Впрочем, если быть до конца честным, кроме этих глаз, он не видел вообще ничего. Ни неба, ни солнца, ни машин, ни деревьев. А поэтому не мог произнести ни слова.

– Никита. – Ангел-хранитель, как ему и полагается, пришел на помощь. – Меня зовут Никита. Вы, наверное, просто не расслышали или не запомнили.

– Ах вот как. Значит, Никита… Ну, привет, Никита.

– Здравствуйте, – все так же настороженно ответил мальчишка. По всей видимости, что-то в поведении случайного знакомого по-прежнему казалось ему странным.

Герман улыбнулся. На этот раз искренне. Несмотря на то что ребенок был не Пашкой, а Никитой, ему все же было приятно увидеть его снова.

– Никита – тоже хорошее имя. Я очень рад тебя снова увидеть. Знаешь, ты оказался моим ангелом-хранителем.

– Ангелом? Хранителем?

– Ну да. Тот страшный сон, который мне снился, ты прогнал навсегда. Сколько раз я сам пытался это сделать – у меня никогда не получалось. А вот у тебя получилось с первого раза.

Никита улыбнулся. Кажется, вотум доверия был восстановлен. Впрочем, улыбка сползла с его лица почти сразу. Он тревожно оглянулся по сторонам, задержал пристальный взгляд на расположенной неподалеку троллейбусной остановке и жалобно произнес:

– А у меня мама пропала.

– Мама пропала? – Это было серьезно. Это было гораздо серьезнее, чем тысяча несчастий, случившихся в прошлом. Оно мигом склонило чашу весов в пользу настоящего.

– Она обещала прийти за мной после спектакля, – объяснил Никита. – Спектакль уже давно закончился, а ее все нет…

– Вот как? Но может быть, не стоит так переживать? Может быть, мама просто задерживается, ждет на остановке нужный автобус или троллейбус или попала в пробку? Я уверен, с твоей мамой ничего не случилось.

– Она никогда раньше не опаздывала. Она всегда забирала меня вовремя, из садика, из школы… Никогда, ни разу…

Парень готов был разреветься. Глаза у него уже были на мокром месте, и Герман лихорадочно пытался сообразить, чем же ему помочь. Мелькнула спасительная мысль о сотовом телефоне: конечно же, у мамы этого ребенка непременно должен быть сотовый телефон!

– А вот мы ей сейчас позвоним, – предложил Герман, доставая из кармана мобильник. – У твоей мамы ведь есть сотовый?

– Есть! – Глаза мальчишки вспыхнули радостью, и Герман почувствовал себя почти счастливым.

Но только на миг. Радость в глазах Никиты потухла через считанные секунды: он не знал номера.

– У нее новый номер телефона. Раньше был другой… Я не знаю этот номер.

– Жаль… Ну подожди, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Да нам и придумывать ничего не придется – вот увидишь, через пятнадцать минут твоя мама появится.

Герман заявил об этом с такой уверенностью, как будто обладал даром предвидения событий.

– Через пятнадцать минут? – Никита взметнул на странного своего знакомого недоверчивый взгляд. В самом деле, ну откуда он может знать о том, что случится, с точностью до минуты? Он ведь не волшебник…

Мысли, промелькнувшие в его голове, были так понятны, они так бесхитростно отражались на его лице, в его взгляде, во взмахе ресниц, в его дыхании, что прочитать их было не трудно.

– Вот именно. Через пятнадцать минут. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Я-то знаю…

Последняя фраза прозвучала весьма многозначительно. Но кажется, его тактика сработала – теперь тревогу во взгляде полностью сменило обыкновенное детское любопытство. Ни с чем не сравнимое детское любопытство… Что ж, оставалось только одно – поверить самому в то, что волшебство для него – дело привычное и совсем не выдающееся. Впрочем, если бы он и в самом деле был волшебником, пожалуй, он не стал бы выжидать эти пятнадцать минут. Он материализовал бы из воздуха, из солнечного света, из тонких весенних запахов и остальной романтической сущности обыденного мира Никитину маму прямо сейчас. Сию минуту.

К счастью, эта мысль в голову мальчишке не пришла. Он продолжал удивленно таращиться на Германа, веря и не веря в его сверхчеловеческие способности.

– А вы меня не обманываете? Правда, ровно через пятнадцать минут?

– Я же сказал, ни минутой позже, ни минутой раньше. А поскольку это время надо чем-то занять – предлагаю провести его в кафе-мороженое, расположенном неподалеку. Знаешь, там, в этом кафе, время летит совсем незаметно.

– Правда? Вы меня не обманываете?

– Сам убедишься. Кстати, можешь называть меня на ты. Я не такой уж и старый. Мне всего лишь восемьдесят тысяч лет. В переводе на обычный человеческий возраст это примерно лет десять-одиннадцать. То есть можешь считать, что мы с тобой ровесники…

«Кажется, меня понесло», – с тоской подумал Герман, переваривая собственные слова, которые только сейчас произнес. И надо же было додуматься до такого… «Впрочем, – напомнил он себе, – ведь ничего другого в подобной ситуации делать не оставалось».

Никита рассмеялся:

– Нет, вы меня точно обманываете. Я же знаю, в мире не существует ни одного волшебника. Кроме, конечно, Гарри Поттера…

Герман сдвинул брови. Вот тебе на, значит, придуманному книжному герою волшебником быть можно, а ему нельзя. Несправедливо получается, потому что мифический волшебник Гарри Поттер в данной ситуации ничем не может помочь мальчику Никите. А вот он, Герман, по крайней мере смог его рассмешить. И еще он сможет накормить его мороженым. Не говоря уже о том, что постарается приложить все усилия для того, чтобы пропавшая мама мальчишки появилась здесь ровно через пятнадцать минут.

Каким образом ему удастся это сделать, Герман пока не знал. Но в душе уже посылал тысячи проклятий этой легкомысленной мамаше, которая не могла выйти из дома пораньше, зная прекрасно, что транспорт ходит не очень хорошо, что на дорогах постоянные пробки. Конечно же, ничего с ней не случилось. Просто наверняка заболталась с какой-нибудь подружкой о модных тенденциях нового сезона в одежде и макияже. Или не смогла вовремя оторваться от экрана телевизора, на котором разворачивались захватывающие и леденящие душу события пятьсот пятьдесят девятой серии какой-нибудь бразильской мыльной оперы.

А что с ней еще могло случиться?

Конечно же, ничего. Просто мальчишке досталась слишком безответственная мамаша. Только и всего – а ему теперь приходится расхлебывать ее безответственность и притворяться волшебником. Наверное, нужно будет сказать ей пару ласковых слов, когда она наконец появится…

Впрочем, один-единственный плюс в столь легкомысленном поведении этой неизвестной барышни все же имелся – если бы не ее страсть поболтать с подругами, они с Никитой точно бы не встретились. Он ушел бы из театра на несколько минут раньше, в толпе других детей, сопровождаемых мамашами не столь легкомысленными и не настолько трепетно относящимися к бразильским мыльным операм.

Они бы просто разминулись. Получается, за эту встречу он должен быть благодарен ей, этой незнакомой пропавшей тетеньке. Отчасти – ей, отчасти – директору какого-нибудь центрального канала, который распорядился именно в этот день и именно в это время поставить в сетку передач очередную серию бразильского мыла…

Если, конечно, причина опоздания заключалась именно в этом.

– Твоя мама любит смотреть сериалы? – на всякий случай поинтересовался Герман.

– Нет. Терпеть не может.

– Почему? – Герман почти удивился. У него было очень мало знакомых женщин, все – коллеги по работе, но среди них не было ни одной, которая не любила бы смотреть мыльные оперы.

– Не знаю. Просто не любит, и все.

– Надо же. Какая у тебя мама.

Черт, куда же она подевалась, в таком случае?

– А с подружками любит поболтать?

– У нее их вообще нет, – ответил Никита.

– Вот как. Мама у тебя, надо признаться, не совсем обычная.

Герман казался вконец озадаченным.

Никита с готовностью кивнул, охотно признавая факт необычности собственной мамы. Они уже шли по улице в сторону кафе, находящегося за поворотом.

– Ну, значит, на самом деле просто транспорт ее подвел, твою маму. Вы далеко отсюда живете?

– Не знаю. Но на автобусе мы ехали долго. Минут двадцать, наверное…

Он наморщил лоб. Видно было, что мальчишка еще пока плохо разбирается во времени, что почти не чувствует его. И это очевидное преимущество ребенка перед любым взрослым человеком. Одно из многих очевидных преимуществ.

Никита всю дорогу тревожно оглядывался. Герман, перехватывая его взгляды, каждый раз хотел напомнить про проблемы с транспортом и пробки на дорогах, но возле автобусной остановки в этот момент образовался целый автобусно-троллейбусный парк, и сердце от этой картины заныло.

– Постойте, может быть, мама…

А Герман почему-то заранее знал уже, что ни в одном из этих автобусов-троллейбусов мамы Никиты не окажется. Какое-то шестое или седьмое чувство ему подсказывало… Может быть, и правда у каждого человека от рождения есть способности настоящего волшебника, нужно только развивать их?

Предположения его подтвердились. Никита вздохнул и медленным шагом двинулся вперед.

– А что бы вы сделали, если бы на самом деле… Ну, если бы на самом деле смогли стать волшебником? Хотя бы на один день?

– Вот как, значит, не веришь мне все-таки… Не веришь в то, что я настоящий волшебник?

– Нет, конечно.

– Хочешь, докажу?

– А как?

– Да очень просто. Ну, вообще-то нам, волшебникам, не полагается колдовать просто так, ради развлечения. И даже ради того, чтобы доказать кому-то силу своего волшебства. Мы, добрые волшебники, должны колдовать исключительно для чьей-то пользы. Вот, смотри…

Герман отыскал в барсетке свежую денежную купюру – новенькую сотню, которая еще пахла типографской краской. Осторожно положил ее на ладонь и, выдержав торжественную паузу, прошептал: