Когда я вошел в палату, отец Пайпер сидел на одном из стульев, держа девочку на руках. Он медленно поднялся и передал мне ребенка. Шок и любовь пронеслись по моим венам, когда я уставился в ее ангельское личико. Я зажмурился, не понимая, что отец Пайпер стоит все еще там, пока не почувствовал его руку на своем плече.

— Последние четверть века я был слеп к лучшим моментам своей жизни. Не повторяй моих ошибок, сынок. Даже когда тебе больно, ты должен держать глаза открытыми.

Я с трудом сглотнул. Он был прав. Теперь мне нужно было оберегать две души, два сердца, которые были так же важны для меня, как и собственные. Даже важнее. Не в силах вымолвить ни слова, я разомкнул веки и лишь слегка кивнул, уловив запах мягкой нежной кожи моей дочери.

Я держал ее неуверенно, но наклонился, чтобы оставить на ее головке долгий поцелуй. Тонкие пряди светлых волос — скорее платиновые, чем золотые, — щекотали мои губы. Я повернул голову и потерся щекой о нее. Новорожденная кожа малышки была похожа на бархат, а сама девочка практически ничего не весила.

— Светлячок, — пробормотал я, уткнувшись носом в изгиб ее шеи. Трещина, которая разверзлась, когда я посчитал, что потерял Пайпер, открылась чуть шире, заполняя резервуар любовью и счастьем, о существовании которого я и не подозревал. Но она была. Чистая и мощная. — Наш маленький светлячок.

— Что вы сказали?

Я вздрогнул от тихого голоса с французским акцентом, затем взглянул на медсестру, ухаживающую за ребенком в закрытом кувезе.

— Извините, я не хотела помешать. Я просто подумала, может, вы выбрали имя для дочери...

У меня упало сердце. Нет. Пайпер очнулась совсем ненадолго. Я и не подумал спросить ее.

— Пока нет. Сейчас я назвал ее прозвищем. Мы так называли дочь до рождения. Светлячком.

На лице женщины отразилось удивление, и она указала на колыбельку с надписью «КОКС — девочка». Ниже были данные малышки и небольшая приписка от руки.

—Luciole, — я прочитал это нерешительно, боясь ошибиться в произношении.

Медсестра кивнула.

— Даже при тусклом освещении волосы вашей дочери практически светятся. Я иногда даю детям имена, так, для себя, пока забочусь о них здесь. Это слово переводится как «светлячок».

Я повторил имя, на этот раз, сократив его:

— Люси.

На следующий день, когда Пайпер достаточно окрепла, чтобы впервые встретиться с дочерью, она сразу заметила записку.

— Люси.

Идеальное имя для света нашей жизни.

Пайпер передала дочку матери, а я пожал руку ее отцу. Затем они сели в первом ряду, по другую сторону от Майка, Сары и Джейка. Я подмигнула Джейку перед тем, как обнять невесту.

— Черт, я люблю тебя, — простонал я ей в губы, не заботясь о том, что мы были окружены людьми.

Судя по выражению ее глаз, Пайпер это тоже не особо волновало. Она обняла меня за шею и растянула губы в соблазнительной улыбке:

— Знаю.

Тревис запротестовал, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще:

— Целоваться вы должны после церемонии!

Пайпер захотела, чтобы вместо незнакомого священника нас поженил Тревис, поэтому он получил какой-то онлайн-сертификат, что казалось полным бредом. Но пока Пайпер была счастлива, я тоже был счастлив. Я, наконец, понял, что жизнь намного ярче, если купаться в сиянии улыбки Пайпер. Нет, я, конечно, любил и сцену. Я жаждал возвращения. Но, как я сказал Пайпер несколько месяцев назад: мой мир нашел свою ось.

И ничего другого мне больше не надо.