Теперь впереди была только дорога. Пустая дорога без светофоров, почти без машин, без людей…

Она казалась бесконечной. Бесконечной, как жизнь…

Впрочем, рано или поздно любая дорога заканчивается каким-нибудь тупиком. Или обрывается у пропасти.

Как и любая жизнь.

Пожалуй, между дорогой и жизнью на самом деле есть что-то общее. Не зря в поэзии так часто используют эту метафору. На самом деле не зря…

В колонках звучала музыка. Кристина повернула ручку регулятора громкости до отказа, и голос Элвиса Пресли заполнил салон. Веселая, беззаботная песня. Она так нравилась Жану. Он часто подпевал: «That all right, mama, that all right…»[8]

Совсем не по-французски.

«That all right», – мысленно повторила Кристина. Вот так, под звуки бесшабашного рок-н-ролла… Пожалуй, ничего более подходящего придумать было просто невозможно.

Скользнув взглядом по панели приборов, Кристина машинально отметила, что скорость перевалила за двести. Оставалось только зажмуриться – и думать о Жане.

О Жане…

Нужно верить тому, кого любишь…

Только теперь это уже не важно. Теперь уже ничего не важно. Она отмахнулась от этой мысли и отпустила руль, по-прежнему стараясь думать о Жане.

Ей наконец удалось воскресить в памяти его лицо – каждую черточку. Почти всегда прищуренные светло-карие, цвета пожелтевших листьев клена, глаза. Мелкую сеточку морщин вокруг этих глаз, тонкими лучиками разбегающихся в стороны, когда Жан улыбался. Высокий и открытый лоб мыслителя, упрямый, чуть квадратный, выдающийся вперед подбородок. Жесткую складку губ, завитки иссиня-черных волос на затылке…

«Еще несколько секунд», – уговаривала она себя. Еще несколько каких-то жалких секунд. Нужно только зажмурить глаза посильнее. И решиться наконец оторвать руки от руля. Решиться, потому что другого выхода у нее нет.

«Нужно верить тому, кого любишь», – снова подумала она и внезапно остро ощутила недосказанность этой мысли. Это ощущение пронзило, словно тысяча мелких и острых игл. Она распахнула глаза, торопливо схватилась руками за руль, отчаянно попытавшись дать себе шанс успеть додумать эту мысль до конца.

Нужно верить тому, кого любишь…

Но было уже поздно. Доли секунды и нескольких сантиметров, отделявших ее от края дороги и так не вовремя, так некстати возникшего на пути телеграфного столба, оказалось слишком мало.

Ей все же удалось вывернуть руль вправо и нажать изо всех сил на педаль тормоза. Но доля секунды – не время, что уж говорить о нескольких сантиметрах – и вовсе пустяковом расстоянии для машины, мчавшейся со скоростью больше двухсот километров в час. Столкновение было неизбежным, и оно случилось.

Отчаянный визг тормозов, оглушающий звук удара, звон разбитого стекла и ужас в глазах – только и уместилось в этой доле секунды.

И все же она успела. В том коротком, не измеримом привычными мерками промежутке времени она все же успела додумать эту мысль до конца.

Нужно верить тому, кого любишь. Нужно верить ему – до конца. И даже спустя десять лет – нужно верить…

И даже успела пожалеть о том, что поняла это слишком поздно.


– Извините, но это, к сожалению, не Кристина.

– Да? – тупо спросила Варя и замолчала. Все это напоминало какой-то страшный сон.

– Меня зовут Сергей Владимирович Родионов, я дежурный врач приемного отделения восьмой городской больницы. Кристина Анатольевна Легран – ваша родственница?

Голос звонившего был абсолютно спокойным и равнодушным.

– Родственница? – Смысл куда-то ускользал, и Варя механически повторила: – Родственница… А что случилось? Что с ней случилось?

– Я звоню вам с ее мобильного телефона, потому что ваши вызовы были в списке последних.

– Что случилось? – Варя грубо оборвала его, не понимая, для чего он сейчас пытается объяснить ей причину, по которой звонит с мобильника Кристины. Разве это важно? – Да скажите же, наконец, что с ней? Она жива?

– Сейчас она находится в реанимации с тяжелыми травмами, полученными в результате автомобильной аварии. Судя по тому, что машина врезалась в столб, она или заснула за рулем, или потеряла управление, или…

– Или?

– Или сделала это намеренно. Если у вас есть возможность, сообщите, пожалуйста, ее родственникам о случившемся.

– О Господи! – выдохнула Варя.

От волнения у нее внезапно закружилась голова. Нахлынувшая слабость заставила пальцы безвольно разжаться – мобильный телефон упал на пол. Варя опустила глаза и увидела, что теперь он лежит поверх той самой тетради, которую она не успела прочесть до конца.

«Или сделала это намеренно…» – эхом прозвучал в сознании голос из трубки.

Варя закрыла глаза. Нет, это невозможно. Об этом не может быть и речи – Варя слишком хорошо знала Кристину, чтобы допустить подобную мысль. Кристина всегда трезво смотрела на жизнь, и ничто не могло бы заставить ее проявить подобную слабость. Слабость… А может, все-таки силу? Господи, она ведь ничего, совсем ничего о ней не знает!

Поднимая с пола мобильный телефон, она снова вспомнила про тетрадь, которая попалась ей на глаза. Наверное, если она дочитает этот странный дневник, ей все же удастся понять хоть что-нибудь. И тогда, возможно…

«Только это уже ничего не изменит», – пронеслась в сознании отчетливая мысль. На самом деле сейчас уже не важно, что послужило причиной внезапного и отчаянного бегства Кристины. Важно другое – лишь бы она осталась жива… Лишь бы она осталась жива, а с остальным они как-нибудь разберутся. Причины и следствия могут подождать, а вот сама Кристина, находящаяся сейчас между жизнью и смертью…

Взгляд снова случайно остановился в уголке монитора, на маленькой панельке, показывающей время. С трудом сообразив, что через двадцать минут спектакль закончится и ей нужно уже поторопиться, чтобы успеть вовремя забрать Никиту, Варя поднялась и направилась к выходу.

Возле двери она зачем-то обернулась. Голубая тетрадка с недочитанной историей любви лежала на полу. Помедлив некоторое время, она все же вернулась, подняла ее и положила в сумку.


– Вы уже уходите? – спросила Алина, в интонации ее слышалась обреченность.

Варя некоторое время молчала, не решаясь сказать девушке о случившемся – судя по всему, Алина была из тех, кто едва ли сможет справиться с эмоциями, услышав печальное известие.

«Кристина жива», – напомнила она себе и сказала:

– Да, уже ухожу. Дело в том, Алина… Я только сейчас узнала, что с Кристиной на самом деле случилась беда.

– О Господи…

– Успокойся! – Услышав в собственном голосе железные нотки, Варя удивилась самой себе: в принципе ей тоже очень редко удавалось сохранять здравомыслие в подобных ситуациях. Можно сказать, вообще никогда не удавалось.

Она с трудом пыталась сообразить, что ей делать дальше. Естественно, ни минуты не думая, она поехала бы к Кристине в больницу – в такие минуты рядом обязательно должен быть кто-то из близких, ведь могут понадобиться лекарства, кровь или плазма. Она пока еще не знала о том, насколько тяжелое положение у Кристины, но слово «реанимация» всегда действовало на нее устрашающе.

Конечно, она сразу поехала бы в больницу. Но этот визит занял бы по меньшей мере часа полтора, а то и больше, а ведь ее будет ждать Никита! Если бы дома была Галина Петровна, она бы, конечно, позвонила ей и попросила забрать сына. Но та обещала вернуться только к вечеру, а мобильного телефона у матери не было.

– Что с ней? Что с ней случилось? – донеслось до Вари будто издалека. Она подняла глаза и увидела Алину.

– Она попала в аварию и сейчас в больнице. Больше пока ничего не знаю…

– О Господи!

– Перестань, Алина. Я уверена… Я не сомневаюсь, что с ней все будет в порядке!

– Она жива?

– Жива, конечно! Ладно, я побежала. Сейчас заберу Никиту из театра и вместе с ним сразу поеду в больницу.

– Никиту?

– Это мой сын. Да успокойся же, Алина! Как только я что-то узнаю – обязательно позвоню тебе. Ты и сама после работы можешь поехать к ней. И запиши на всякий случай номер моего мобильного телефона. Если я вдруг забуду позвонить…

– Да, конечно. – Алина торопливо принялась искать блокнот. Руки у нее дрожали.

Варя продиктовала номер, еще раз попыталась практически безуспешно успокоить Алину и вышла из офиса. Глянув на циферблат наручных часов, она поняла, что слишком сильно задерживается – даже если ей удастся сразу сесть на троллейбус и если он не попадет в пробку, минут на пять она все равно опоздает.

«Ничего страшного, – уговаривала она себя, торопливыми шагами приближаясь к остановке. – Он подождет, взрослый ведь уже мальчишка, догадается, что возникли проблемы с транспортом… Ничего страшного… Господи, только бы с Кристиной было все в порядке! Хотя, если она в реанимации, едва ли ей удалось отделаться легкими ушибами…»

Вдалеке она заметила приближающийся троллейбус нужного маршрута. Остаток пути до остановки ей пришлось мчаться бегом – она все же успела в последний момент вспорхнуть на подножку. Облегченно вздохнув, прошла в салон и села на свободное место у окна. Через двадцать минут, максимум через двадцать пять она заберет Никиту. С трудом вспоминая маршруты городского транспорта, она все же сообразила, каким образом можно от здания театра быстрее добраться до больницы. Примерно через час, никак не раньше, она наконец узнает, в каком состоянии Кристина, есть ли серьезная угроза для жизни…

Думать об этом было страшно. Пожалуй, впервые в жизни в голове у Вари рождались такие страшные мысли. Из близких ей людей еще никто и никогда не находился в такой близости от смерти, как Кристина…

«Или сделала это намеренно», – снова, в который раз уже, прозвучали в памяти слова врача из приемного отделения. И это заставило ее вспомнить о тетрадке – той самой, которую нашла Варя в ящике стола. Голубой школьной тетрадке, в которой, как ей показалось, она могла бы найти ответы на этот вопрос.