Элеонора Файерфилд под действием алкоголя расслабилась, и лицо ее, утратив привычную сдержанность, стало почти красивым:

– Итак, мистер Хэррингтон, расскажите, чем занимается ваша семья.

– Банковское дело. Инвестиционные компании. Торговля. Всякие такие вещи.

– И как идет ваш бизнес?

Оуэн, посасывая кубик льда, пояснил:

– Моя жена хочет знать, богаты ли вы.

Алекс рассмеялся:

– Работая на вашего мужа – нет. При всем уважении, конечно.

– Я не обиделся. – Оуэн похлопал его по спине и взглянул на жену. – А теперь, дорогая, оставь молодого человека в покое.

– Все в порядке, – сказал Алекс. – Я не испытываю смущения, разговаривая о деньгах. На самом деле я даже восхищаюсь откровенностью вашей жены. Большинство людей пытаются узнать о человеке по его манерам, одежде или образовании. Я ценю то, что мы обошлись без этих игр, – думаю, от этого наш вечер только выиграет и станет более интересным и честным. Кроме того, я не особенно горжусь богатством своей семьи, равно как и не стыжусь отсутствия его у меня лично. – Он как бы случайно нагнулся, немного приблизившись к Леоноре. – Мой отец скончался, когда я был совсем юным, а мать умерла несколько лет назад. Мой отчим – человек богатый, это верно, и для меня отложены деньги. Но они мне не нужны, и я не хотел бы ими когда-либо воспользоваться. – Алекс помолчал; взгляд его был твердым и решительным. – Я собираюсь стать очень богатым, но планирую заработать каждый пенни самостоятельно. – Он дерзко усмехнулся. – Поэтому я считаю большой удачей то, что мистер Файерфилд взял меня под свое крыло. Я учусь у самых лучших.

– И вы этого, несомненно, заслуживаете, – произнес Оуэн, продолжая посасывать лед. – При вас сразу повышается производительность. Не знаю, как вы это делаете. Вы могли бы обучить меня паре трюков в этой области. – Он сунул в рот очередной кубик льда, пропитанный виски. – Поэтому-то я и привез вас на металлургический завод. Хотел показать, куда идет наша руда.

– Надеюсь, это означает, что вы остановитесь у нас, – настойчиво сказала Элеонора.

– Я не хотел бы навязываться…

– Вздор! У нас определенно найдется комната для вас. – Она обернулась к Леоноре и слегка прищелкнула языком. – Не так ли?

– Это была бы большая честь для меня. В этом случае, надеюсь, мы могли бы видеться чаще. – Алекс улыбнулся Леоноре, давая понять, что замечание адресовано лично ей.

Элеонора довольно кивнула, ее прищуренные глаза горели. Она взяла из рук Оуэна стакан:

– Пойдем со мной, проверим, что там с ужином.

– Дорогая, я уверен, что слуги уже все приготовили.

Закатив глаза, Элеонора потянула мужа за руку, выразительно кивнув в сторону молодых людей. Леонора густо покраснела и, опустив глаза, пожалела, что не может провалиться сквозь землю.

Алекс полез в карман и, достав небольшой серебряный футляр, со щелчком открыл крышку. Внутри оказались выложенные в ряд сигареты.

– Вы курите?

Она покачала головой, не зная, куда деть руки.

– Это хорошо. – Он взял сигарету, дважды ударил кончиком о серебряную крышку и сунул ее в рот, а портсигар спрятал в карман. – Я нахожу, что дамам это не идет. – Прикрыв пламя ладонью, он прикурил и глубоко затянулся. – В этом смысле я старомоден.

Несколько минут они молчали.

– Вы не сдадите меня своей тете? Вдруг она вышвырнет меня отсюда за курение.

– Этого можете не опасаться, – мягко ответила Леонора. – Вы совершенно очаровали ее. А это, скажу я вам, очень непросто.

Алекс расправил плечи и прижал руку к сердцу.

– Ах, вы все-таки заговорили! – широко улыбнулся он. – Ваша тетя – сильная женщина, и я это уважаю. И мужчины рядом с ней знают свое место. – Он пристально посмотрел на девушку. – Но главный вопрос заключается в том, очаровал ли я вас.

Леонора сглотнула, но улыбка все же коснулась ее губ.

– Ну, это уже что-то! – поддразнил ее Алекс. – Как давно вы живете с дядей и тетей? – спросил он.

– С восьми лет.

– Могу я спросить, что произошло с вашими родителями?

Ответ был отработан и много раз отрепетирован:

– Они погибли при пожаре.

– Мне очень жаль. – Лицо его стало серьезным.

Леонора поймала себя на том, что тепло от выпитого шампанского успокоило ее нервы и заглушило угрызения совести.

– Вы нравитесь моему дяде. Вы, должно быть, очень хорошо делаете свою работу.

– Это правда, – сказал Алекс с дерзкой самоуверенностью. – Но влияние мое ограничено. Я всему научился у вашего дяди. – Он шутливо передернул плечами. – Не хотел бы я оказаться в числе его врагов.

– О, да он же просто плюшевый мишка!

– Но который прячет когти, моя дорогая! Я своими глазами видел, как он рвал людей в клочья.

Теперь пришел ее черед удивленно замереть.

– Вы говорите, что он может быть жесток?

– Нет. Не жесток. Но безжалостен. – Алекс взглянул в ее ошеломленное лицо и усмехнулся. – Может показаться, что я плохо отзываюсь о нем, но на самом деле это комплимент. Правда. Он потрясающий человек. Мастер переговоров. Он может предложить человеку выбор и держаться так, будто решение абсолютно от него не зависит, тогда как в действительности существует лишь один ответ, и это всегда – всегда! – срабатывает в его пользу, именно так, как нужно ему. – Глаза его восхищенно блеснули. – У вашего дяди настоящий дар.

Леонора притихла. Алекс погасил окурок в хрустальной пепельнице:

– Что я творю? Наедине с красивой женщиной говорю о бизнесе! Вам впору начать зевать. – Он лукаво улыбнулся и сунул руки в карманы. – А скажите, мисс Файерфилд, вы сейчас встречаетесь с кем-нибудь?

Нервы ее снова натянулись, и сердце забилось учащенно.

– Нет.

– Что, правда? А я уверен, что видел вереницу поклонников у ваших ворот! – поддел ее Алекс.

Леонора отвернулась, пытаясь скрыть улыбку.

– Так у вас нет друзей, о которых мне следовало бы знать? Хм… Не хотелось бы отдавить кому-то ноги.

И тут она рассмеялась – по-настоящему, искренне – и взглянула на него.

– Вот и хорошо, – сказал Алекс, как будто получил ответ. Он сделал шаг к девушке, чуть коснулся ее плечом и заглянул в глаза. В выражении его лица и манерах чувствовалась уверенность. – Так вы не рассердитесь, – шепнул он ей на ухо, – если я попробую сорвать с ваших уст поцелуй?

– Ужин подан! – входя в зал, воскликнул Оуэн достаточно громко, чтобы заглушить громкий стук ее сердца.


– Просто стойте здесь и держите судно, – скомандовала сестра Полански, высокая блондинка с легким польским акцентом, наряд которой больше подходил для показа мод где-нибудь в Милане, чем для того, чтобы стоять у больничной койки. Но ее руки двигались ловко и уверенно, когда она приподняла раненому веко, чтобы убедиться, что он спит под наркозом. Взяв ножницы, она начала вскрывать бинты протянувшейся от колена до закрытой ступни повязки, которая с каждым новым разрезом открывалась все шире.

Леонора чувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Нога под марлей оказалась черной, потянуло запахом влажной гниющей плоти. Сестра Полански медленно снимала каждый виток ткани и складывала куски покрытого коркой бинта в подкладное судно, дрожавшее в руках девушки. На потревоженной коже выступили капельки крови. Леонора закрыла глаза. Комната вокруг нее начала кружиться, во рту появился вкус желчи.

– Идите, – твердым голосом сказала медсестра, забрав у нее судно, и повернулась к пациенту.

Леонора, сдерживая позывы рвоты, выбежала из палаты, бросилась в туалет и схватилась обеими руками за унитаз… Когда в желудке ничего не осталось, хотя он и продолжал сокращаться от судорог, она соскользнула на пол, закрыла глаза и, протянув руку за туалетной бумагой, вытерла рот. В зеркале она увидела девушку, белую как полотно, руки ее дрожали. Она плеснула в лицо водой и вытерла его насухо.

Когда она вернулась, сестра Полански даже не подняла глаза. Она закончила перевязывать ногу, убрала оставшиеся кусочки и нитки и поманила Леонору за собой. Судя по выражению ее лица, девушку сейчас должны были отослать обратно – скатывать бинты.

В ординаторской сестра Полански вымыла руки по локоть, вытерла лежащим рядом с раковиной полотенцем и только после этого обернулась к Леоноре:

– Вы ведь Файерфилд, верно?

Сердце у нее оборвалось.

– Да.

– Так почему вы не работаете внизу вместе с остальными волонтерами?

Леонора покраснела, вспомнив, как там издевались над ней, обзывали принцессой и жестоко высмеивали. Похоже, сестра Полански прочла ее мысли, потому что понимающе кивнула.

– А они знают, что вы работаете здесь?

– Нет.

Леонора ждала, что ее сейчас прогонят.

Медсестра открыла ящик своего стола и протянула ей бейдж, на котором было написано «Клара Д.».

– Постарайтесь, чтобы они и не узнали.

Леонора взглянула на нее с благодарностью.

– В палате три-одиннадцать лежит один молодой человек, который хочет, чтобы вы помогли ему написать письмо, – подмигнула медсестра. – Мне кажется, вы ему нравитесь.

Леонора отыскала нужную палату в конце коридора и увидела парня, которому несколько дней назад ампутировали руку. Он был не старше ее.

Леонора села рядом с кроватью и приготовила блокнот и ручку. Встретившись с ним глазами, она спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Он пожал одним плечом:

– Да так же. Получается, я уже забыл, каково это, когда у тебя ничего не болит.

Девушка хорошо понимала, что он имеет в виду, и попыталась сменить тему:

– Откуда вы родом?

– Южная Каролина. Спартанберг. – Произношение у него было протяжным и гладким. Он был в веснушках, не красавец, но привлекательный и уверенный в себе, и напоминал фермера.

– А кому вы хотели бы написать письмо? – поинтересовалась она.

– Маме. – Он улыбнулся. – А вы замужем?

– Нет.

– Но парень-то у вас есть?

Глаза у него начали стекленеть. Она знала, к чему идет: у Купидона не было ни единого шанса в битве с морфием.