Джеймс поднял телеграмму, отряхнул пыль и прочел. Лицо его побледнело, губы крепко сжались.

Леонора в ужасе прикрыла рот ладонью, из глаз ее текли слезы.

– Мне так жаль их, Джеймс, – прошептала она. Они ведь были и его братьями тоже.

– Нам нужно съездить домой, – сказал Джеймс, глядя на телеграмму. – На похороны. – Он закрыл глаза. – Бедная миссис Шелби…

– Я поеду с вами.

– Нет.

Она осторожно коснулась его руки.

– На матери Тома еще пятеро детей и дом, за которым нужно присматривать, Джеймс. – Леонора утерла слезы. – Я буду готовить, убирать и заботиться о малышах. Бедная женщина в глубокой скорби, Джеймс. Ей нужна помощь. К тому же мы можем взять машину и выехать рано утром.

Джеймс смотрел на нее тяжелым взглядом:

– Это плохая идея, Лео.

– Но почему?

Взгляд его соскользнул на ее губы:

– Ты сама знаешь почему.

– Я не буду путаться у вас под ногами, Джеймс. Обещаю, – умоляюще сказала она, вспоминая искаженное горем лицо Тома. – Я просто… Я просто хочу помочь.

– Алекс не отпустит тебя.

– У него не будет выбора.


– Нет.

Алекс даже не поднял головы от бумаг, устилавших письменный стол.

– Но матери Тома понадобится помощь, – настаивала Леонора.

– Они могут взять с собой Мередит или Клэр.

– Алекс! – Леонора склонилась над столом, заставив мужа все же взглянуть на нее. – Они спасли мне жизнь. Возможно, спасли жизнь и тебе тоже. Это самое меньшее, что мы можем сделать для них. К тому же это всего на несколько дней.

Алекс продолжал просматривать документы, слушая ее вполуха:

– Я не пошлю свою жену на чьи-то там пшеничные поля в качестве наемной батрачки.

На видном месте на столе у Алекса стояла фотография, на которой он был запечатлен со своими чистокровными скакунами.

– Разве ты не уезжаешь сегодня на какие-то скачки? – поинтересовалась Леонора.

Алекс насмешливо фыркнул.

– Она еще говорит «на какие-то скачки»! – Он отложил в сторону бумаги и приподнял брови. – Это всего лишь знаменитый Мельбурнский кубок, детка!

– Ладно, тогда я еду с тобой.

Он рассмеялся:

– О нет, никуда ты не едешь.

– Послушай, Алекс. Одна я здесь не останусь. Особенно после того, что случилось в Кулгарди. Так что я еду либо помогать миссис Шелби, либо с тобой на скачки. Выбирай.

Алекс нервно забарабанил пальцами по столу. Леонора видела, что он думает о женщинах в Мельбурне, о вечеринках, о бесконечных ставках на лошадей, о свободе от жены.

– Ну хорошо. Займись своей благотворительностью.


Том положил багаж на пассажирское сиденье «форда», а сумку с продуктами поставил в багажник. Потом повернулся к Леоноре и впервые прервал молчание.

– Не возражаешь, если я поведу? – Он с мрачным видом потер виски. – Я не могу сидеть просто так. И не хочу думать ни о чем, кроме дороги.

Леонора отдала ему ключи и села на заднее сиденье. Джеймс устроился рядом с ней. Лицо его было свежим и гладко выбритым. Между ними витал легкий аромат мыла, исходивший от его кожи, из-за которого у нее кружилась голова. На сиденье сразу стало тепло от его сильного тела. Она чувствовала его присутствие всем своим существом, чувствовала даже без прикосновения.

Машина в облаке пыли оставила позади большой дом, проехала ворота – первые, вторые, третьи, четвертые, пятые. Дорога вела, казалось, куда-то в бесконечность. Ветер играл волосами Леоноры и щекотал ей лицо своими тонкими струями, словно кончиками пальцев. Рев мотора почему-то не нарушал окружающей тишины и спокойствия. Каждый из них был занят своими мыслями, тревогами, воспоминаниями или надеждами, которые витали в салоне, словно безмолвный задушевный разговор. Страусы эму с лысыми головами на длинных шеях наблюдали за ними издалека, озадаченные появлением такого странного и шумного зверя.

Рука Джеймса лежала на спинке сиденья, и его ладонь находилась всего в нескольких дюймах от головы Леоноры. Когда на дороге попадался каменистый участок, волосы ее слегка задевали его пальцы, и это простое прикосновение отдавалось покалыванием в руках и ногах. Она думала о том, как хорошо было бы положить голову ему на грудь и услышать успокаивающий ритм спокойного дыхания.

В пути часы пролетали быстро. Солнечный свет давил на веки, а из-за монотонного гула мотора и полуденной жары глаза сами собой начали слипаться. Леонора задремала и увидела сладкий сон с поцелуями и объятиями. Приоткрыв губы, она глубоко вздохнула и пробудилась ото сна, в который погрузилась, даже не заметив, как это произошло. Ошеломленная, она часто заморгала. Джеймс улыбнулся.

– Должно быть, тебе снилось что-то хорошее, – сказал он. – Потому что ты все время улыбалась.

Леонора покраснела до кончиков ушей и отвернулась к окну. Растительность в буше стала гуще, чаще попадались деревья, появились золотистые полоски высокой травы.

– Это начало «пшеничного пояса», – пояснил Джеймс. – Потом будет Саутерн-Кросс, а после него еще несколько часов – и мы дома. – Он оперся на спинку сиденья впереди. – Может, хочешь, чтобы я тебя сменил, Том?

Том ничего не ответил, только отрицательно покачал головой.

Прошло еще несколько часов пути, и Том вдруг выпрямился. Руки его сместились с боковых сторон рулевого колеса на самый его верх.

– Почти приехали, – сказал Джеймс. – Эта ограда отмечает начало земель Шелби.

Внутри у Леоноры проснулись и вновь запорхали бабочки, и она прижала руку к животу, чтобы унять трепет их крыльев. Возможно, ей не нужно было сюда ехать. Она вторгалась в полосу прошлого Джеймса, в мир, который был закрыт для нее. Может быть, он хотел, чтобы этот мир таким и оставался.

Они повернули. Словно ниоткуда появились собаки с высунутыми языками. Они бросились навстречу машине, затем развернулись и погнались за ней, стараясь укусить за колеса. Вдалеке показался приземистый дом – очень простой и по-домашнему уютный. По столбам веранды вились красные розы, доходившие до жестяной кровли. В окно высунулись пять рыжеволосых детских голов.

Том остановил машину и вышел. Собаки, скуля и повизгивая, бросились к нему. Леонора и Джеймс вышли следом. Псы с любопытством обнюхали их, а потом сели на задние лапы, глядя ей в лицо.

Затянутая сеткой дверь веранды распахнулась, и оттуда вывалилась целая гурьба маленьких девочек с рыжими косичками, которые бежали к ним, крича на разные голоса:

– Они приехали! Они приехали!

Девочки налетели на них, как до этого собаки. Том нагнулся, широко расставил руки, и детвора повисла на нем со своими объятиями. Потом смеющиеся и выпачканные в пыли девочки оставили его в покое и бросились к Джеймсу, который принялся поднимать их, крепко прижимая к себе, и кружить.

Дверь веранды снова распахнулась, на этот раз уже спокойнее, и на подъездную дорожку вышла высокая женщина с величественной осанкой и узлом пышных волос. Джеймс поставил девочек на землю. Дети тут же притихли. Лицо женщины было волевым, но линия губ скорбно опущена, а тело казалось напряженным и негнущимся. Она официально кивнула им:

– Том… Джеймс…

Том выпрямился и внимательно посмотрел на нее:

– Привет, мама.

Миссис Шелби кивнула – и продолжила кивать. Губы ее дрогнули. Том подошел, обнял ее своими загорелыми руками, и женщина вдруг обмякла. Дети притихли, собаки опустили уши и поджали хвосты.

Сын и мать стояли, обнявшись, меньше минуты, а потом миссис Шелби отстранилась и вытерла глаза. Лицо ее было спокойным, на бледных губах появилось подобие улыбки.

– Я рада, что вы здесь, мальчики.

Взгляд ее скользнул в сторону Леоноры.

– Мама, – начал Том, – это миссис Хэррингтон. Леонора.

Борясь с ощущением порхающих в животе бабочек, Леонора подошла и протянула руку.

– Миссис Шелби, примите мои соболезнования по поводу вашей утраты.

Женщина руки не пожала и посмотрела на Тома:

– Почему она здесь?

Том нервно откашлялся:

– Чтобы помочь, мама. Дать тебе передышку.

Миссис Шелби сверкнула на него глазами:

– С каких это пор я нуждаюсь в чьей-то помощи? Неужели похоже, что я не могу позаботиться о своей семье?

Повисла тягостная пауза.

– Довольно, мама, – наконец сказал Том твердым голосом. – Она хорошая женщина. Ты же знаешь, что похороны будут в Перте. Кто-то должен остаться с девочками.

Миссис Шелби проигнорировала слова Тома, как проигнорировала Леонору, повернувшись к ней спиной.

– Ужин на плите. Вы, мальчики, должно быть, ужасно проголодались. – Направившись к дому, она повернулась к детям и крикнула: – Вперед, девочки, быстренько все убрать! Накрывайте на стол – мальчики голодные.

Леонора опустила голову. Внутри все опустилось. К ней подошел Джеймс.

– Ты был прав, – едва слышно сказала она. – Не нужно было мне ехать.

Кончиком пальца он нежно приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– А я рад, что ты это сделала.

Леонора попробовала отвернуться, но он мягко взял ее за плечи.

– Она оттает, уверяю тебя. – Он провел ладонями по ее рукам. – Она больна, Лео. Больна от горя.

– Я понимаю. – Она с трудом сглотнула. – Я понимаю.


Вся семья сидела за столом, в то время как миссис Шелби ходила между кухней и столовой, принося горячий хлеб, жаркое, бобы в масле и решительно отвергая все предложения помощи. За столом оставались два пустых места, и все старательно избегали смотреть на этот символический и зловещий пробел.

Дети с нескрываемым удивлением разглядывали новую женщину за столом. Грейси сдвинулась на самый край стула и, когда ее мама в очередной раз отправилась в кухню за новой порцией еды, быстро обежала стол и втиснулась между Леонорой и Джеймсом. Потянув его за рукав, она прошептала:

– Джеймси, можно я у нее кое-что спрошу? – Близняшкам было уже по девять лет, но они продолжали использовать по отношению к нему ласкательное имя.

Джеймс с легкой улыбкой кивнул.