– Надо же! – ухмыльнулся он. – Такая судьба для меня была бы хуже смерти.

Она уложила его обратно на подушку – тугая повязка удерживала ребра и не позволяла им смещаться.

– А где вы всему этому научились? – спросил он. – Вы что, медсестра?

– Нет. Хотя мне хотелось ею стать. – Она снова поднесла к его губам бутылку с виски. – Я была волонтером в Красном Кресте в Штатах, когда началась война. Мне нравилось работать с солдатами, и я пыталась помогать медсестрам всем, чем могу.

– Мы с Джеймсом собирались пойти воевать. Но вместо нас ушли два моих старших брата. Повезло мерзавцам.

– Не говорите так, Том. Эта война ужасная! Люди говорят, что никогда еще не видели ничего подобного. – Взгляд Тома потемнел, и она поспешно добавила: – Конечно, вашим братьям, наверное, там легче, чем вам в данный момент.

Том усмехнулся:

– Они бы от души посмеялись, если бы увидели меня сейчас. Эти двое – отчаянно смелые ребята. Мне почти жаль этих турок.

– У вас двое братьев? – спросила она.

– И пятеро сестер.

– Восемь детей! Да ваша мама заслуживает медали!

– Заслуживает, – с гордостью подтвердил он. – Ей сейчас приходится кормить целую кучу голодных ртов. Даже не знаю, как она там одна справляется.

Леонора осторожно коснулась его повязки.

– Как насчет чая? Или, может быть, супа?

– Я не могу пить. У меня в животе все бурлит.

– Ну, с виски-то у вас получилось неплохо, – поддела его она.

– Я никогда еще не пил такой хороший виски. – Он подмигнул ей. – У Алекса хороший вкус.

Приняв комплимент и улыбнувшись, она постаралась отвлечь его от мыслей о ране:

– А с Джеймсом вы давно знакомы?

– С детских лет. Он мне как брат. – Том энергично кивнул. – Я все сделаю ради этого парня! Видит Бог, он всегда готов прийти мне на помощь. – Он бросил на нее долгий взгляд. – Теперь я понимаю, почему вы ему так сильно нравитесь.

– А он вам что-то говорил обо мне… о нас?

– Он сказал мне еще тогда, когда и сам не был уверен. Но я никому не скажу, ни единой живой душе, клянусь.

– Я рада это слышать. И еще я рада, что у него такой хороший друг. – Через бинты снова проступила кровь. – Мне жаль, Том, но время снова делать перевязку.

– Вы просто не можете оторвать от меня рук.

Она засмеялась и принялась разматывать бинт.

– А у вас есть девушка?

– У меня? Море девушек! – Он подарил Леоноре улыбку соблазнителя, но тут же поморщился, когда она начала отрывать тампон от раны. – Их даже слишком много. В этом и проблема. Я просто не могу выбрать какую-то одну. Они все такие чертовски хорошенькие!

– А не хотели бы вы остепениться? – Она бросила грязные бинты на пол и обтерла рану теплой водой. – Завести жену и восьмерых детишек в придачу?

– Восьмерых? Ни за что. Одного, ну двух, в крайнем случае… Кто знает, возможно, однажды мне все надоест и я позволю какой-нибудь красотке заарканить меня.

– Великодушный жест с вашей стороны.

Он улыбнулся, стараясь не дернуться, чтобы опять не пошла кровь.

– А что насчет Джеймса? – Она изо всех сил старалась произнести это равнодушным тоном. – Он тоже пользуется успехом у женщин?

– Женщины Джеймса любят. – Том закатил глаза. – Считают, что он такой загадочный…

Леонора не отрываясь смотрела на Тома, уши ее начали гореть.

– Но, – лукаво продолжил он, – наш Джеймс – крепкий орешек. Похоже, он всегда сравнивает этих несчастных с кем-то еще.

Пальцы Леоноры разжались, и она выронила бинт. Потом быстро перевязала Тома и сунула ему в руки бутылку виски.

– Ну хорошо, Казанова. Довольно с вас разговоров. Еще один глоточек – и давайте отдыхать до приезда доктора.

Она поднялась, чтобы уйти, забрав таз с красной водой и окровавленные бинты.

– Ладно, мамочка, – вяло ответил он. – Как скажете.

Прошло четыре часа, прежде чем Джеймс вернулся с доктором, крепким мужчиной невысокого роста с покрасневшими глазами. Леонора встретила их на веранде.

– Я Леонора Хэррингтон. Большое спасибо, что приехали.

– Доктор Мид, – представился тот. – Я знаю вашего мужа. – От его поношенного костюма пахнуло нафталином. – Где больной?

– На диване. Он спит.

Доктор вошел в дом, а Джеймс обернулся к ней:

– Как он, нормально?

– Думаю, да, – ответила она. – Потерял много крови, но, к счастью, рог не повредил внутренние органы. Некоторое время ему придется лежать.

Они сели на ступеньках веранды. Воздух был теплым и неподвижным. Джеймс прислонился к столбу крыльца.

– Спасибо, что помогла ему.

Она улыбнулась.

– Он хороший человек.

– Хороший. – Джеймс обернулся к двери. – Кстати, теперь мы должны вам новый диван.

– Диван меня не волнует. – Она опустила глаза. – Меня не волнует ни диван, ни зеркала, ни ковры, ни все остальное.

Джеймс внимательно смотрел на нее, и она буквально погрузилась в этот взгляд.

– Вы скакали почти два месяца, – заметила она, прислонившись к нагретому солнцем дереву перил. – Ты, должно быть, вымотался.

Джеймс хлопнул себя по колену, выбивая пыль.

– Мне нужна теплая ванна. И чтоб никуда не торопиться. Я готов отмокать два дня подряд.

Леонора представила его в ванне, от которой поднимается пар: глаза закрыты, тело расслаблено… Она прогнала видение и разгладила складки юбки, чтобы чем-то занять руки.

– Как тебе домик приказчиков?

– Все удобства и даже больше. – Джеймс усмехнулся. – Ты должна как-нибудь заглянуть к нам на чай.

– С удовольствием, – обрадовалась она. – Может быть, я даже принесу вам занавески.

– Занавески?! – насмешливо переспросил Джеймс. – Да за это наши ребята просто выгонят меня с ранчо.

– Ладно-ладно, – засмеялась она. – Никаких занавесок. А как насчет пирога?

Он улыбнулся в ответ, открыв ровные белые зубы:

– Пироги я люблю.

Продолжительное молчание было простым и естественным, без тени напряжения. Они просто сидели, дышали и лениво щурились на солнце, занятые каждый своими мыслями.

– Как лошади? – спросил Джеймс.

– Хорошо. Алекс заботится о них, как о детях.

– А что тут еще произошло, пока нас не было?

Леонора подумала, знает ли он об аборигенах: может, он в курсе этого ужаса или даже поддерживает его? Эта мысль потрясла ее, словно кусочек льда, неожиданно прижатый к коже. Она сглотнула.

– Ничего. Ничего нового.

Они снова замолчали. Но вот Джеймс посмотрел в сторону облака пыли, появившегося на дороге, и брови его сердито сдвинулись – почти со злостью.

– Твой муж вернулся.


Леонора била мотыгой между рядами овощей, и с кончика ее носа падали капли пота. Растения буйно разрастались в этом тенистом месте. Без дождя почва пересыхала, но она носила сюда воду, набирая ее в баке с дождевой водой. Алекс об этом огороде ничего не знал – он неделями пропадал на руднике. Когда он возвращался, кожа его, словно одеколоном, благоухала спиртным. Временами он был добрым и веселым, в других случаях – холодным и мрачным; но при этом всегда очень беспокойным. Частенько от его одежды пахло женскими духами, а иногда на белых воротничках были заметны следы губной помады, однако она испытывала от этого только облегчение.

С западной стороны послышался топот копыт. Леонора прекратила работать, вытерла руки о платье и начала вглядываться сквозь деревья. Сердце ее затрепетало, когда на поляну выехал Джеймс – сильный, крепкий, пышущий здоровьем.

– Выходит, мне не показалось, что тут кто-то есть. – В следующее мгновение он ловко соскочил с лошади и отвел ее в тень. – А в саду при доме тебе места уже не хватает?

– Я так давно не работала на земле… – Леонора прислонила мотыгу к дереву. – И очень соскучилась по этому занятию.

– Физический труд тебе идет. – Улыбнувшись, он подошел к ней настолько близко, что заслонил собой солнце, взял шляпу, висевшую у нее за спиной, и надел ей на голову. – Ты можешь получить солнечный удар.

Леонора поспешно отступила и поправила шляпу:

– Мне, наверное, лучше спрятаться от жары. – Она села в тени на прохладную землю.

Джеймс прислонился спиной к стволу дерева возле лошади; его загорелое тело выделялось на фоне светлой коры эвкалипта.

– А в Америке ты много работала в саду?

– Нет. – Она подняла голову. – Сам посуди: уроки игры на фортепьяно, французский, литература, рисование акварелью… Ах да, еще немного рукоделия или чаепитие с престарелыми светскими дамами. Но садоводство – нет, этого не было.

– Жаль, у тебя это хорошо получается. – Джеймс взглянул на нее из-под полей шляпы. – А на что она похожа, Америка?

– Хм… – Леонора задумалась. – Это красивая страна. Скалистые горы, Калифорнийское побережье, острова Флорида-Кис. Я жила в штате Пенсильвания, в Питтсбурге. Если человека не смущают сажа и копоть, это очаровательное место. И такое зеленое от обилия дождей, что похоже на Ирландию. – Она повернулась к Джеймсу и, вспомнив о его мечте, осторожно спросила: – А ты побывал там?

– В Ирландии? Нет. – Он почесал шею. – Я не выезжал за пределы Западной Австралии.

– А что представляет собой твоя семья? О’Рейли, кажется.

– Они умерли. – Брови его нахмурились, улыбка исчезла. – Не так давно.

– Мне жаль.

– Меня взяли к себе Шелби. – Джеймс сунул руки в карманы. – Не знаю, что бы я без них делал.

Легкий ветерок колыхал их волосы, подсушивая пропотевшую одежду. Леонора ладонью вытерла пот со лба.

– Возьми. – Джеймс вынул носовой платок и протянул ей. – Правда, не гарантирую, что он идеально чистый, – улыбнулся он.

От платка пахло мылом, сеном и землей. Это был настоящий мужской запах, и Леонора вдохнула его, закрыв глаза и надеясь, что платок отдавать не придется. Промокнув лицо, она поморщилась:

– Кожу жжет.

– Ты прилично подгорела на солнце.

– Ужас, буду вся в веснушках!

– О, не нужно так отзываться о веснушках! – рассмеялся он. – Некоторые мужчины находят их очаровательными.