Мистер Хаггети и миссис Ролт были так потрясены, что раскрыли рты, когда Меллиора вежливо попрощалась. Они смотрели нам вслед, и я слышала, как миссис Ролт тихо сказала:

— Нет, вы только посмотрите!

Я бросила взгляд на Меллиору и почувствовала смутную тревогу — мне показалось, что она начала сожалеть о своем необдуманном поступке. И тогда я поняла, что она вовсе не собиралась никого нанимать. Очевидно, она просто поддалась внезапному порыву, желая спасти меня от необходимости работать в Эббасе, — так же, как пыталась защитить от насмешек мальчишек, когда увидела меня тогда, в каменной нише.

— А вам ничего не будет? — спросила я ее.

— За что?

— За то, что вы меня наняли.

— Все будет в порядке.

— Но…

— Мы справимся с этим, — улыбнувшись, сказала Меллиора. Улыбка и задорный блеск в глазах делали ее еще краше.

Люди оборачивались и смотрели на нас, когда мы шли сквозь толпу, мимо разносчиков, которые расхваливали свой товар, рассказывая, как содержимое той или иной бутылочки излечит все болезни на свете; мимо жареных гусей и прилавков со всякими подарками. Мы были очень разные: она — светленькая, а я темная; она — нарядная и аккуратная, а я — хоть и чистая, потому что накануне выстирала свою одежду и вымыла волосы, но бедно одетая; она — в своих черных блестящих туфельках, а я — босая. Но никто не мог предположить, что она наняла меня на работу.

Меллиора привела меня на край поля, на котором проходила ярмарка. Там стоял пони, запряженный в рессорную двуколку, которая, как я знала, принадлежала священнику. В двуколке сидела гувернантка, женщина средних лет. Именно ее я часто видела вместе в Меллиорой. Когда мы подошли, она повернулась и воскликнула:

— Бог ты мой! Меллиора, что это значит?

Я поняла, что «это» относилось ко мне, и, вздернув подбородок, бросила на гувернантку высокомерный взгляд.

— О, мисс Келлоу, я должна объяснить… — начала Меллиора смущенно.

— Да уж, должна, — последовал ответ. — Ну так объясни, будь любезна.

— Это Керенза Карли. Я наняла ее.

— Что?!

Я повернулась к Меллиоре и с упреком взглянула на нее. Если я зря потратила свое время… Если она притворялась… Если это было просто игрой…

Она покачала головой. Снова эта ее неприятная привычка читать мои мысли!

— Все в порядке, Керенза, — сказала Меллиора. — Предоставь это мне. — Она разговаривала со мной так, словно я была ее подругой, а не нанятой служанкой. Меллиора могла бы мне понравиться, если бы я избавилась от своей острой зависти. Я представляла, что она глупая, робкая, нудная. Но это было совсем не так. Мне предстояло узнать, что у этой девочки довольно сильный характер.

Теперь наступил черед Меллиоры быть надменной, и ей это с легкостью удалось.

— Забирайся, Керенза. Мисс Келлоу, будьте любезны, отвезите нас домой.

— Послушай, Меллиора… — Эта мисс Келлоу была настоящим драконом. Я решила, что ей немного за сорок; у нее были живые глаза и крепко сжатые губы. Мне вдруг стало отчаянно жаль ее, потому что она, в конце концов, была всего лишь служанкой, хотя и привилегированной.

— Это, — прервала ее Меллиора, по-прежнему высокомерно, — касается только меня и моего отца.

Мы отправились назад, в Сент-Ларнстон. В полном молчании проехав мимо домов и кузни, мы вскоре оказались у серой церкви с высокой колокольней. Неподалеку от церкви виднелось деревенское кладбище с покосившимися могильными плитами, а прямо за ней стоял дом священника. Мисс Келлоу подъехала к двери.

— Идем, Керенза, — сказала Меллиора.

Я поспешила следом за ней, а мисс Келлоу повела пони в конюшню.

— У вас не было права нанимать меня, да? — спросила я.

— Конечно, я имею право, — ответила Меллиора. — В противном случае ты бы отправилась в Эббас. — Она улыбнулась и добавила: — И тебе это вряд ли понравилось бы.

— Откуда вы знаете?

— Догадалась.

— А вдруг мне и здесь не понравится?

— Понравится. Мой отец — самый лучший человек на свете. Любой будет счастлив жить в этом доме. Но мне придется объяснить ему… — Меллиора явно колебалась, не зная, что со мной делать. — Пойдем, — сказала она наконец.

Она открыла какую-то дверь, и мы вошли в просторный холл. На дубовой тумбе стояла большая ваза с нарциссами и анемонами. В углу тикали солидные напольные часы, а напротив двери поднималась широкая лестница. Меллиора жестом велела мне следовать за ней, и мы пошли вверх по лестнице. На втором этаже она открыла одну из дверей.

— Жди в спальне, — велела Меллиора, — пока я тебя не позову.

Дверь за мной закрылась, и я осталась одна. Мне никогда прежде не доводилось бывать в такой комнате. На окнах висели мягкие голубые шторы, на кровати — голубое покрывало. На стенах, оклеенных розовыми обоями с голубыми вензелями, висели картины. Но больше всего меня поразил небольшой книжный шкаф у кровати. Это книги, которые читала Меллиора! Они напомнили мне о разнице между нами, поэтому я повернулась к ним спиной и выглянула в окно. За окном я увидела сад, занимавший пол-акра. В саду были клумбы и лужайка. Там работал преподобный Чарльз Мартин, отец Меллиоры. Я наблюдала за тем, как Меллиора подбежала к отцу и стала ему что-то объяснять. Я внимательно смотрела на них, понимая, что сейчас решается моя судьба.

Преподобный Чарльз выглядел удивленным. Меллиора настойчиво продолжала говорить, помогая себе жестикуляцией. Они начали спорить; взяв отца за руку, она горячо доказывала ему что-то. Я с интересом продолжала следить за ними. Почему ее так волнует моя судьба? Вскоре я поняла, что Меллиора сумела настоять на своем. Вероятно, отец ни в чем не мог отказать своей очаровательной дочери. Он покорно кивнул, и они вдвоем направились к дому.

Через несколько минут открылась дверь и на пороге появилась Меллиора. На ее лице играла победоносная улыбка. Преподобный Чарльз обратился ко мне тем тоном, которым обычно читал проповеди со своей кафедры:

— Значит, ты пришла работать с нами, Керенза? Надеюсь, ты будешь здесь счастлива.

Глава 2

Вскоре я начала осознавать, какой великолепный шанс дала мне Меллиора. И хотя позже со мной происходили странные вещи, первый год моего пребывания в доме священника казался мне самым волнующим периодом в моей жизни. Наверное, потому что именно тогда я поняла, что могу подняться на другую социальную ступень и оказаться в совершенно другом мире.

Меллиора стала моим счастливым шансом. Я быстро сообразила, что привлекаю ее не меньше, чем она привлекает меня. Эта девочка угадала во мне огромное желание вырваться из того окружения, которое я ненавидела, и была совершенно потрясена этим.

Конечно, у меня были личные враги в этом доме. И самым грозным из них стала мисс Келлоу. Строгая и чопорная, она, как выяснилось, сама была дочерью священника. Чрезвычайно озабоченная чувством собственной значимости, эта особа все время старалась доказать, что только жизненная необходимость вынуждает ее зарабатывать себе на жизнь. Однако, несмотря на болезненное честолюбие, она по-своему привязалась к Меллиоре. Поскольку я тоже в полной мере обладала этим качеством, мне легко было заметить его в других. Мисс Келлоу, как и я, была недовольна своей судьбой и, как и я, собиралась ее исправить. Была еще и миссис Йио, повариха и экономка, считавшая, что все слуги должны подчиняться ей — даже мисс Келлоу. Между этими дамами существовало соперничество, которое, признаться, было мне на руку. Миссис Йио, которая, как она сама говорила, ума не могла приложить, зачем меня взяли в дом, не питала ко мне такой неприязни, как мисс Келлоу, и иногда принимала мою сторону — просто потому, что таким образом она выказывала свое несогласие с мисс Келлоу. Были еще конюх Том Белтер и младший конюх Билли Томз. Они с симпатией посматривали в мою сторону, но я не допускала никаких фамильярностей, которые они позволяли себе с Кит и Бесс, двумя горничными. Я быстро дала им понять, что со мной это не пройдет, но они не затаили никаких недобрых чувств и даже стали уважать меня. Кит и Бесс поглядывали на меня со страхом, поскольку я была внучкой бабушки Би. Иногда они спрашивали меня о бабушке, хотели получить ее совет относительно любовных дел или рецепт отвара трав для улучшения цвета лица. Я помогала им, а взамен они брали на себя некоторые из поручений, которые мне давали.

Первые несколько дней в доме священника я редко видела Меллиору и даже подумала, что она, сделав доброе дело, тут же успокоилась. Меня перепоручили заботам миссис Йио, которая после жалоб по поводу моего ненужного присутствия в доме, все же нашла мне работу. И в эти первые дни я безропотно выполняла ее поручения.

В первый день, после того как Меллиора привела отца в свою комнату, я спросила, можно ли сбегать домой и сказать бабушке, где я буду жить. Разрешение было тут же получено. Меллиора пошла со мной в кухню и сама собрала корзинку вкусной еды, которую я должна была отнести брату, упавшему с дерева и покалечившемуся. Когда я пришла в наш дом, чтобы рассказать, чем закончился мой поход на ярмарку в Трелинкете, у меня было довольно приподнятое настроение.

Бабушка прижала меня к себе, едва сдерживая слезы, — я никогда не видела ее такой.

— Священник — хороший человек, — сказала она. — Лучше преподобного Чарльза никого нет в целом Сент-Ларнстоне. И его дочка — прекрасная девочка. Тебе будет там хорошо, моя дорогая.

Я рассказала ей о Хаггети и миссис Ролт, о том, как они чуть не наняли меня. Бабушка смеялась, представив, как они удивились, когда увидели, что я ухожу с Меллиорой.

Мы распаковали корзинку, но сама я к угощениям не прикоснулась. «Это все для вас, — сказала я. — Меня будут хорошо кормить в доме священника». Похоже, мои мечты стали реальностью. Разве не воображала я себя благотворительницей, этакой доброй феей?