в висок, в уголок рта, а затем, прижавшись губами к его губам, раздвинула их кончиком языка. Здесь, в этом сарае, не было места страху – как не было и пути назад.

Она перевела глаза на пробивавшийся сквозь щели солнечный свет и вздохнула. Джеймс заметил на ее лице первые признаки тревоги и, словно прочтя ее мысли, пальцем приподнял ей подбородок:

– Мы все уладим, Лео.

– Так ты не уедешь?

– Я никогда не оставлю тебя.

Леонора улыбнулась и кивнула. Но по мере того как солнце поднималось все выше и припекало все сильнее, беспокойство ее нарастало. Джеймс обнял ее и погладил по волосам. По шее у него потекли теплые слезинки, и он прижал ее крепче.

– Мы все уладим. – Он не хотел отпускать ее. – Обещаю тебе.

Вдруг жеребец заржал и натянул поводья. Послышались новые раскаты грома, приглушенные и далекие, но постоянно усиливающиеся, только на этот раз они, казалось, исходили от самой земли. Овцы настороженно замерли, а ягнята закачались на слабых ножках. Ритм этих звуков напоминал шум скачущей галопом лошади. Леонора села, прижав одежду к груди. Джеймс вскочил, надел штаны, накинул рубашку и, на ходу застегивая пуговицы, направился к двери.

– Оставайся здесь, Лео! – скомандовал он, стараясь сохранять спокойствие, и выглянул наружу. – Думаю, это Том. Все еще слишком далеко, чтобы сказать наверняка. – Он бросил на нее нежный взгляд. – Не выходи, пока я тебя не позову, ладно?

Он заправил рубашку в штаны и закрыл за собой дверь.

Том так резко натянул поводья, что его лошадь встала на дубы.

– Господи, Джеймс, я тебя повсюду искал. – Он спрыгнул на землю и огляделся по сторонам. – Леонора с тобой?

Джеймс коротко кивнул, и лицо его стало жестким.

– Боже мой! – Том сплюнул на землю и, схватив его за руку, быстро заговорил: – Слушай, Джеймс. Алекс выгнал всю ферму искать ее. Я попытался оторваться, но они уже близко. Вы должны убираться отсюда. Немедленно!

Джеймс рванулся в сарай. Леонора была уже одета.

– Я все слышала, – сказала она.

Джеймс схватил лошадей под уздцы:

– Мы должны побыстрее уехать!

– Я не могу уехать, Джеймс. И нельзя допустить, чтобы нас увидели вдвоем. Поезжай один.

– Я тебя не брошу.

Том распахнул дверь сарая и уставился на них безумными глазами:

– Джеймс, ты должен сматываться! У тебя есть самое большее пять минут!

– Поезжай, Джеймс! – умоляющим голосом произнесла Леонора. – Пожалуйста!

Джеймс взглянул на Тома, потом на нее и, стиснув зубы, вскочил на лошадь.

– Давай в сторону восточных выгонов, – подсказал Том.

Джеймс повернулся к Леоноре, собираясь что-то сказать.

– Да поезжай же ты! – заорал Том.

Бросив на Леонору последний взгляд, Джеймс пришпорил коня.

Том озадаченно потер лоб, глядя на следы от копыт на размокшей земле, и в глазах его мелькнул страх.

– Подожду, пока он скроется из виду, и подам сигнал, что нашел тебя.

Он вышел из сарая. Через некоторое время прогремел выстрел, и эхо подхватило его, разнеся по всей равнине. Затем прозвучали еще два выстрела. И каждый раз Леонора вздрагивала, зажмуривалась и зажимала руками уши.

К сараю приближались, судя по топоту копыт, четыре или пять всадников. Алекс не должен был вернуться! Может, он все знает? Леонора напряглась, колени у нее подгибались, кровь отхлынула от лица, а кончики пальцев стали ледяными. Лошади были уже совсем рядом. Послышались голоса мужчин. Леонора подошла к двери, и солнце ослепило ее.

Том встал рядом, прикрывая ее.

– Скажешь, что буря застала тебя в буше и ты спряталась здесь, чтобы переждать ее, – шепнул он. – Хорошо?

Она кивнула как раз в тот момент, когда перед ними остановилась группа всадников.

– Она в порядке! – с напускной беззаботностью крикнул Том. – Просто испугалась бури.

Алекс спешился и решительной походкой направился к Леоноре. Она попыталась угадать его настроение по глазам, но они ничего не выражали.

– Я искал тебя повсюду, – сказал он. – И привлек к поискам всех людей до единого.

– Прости. Меня застала здесь буря, – осторожно ответила она. – Я заснула в сарае. – Она положила дрожащую ладонь ему на руку. – Прости, что заставила тебя беспокоиться.

Алекс посмотрел на ее руку, как бы оценивая, и переключил внимание на лицо Леоноры. Он был необычно притихшим и мрачно спокойным.

Она спрятала дрожащую руку за спину, с трудом сглотнула и спросила:

– Как тебе удалось так быстро приехать в бурю?

Он долго молчал.

– У нас кое-что произошло. Твоя тетя… – наконец негромко сказал он. – Она скончалась.

Леонора замерла.

– Мне очень жаль, – понурив голову, продолжил Алекс упавшим голосом. – Я узнал об этом вчера вечером. И решил сообщить тебе об этом лично.

Мысли Леоноры путались. Трудно было понять, что это означает для нее и что она чувствует сейчас. Сознание было затянуто пеленой сомнений. Не было ни печали, ни облегчения – только немое непонимание. Она медленно, словно фигурка в музыкальной шкатулке, повернулась в сторону сарая, пытаясь осознать, не сон ли это. Только что она была в объятиях Джеймса. Сейчас стоит перед Алексом. А теперь еще и тетя умерла. Туман в сознании начал сгущаться, в горле встал комок.

– Я уже отдал распоряжения по поводу нашего отъезда в Америку, – сказал Алекс.

Она подняла голову:

– В Америку?

– На похороны, Леонора.

– Да, конечно.

В голове все смешалось. Она не понимала, что означают самые простые слова.

– Пароход отходит в пятницу из Фримантла. Мы должны выехать завтра до рассвета.

«Завтра. Завтра!» Слова эти гремели в ее голове.

– Нам повезло, – кивнул он. – Из-за войны количество рейсов ограничено.

Леонора не слушала его. Она завтра уедет! Она покинет Джеймса! Глаза ее наполнились слезами.