Хармони Верна - Леонора. Девушка без прошлого

Затянутая сеткой дверь распахнулась от удара ноги. Из дома, спотыкаясь, вышел Шеймус, нагруженный домашним скарбом – кастрюлями, ложками, какими-то тряпками… Подойдя к костру, он швырнул все это в него, едва не обжегшись вспыхнувшим пламенем. Затем развернулся и пошел в дом.

– Что ты делаешь, Шеймус? – спросил Джеймс из тени.

Тот обернулся и, ослепленный ярким светом, вгляделся в темноту.

– Кто это? Кто здесь? – Он вдруг рассмеялся. – Неужто мой дорогой потерявшийся мальчик?

Шеймус вернулся. На белом в свете костра лице выделялись черные глаза с темными кругами и неряшливая клочковатая борода.

Джеймс, поборов желание немедленно уйти, вышел из тени.

– А вот и он! Удивляешься, как это я еще не сдох с голоду, да? – Шеймус развел руки в стороны для того, чтобы Джеймс мог оглядеть его с ног до головы: грязную одежду, порванную на животе рубашку… – Что? Забрал у меня жену, а теперь приехал проверить, жив ли еще старик?

Закусив губу, Джеймс тяжелым взглядом смотрел на этого человека и не узнавал его. Злости на Шеймуса уже не было – только жалость.

– Давай погасим огонь, Шеймус. Я приготовлю какой-то ужин и помогу тебе убрать.

– Это ты убил ее, так и знай! – прорычал Шеймус и подошел ближе. – А сейчас помогаешь уничтожить память о ней.

В его огромных черных зрачках отражались искры. Исходящий от него запах – перегар, рвота, экскременты – было трудно вынести, и Джеймс отвернулся.

– Что, не можешь смотреть правде в глаза? Не можешь повернуться лицом к тому, что ты натворил, мальчишка! Так я тебе напомню, еще как напомню!

Шеймус повернулся, покачиваясь, поспешил в дом и вернулся с выдвижным ящиком бюро. Он швырнул его на землю, нагнулся, едва не свалившись, и поднял какую-то книгу.

– Бронте… Дерьмо! Это были последние слова, которые она услышала, прежде чем ты убил ее! – Он швырнул толстый том в костер и снова повернулся к ящику. – Посмотри на эти фотографии. – Он веером развернул снимки перед собой. – Умерла. Умерла! Умерла! – заголосил Шеймус и бросил фотографии в огонь. – Так что, я наконец увижу в тебе хоть немного запала, сынок? – Он ударил себя в грудь. – Давай, мальчик! Покажи мне, что ты стал мужчиной!

Джеймс закрыл глаза:

– Я не стану драться с тобой, Шеймус.

– Драться? Уф! Драться со мной? – заорал тот в ночь. – С твоими ручонками? Когда я бил тебя, пока не уставала рука, что ты делал? Давал мне сдачи? Нет! Ты валялся на земле, как мокрая курица!

Джеймса уже трясло от злости. Трясло так, что мышцы, казалось, готовы были лопнуть.

– Я не стану тебя бить, – выдохнул он.

Шеймус пристально посмотрел на него, снова полез в ящик и вытащил маленькую черную книгу.

– Так-так, наконец-то я нашел ее!

Он засмеялся и, подняв книжку, помахал ею в воздухе. В отблесках огня сверкнули золоченые буквы. Джеймс похолодел.

– Твоя драгоценная Библия! Но ведь здесь не слово Господне, не так ли? – Шеймус открыл книгу и принялся тыкать в нее грязным пальцем. – Это слово твоей мамаши-шлюхи!

В глазах у Джеймса потемнело. Он рванулся вперед, но Шеймус был словно одержимый: отбиваясь, он высвободил руку и швырнул дневник в огонь.

– Нет! – Джеймс вытащил его из костра и, отбросив в сторону, принялся сбивать тлеющие угли ногой.

Шеймус, держась за бока, засмеялся:

– Можешь приплясывать сколько угодно, она все равно будет гореть в аду!

Злость обожгла Джеймсу грудь и переместилась в руку, которой он толкнул это потерявшее человеческий облик тело. Шеймус покачнулся, сделал шаг назад и свалился на кучу мусора.

Джеймс взял дневник и крепко сжал в руках, чтобы успокоить сердцебиение и остановить ярость, пульсирующую в венах. Потом вернулся к лошади, сунул обгоревший дневник в переметную сумку и взял ружье. Направив его вверх, он выстрелил, подождал немного и выстрелил еще раз. Громкий звук потряс тишину ночи. Джеймс снова обмотал ружье кнутом. Запал его иссяк, злость улетучилась вместе с выстрелами, осталась лишь усталость.

Он обошел костер и приблизился к лежащему Шеймусу.

– Вставай. – Он нагнулся, чтобы поднять старика, однако тот оставался недвижим. Джеймс присел и шлепнул его по щеке. – Вставай, Шеймус.

Когда он приподнял голову Шеймуса, послышался долгий чавкающий звук и что-то теплое потекло по его пальцам.

Джеймс уронил голову Шеймуса, и та безвольно упала. Рядом с его ухом валялся обломок деревяшки с торчащими из нее гвоздями – гвозди были черными, и по ним стекали капли.

– Нет… – Джеймс посмотрел на свои руки: они были красными, и кожу стягивало от засыхающей крови. – Нет!

Кровь потекла к его сапогам, и он приподнял голову Шеймуса, как будто хотел вернуть эту страшную жидкость обратно.

– Господи, нет!

Перекошенное лицо Шеймуса смотрело на него невидящим взглядом. Джеймс отшатнулся, в ужасе уронил голову на землю и, опираясь на ладони, отполз подальше от этой крови, казалось, преследующей его. Руки его конвульсивно сжались. Он поднял их и закрыл ладонями глаза. Но железистый запах крови от них был слишком силен, и он сжал кулаки.

Костер горел совсем близко, но Джеймса била дрожь из-за того, что в нескольких дюймах от него распростерся холодеющий труп.

– Нет…

Он обхватил колени, прижался к ним лбом и закрыл глаза, чтобы не видеть этот огонь, эту кровь, эту смерть.

– Вставай.

Миссис Шелби обнимала его за плечи. Джеймс не знал, как долго она к нему обращается, как давно она здесь.

– Вставай, сынок, – тихо сказала она.

Джеймс медленно поднялся, ноги его затекли. Тянуло запахом тлеющего мокрого дерева. У нее за спиной он увидел кучу дымящегося мусора, сияющую луну… Он вдруг вспомнил, где находится, и кошмар вернулся. Он резко развернулся, но тело Шеймуса исчезло – на земле лишь осталось темное ржавое пятно.

Из-за угла вышел Том с лопатой в руке. Не глядя на Джеймса, он тихо спросил:

– Где, как ты думаешь?

– На дальнем поле. – Она повела подбородком, указывая направление. – Сверху положишь плуг, чтобы дикие животные не добрались.

Том ушел за дом, и миссис Шелби снова обняла Джеймса.

– Том позаботится обо всем. Чтобы ничего не осталось. – Она потянула его за собой. – Пойдем в дом.

Джеймс снова посмотрел на темное пятно и повернулся к ней, в горле его першило.

– Я просто толкнул его. – Он часто заморгал, и руки его дрогнули при воспоминании, как он тянул к себе книгу и как толкнул Шеймуса в грудь. – Он все сжег. Ее фотографии. Все. – Джеймс перевел взгляд на свои руки, по локоть в запекшейся крови. – Он упал. Но там… там были гвозди, – сбивчиво продолжал он. – Я не хотел… я пытался остановить кровь…

– Джеймс… – Голос ее звучал издалека, словно из длинного туннеля.

– Он упал на гвозди… кровь…

– Посмотри на меня, Джеймс. – В голосе миссис Шелби слышались слезы. Он поднял голову и встретился с ней глазами. – Ты этого не делал! – Он замотал головой, но она взяла его за плечи. – Послушай меня, Джеймс. Послушай! Шеймус умер в тот день, когда умерла Тесс. Он просто ждал, когда его тело догонит ее.

– Я не должен был его оставлять, – пробормотал Джеймс. – Я должен был помочь ему.

– Ты не мог его спасти, Джеймс. Его ждал один конец. Этот, этот! – крикнула она, указывая на кровавое пятно на земле. – Это был несчастный случай. Вот и все. Шеймус был не жилец и все равно бы погиб. Не от выпивки, так от пули. Так что это не ты сделал. – Миссис Шелби привлекла Джеймса к себе и обняла, прижав его голову к своему плечу. – Это не ты сделал, сынок. Это сделал не ты.

Дождь хлестал по каменной стене отеля в Нью-Йорк-Сити. Несмотря на ширину балкона, вода попадала и в него, и капли падали всего в нескольких дюймах от открытых дверей люкса Леоноры. Едва перевалило за полдень, но небо, почти черное, окрашивало тени зданий в темно-серые тона. Ни грома, ни молнии, одна лишь сплошная пелена ливня. На улице не было ни души.

Леонора держала двери балкона открытыми – это был освежающий проем в душных для нее стенах.

Вздохнув, она скрестила руки на груди. Алекс, подойдя сзади, обнял ее.

– Тебе холодно? Я могу закрыть двери, – предложил он.

– Нет. Я люблю наблюдать, как идет дождь.

Алекс поцеловал ее в шею:

– А я люблю наблюдать за тобой.

Первым делом мистер Файерфилд встретился с Алексом и сказал, что ей нездоровится. Она просто не привыкла к большому городу, пояснил он. Женщины вообще переменчивые создания. Такие эмоциональные. Беспокойные. Должно быть, ее просто расстроил кто-то из прислуги. Оуэн успокоил Алекса настолько основательно, что, когда Леонора в конце концов приняла его предложение, он не удивился столь резкой перемене в ее решении и надел ей кольцо на палец с таким видом, будто все прошло так, как и предполагалось.

Влажность придавала наполнявшему комнату теплому воздуху почти осязаемую тяжесть. Алекс обнял девушку за талию и уперся подбородком ей в макушку. Бедра его прижались к ее ногам, и что-то твердое уперлось ей в поясницу. Он поцеловал ее в шею.

– Ты слышала что-нибудь о Камасутре? – шепнул он на ухо.

Леонора быстро взглянула на него:

– Нет.

– Это древний индийский трактат. Об удовольствии. – Алекс провел рукой по ее локонам. – О сексе, если быть точным.

Краска смущения, поднявшись по ее шее, дошла до щек. Его пальцы подрагивали.

– Там описано множество способов, какими мужчина и женщина могут соединяться. Все подробно показано на картинках. – Он снова поцеловал ее в шею. – В общей сложности шестьдесят четыре позиции. – Губы его спустились до воротника ее платья. – Я покажу тебе всего одну. – Продолжая обнимать ее одной рукой за талию, Алекс другой умело расстегнул верхнюю пуговицу на ее платье сзади.

– Алекс…

– Тс…

Леонора не протестовала, только старалась контролировать дыхание, пока он спускался по ряду пуговиц, касаясь губами каждого дюйма обнажавшейся кожи и грея ей спину горячим дыханием.