Серена стояла перед школой и пыталась изобразить подходящее выражение лица – немного небрежное, но жизнерадостное, хотя и не слишком, – которое будет у нее, когда Кип выйдет и увидит ее. Это выражение должно показать ему, прежде чем у него оборвется сердце, что все хорошо, ничего чрезвычайного не произошло – просто небольшое досадное отклонение в распорядке дня, совершенно обычного в других отношениях. Двери школы распахнулись, и на улицу сплошным потоком хлынули ученики и учителя. Едва Кип увидел Серену, его глаза испуганно округлились, а на всегда непроницаемом лице отразился страх. Серена побыстрее подошла к нему, чтобы развеять его опасения.

– Твоя мама сейчас занята, но все в порядке. Просто у нее кое-какие дела.

Серена искренне надеялась, что не лжет. Она догадывалась, что могут быть тысячи причин, почему дыхание Роберта могло стать затрудненным, и была уверена, что медсестра именно сейчас справляется с этим. Хотя Роберт был очень болен и все выглядело очень плохо, Серена все-таки просто не могла себе представить, чтобы он на самом деле умер. Звезды кино не умирают от рака. Назовите хоть одного молодого красивого киноактера, который бы умер от этого недуга. Нет таких. Просто не существует.

– Пойдем домой, и сам все увидишь, – сказала Серена и осторожно положила руку Кипу на плечо.

Едва свернув на Уоттс-стрит, они одновременно увидели машину скорой помощи. Серена инстинктивно попыталась снова положить руку Кипу на плечо, но он уже бежал вперед. До дома оставалось еще полквартала, и Серена видела, как из двери вышла Джоанна рядом с носилками. Серена ринулась за Кипом, чтобы догнать его. Глядя на эти носилки, она больше всего боялась, чтобы лежащий там человек не был накрыт простыней с головой. Господи, прошу тебя, только не это! Подбежав ближе, она увидела на носилках Роберта с кислородной маской на лице. Он был жив. Джоанна быстро шла за медиками со скорой и плакала. Потом она подняла глаза и увидела Кипа. Джоанна попыталась изобразить выражение лица жизнерадостной матери при виде своего ребенка и не смогла. Кип был уже возле нее и тоже плакал.

– Что случилось? – пронзительно крикнул он своим детским неокрепшим голосом.

– Папе стало трудно дышать, – сказала Джоанна единственную фразу, которую ей удалось произнести спокойно, после чего она снова заплакала.

Серена не хотела быть навязчивой, и все же она подошла к Джоанне и обняла ее. Та обернулась и, спрятав лицо у нее на плече, зашлась глухими рыданиями.

Серена взглянула на Кипа, который смотрел на мать с непередаваемым ужасом и растерянностью. Поймав на себе ее взгляд, он тут же отвернулся.

Джоанна быстро подняла голову и тоже посмотрела на Кипа. Потом вытерла глаза и, подойдя к нему, присела, чтобы поговорить.

– Я должна поехать на скорой помощи вместе с папой… – начала было она.

Закончить ей Кип не дал: он снова стал кричать.

– Нет! Нет! – визгливо причитал он, в отчаянии топая ногами и размахивая руками.

В этот момент Серена краем глаза что-то заметила. Когда она повернулась в ту сторону, не успев еще ничего толком понять, это «что-то» начало двигаться.

Собственно, это было не «что-то», а «кто-то» – точнее, Стивен Сергати. Этот человек был живым подтверждением того, что порой о содержании книги можно полностью судить по ее обложке. Потому что похож он был на хорька. Или на крысу. Длинные зачесанные назад волосы, собранные на затылке, напоминали хвост грызуна, а бегающие глазки блестели за стеклами дешевых очков – на очках он экономил, потому что ему их часто разбивали. Четыре передних зуба выдавались далеко вперед – идеальное орудие, чтобы, допустим, перегрызть какой-нибудь телефонный кабель (возможно, когда-то Стивен и пользовался ими для этих целей по какому-нибудь своему подлому поводу). Это был папарацци, которого в Нью-Йорке чаще всего били, оплевывали и таскали по судам. Телохранители всех уважающих себя VIP-персон в городе хотя бы раз, но обязательно поколачивали Стивена. В основном в укромном уголке, подальше от посторонних глаз. Стивен Сергати был печально известен тем, что мог сорвать съемки, вломиться в дом, испугать молодых актрис, а одну знаменитость он преследовал так долго и неустанно, что этот человек через суд добился, чтобы Стивену официально было запрещено приближаться к нему. На одну молодую телеведущую Сергати набросился, когда она прогуливалась по тихой, усаженной деревьями нью-йоркской улице со своим недавно родившимся малышом, и принялся орать ей, что у нее после родов толстая задница и теперь больше никто не захочет с ней спать – таким образом ему удалось заполучить редкий снимок молодой мамочки, злющей, как разгневанная Медея.

Серена узнала папарацци по фотографии в газетной статье, которую Роберт показывал ей примерно год назад. У Роберта на Стива был зуб, потому что когда-то, когда Кипу было два года, Сергати преследовал также и Роберта с Джоанной. Но Роберт, который был ростом выше метр девяносто и в свое время играл в американский футбол за команду колледжа, не собирался разбираться в судах. В районе Трайбека нашлись подходящие темные переулки, и Роберт с группой других знаменитостей, куда входили Шон Пенн, Брюс Уиллис и Джордж Клуни, поколотил папарацци. Никаких судебных запретов мистеру Сергати не потребовалось – он оставил их всех в покое.

Но сейчас он снова объявился. Стивен ждал момента, когда враг окажется особенно уязвимым, чтобы нанести следующий удар. Джоанна уже садилась в скорую помощь со своим умирающим мужем, а Кип в этот момент, с красным перекошенным лицом, топал ногами и визжал прямо перед объективом щелкающей камеры. Даже Серене, не особенно искушенной в вопросах, связанных с прессой, было понятно, что фотография сына Роберта, кричащего вслед скорой помощи, увозящей его отца, будет стоить больших денег.

Не задумываясь, Серена завела Кипа за машину, спрятав от фотографа, а сама зашагала на другую сторону улицы, постепенно переходя на бег и все время увеличивая скорость по мере приближения к своей цели, – так движется голодная львица, прежде чем броситься на антилопу и отгрызть ей задние ноги.

Стив, привычный к таким вещам, тут же выпрямился и, подняв обе руки, заявил:

– Я не делаю ничего противозаконного. Вы не имеете права мне мешать!

Была все-таки в Стиве Сергати одна хорошая черта – он был болезненно худым. Поэтому Серене не составило особого труда сбить его с ног, забрать фотоаппарат и вдребезги размолотить его об асфальт – впрочем, предварительно вынув из него карту памяти.

– Я вызову полицию! – заверещал Стив, ставший из-за этого писка еще больше похожим на крысу. – Я тебя, стерва, по судам затаскаю! Ты еще меня попомнишь! Я тут всех знаю! Всех до единого!

На что Серена, свами в недавнем прошлом, наклонилась к нему так низко, что оказалась в буквальном смысле нос к носу.

– А теперь, урод, слушай сюда! – прорычала она не своим голосом. – У меня есть пистолет. И если ты еще раз приблизишься к этой семье, я – клянусь Господом Богом – снесу, блин, твою долбаную башку на фиг. – Потом она выпрямилась и, брезгливо взглянув на валяющегося на тротуаре репортера, добавила: – Не веришь? А ты проверь.

Джоанна с Кипом смотрели на нее с другой стороны улицы так, будто встретились с привидением. Но в данном случае все было как раз наоборот. Потому что в этот момент Серена перестала витать туманом где-то на задворках их жизни и стремительно вошла в самую ее сердцевину, и теперь решительным шагом направлялась через улицу к остолбеневшей Джоанне. Но сейчас были другие дела, которыми необходимо было заняться.

– Я не успела никому позвонить… – запинаясь, проговорила Джоанна. – Не могли бы вы остаться с Кипом…

– Я буду с ним столько, сколько потребуется. Об этом, пожалуйста, не беспокойтесь.

Джоанна посмотрела на Кипа.

– Я позвоню тебе, как только доберусь туда, хорошо, малыш?

Кип кивнул. Дверь скорой помощи захлопнулась, и Джоанна с Робертом уехали. Серена обернулась к Кипу, этому находившемуся в смятении восьмилетнему человеческому существу мужского пола. Она не знала, что сказать. Но Кип сам помог ей выйти из этого положения. Он взглянул вслед Стиву Сергати, который уходил пошатывающейся походкой, а потом перевел на Серену свои большие выразительные глаза, в которых читалось благоговейное уважение.

– Вау. Вы надрали-таки задницу этому парню.

Серена вдруг поняла, что впервые за три года их знакомства мальчик обращается непосредственно к ней.

Она улыбнулась.

– Да. Думаю, да.

После чего наша супергероиня Серена увела Кипа наверх в квартиру.

* * *

Во второй половине того же дня, когда Руби отменила свое искусственное оплодотворение, она решила навестить мать, которая жила в пригороде Бостона. Время от времени девочкам все-таки нужна мама.

Сидя в поезде, мчавшемся на север, Руби пыталась сообразить, зачем она туда едет. Проезжая через Коннектикут и глядя на аккуратные маленькие домики, с укрытыми на зиму бассейнами, собачьими будками и детскими игровыми площадками во дворах, она решила, что ей нужно узнать, так ли ее мать несчастна, как ей запомнилось. Действительно ли воспитывать их с братом было для нее настоящим адом? Или, может быть, у нее все не так уж ужасно, как рисовала Руби ее память?

Ее мать жила на тихой улочке в Сомервилле. Руби позвонила в дверь. Никто не ответил. Удивившись, Руби позвонила снова: она предупредила мать о том, что приедет. Когда никто не открыл и на этот раз, Руби проследовала по дорожке и обошла дом с другой стороны. Шелли сгребала листья на заднем дворе. Ей было шестьдесят восемь; крашеные светло-каштановые волосы с проседью были подстрижены под «боб». Формы у нее были как у дочери – округлые, пышные, но изрядно расплывшиеся из-за решения спокойно дожидаться старости, вместо того чтобы проводить каждую свободную минуту в тренажерном зале. Несколько мгновений Руби наблюдала за ней, оставаясь незамеченной: мать выглядела здоровой, энергичной и вполне довольной собой. Интересно, как ей живется? Мать подняла глаза.