После расспросов выяснилось, что он уехал из клуба два дня назад. Сначала мы подумали, что кто-то, зная о крупном выигрыше Джонни, проследил за ним и ограбил. Но оказалось, что Джонни, наоборот, сильно проигрался и, когда уезжал, не имел при себе никаких денег.

Тогда были организованы поиски и начато следствие.

А когда прошла неделя и никаких следов Джонни так и не нашли, я осознала, что он действительно исчез.

Глава 7

Оставшись без мужа, я не могла назвать себя вдовой. Что же случилось с Джонни? Это тайна сбивала всех с толку, как и загадка смерти Джудит. Стараясь сохранять спокойствие, я сказала Карлиону, что его отец уехал на некоторое время. Это объяснение вполне удовлетворило мальчика. Он, по моим наблюдениям, никогда не был особенно сильно привязан к Джонни. Что касается меня, то я была готова к двум возможным сценариям: возвращению мужа или жизни без него.

Разговоры о немедленном открытии шахты прекратились. Я подозревала, что к ним вернутся позже. Мне дали небольшую передышку, принимая во внимание шок, который я испытала после исчезновения мужа.

Как это бывало раньше, со всеми своими проблемами я обратилась к бабушке. Она почти не вставала с постели, и мне было горько осознавать, что каждый раз, когда я ее навещала, она становится все слабее. Бабушка велела сесть у ее кровати и внимательно посмотрела на меня.

— Значит, теперь ты потеряла своего Джонни, — сказала она.

— Не знаю, бабушка. Может, он еще вернется.

— А ты этого хочешь, голубка моя?

Я промолчала, потому что никогда не могла обманывать бабушку.

— Ты не знаешь, что будет дальше, Керенза? Не похоже, чтобы это заставило другого брата вернуться, да?

Я кивнула.

— А дочка священника?

— Меллиора думает обо мне больше, чем о себе.

Бабушка вздохнула.

— Да, решать придется старшему, — сказала она. — Если исчезновение брата не заставит его вернуться, то уже ничто не заставит.

— Поживем — увидим, бабушка.

Она чуть наклонилась и схватила меня за руку.

— Ты хочешь, чтобы твой муж вернулся, девочка моя? — Бабушка хотела получить ответ немедленно. Мне показалось, что она почему-то очень озабочена.

— Не знаю, — честно ответила я.

— Керенза, — после паузы произнесла бабушка, — ты помнишь… — Она перешла на шепот и еще крепче сжала мою руку. Я почувствовала, что она собирается рассказать мне что-то очень важное.

— Что, бабушка? — так же тихо спросила я.

— Я вот все думаю…

Она смежила веки и снова замолчала. Я пристально смотрела на нее. Ее губы беззвучно шевелились, словно она говорила сама с собой.

— Ты помнишь, — заговорила она наконец, — как я укладывала тебе волосы в узел и закалывала их гребнем с мантильей, которую подарил мне Педро?

— Да, бабушка. Я всегда буду хранить эти вещи. Я часто закалываю волосы гребнем и надеваю мантилью.

Бабушка откинулась на подушки. В ее глазах появилось озадаченное выражение.

— Педро было бы приятно взглянуть на свою внучку, — пробормотала она. Но я знала, что она совсем не это хотела сказать.


Мы с Меллиорой сидели в гостиной, как в прежние времена, когда вместе жили в доме священника. Мы обе чувствовали это и стали еще ближе.

— Пришла пора ожидания, Меллиора, — сказала я. — Но скоро жизнь изменится.

Она кивнула, и иголка в ее руках замерла. Она шила рубашку для Карлиона и, занятая шитьем, выглядела женственной и беспомощной.

— Вот уже много дней, как о Джонни ничего не слышно, — задумчиво продолжала я. — Как ты думаешь, когда они прекратят поиски?

— Не знаю. Скорее всего, его объявят пропавшим без вести — до тех пор, пока не узнают что-то новое.

— Что, по-твоему, с ним случилось, Меллиора?

Она не ответила.

— Его не очень-то жалуют в Сент-Ларнстоне, — сказала я. — Ты помнишь, как он злился в тот день, когда в него запустили камнем? Может, кто-то из жителей деревни убил его, потому что он не хотел открывать шахту? Вопрос ведь касается их жизни. Они знают, что я согласна открыть эту шахту.

— Ты… Керенза.

— Теперь я буду хозяйкой Эббаса… если только…

— Эббас принадлежит Джастину, Керенза… И всегда принадлежал ему.

— Но он уехал, и в его отсутствие всем управлял Джонни. А когда он вернется…

— Я не думаю, что он когда-нибудь вернется, — перебила меня Меллиора. — Я не говорила тебе этого прежде, но Джастин сейчас готовится принять важное решение. Он полагает, что останется в Италии и вступит в монашеский орден.

— Правда? — Не знаю, удалось ли мне скрыть радость в голосе, но внутренне я ликовала. Джастин станет монахом! И никогда не женится!

Я вдруг представила, как Меллиора сидит дома и терпеливо ждет его, как Пенелопа Одиссея. Я бросила на нее быстрый взгляд.

— А ты, Меллиора? Ты ведь его так любила! Ты все еще любишь?

Она помолчала.

— Ты такая практичная, Керенза. Ты меня никогда не поймешь. И посчитаешь меня глупой.

— Пожалуйста, постарайся мне объяснить. Мне очень важно… твое счастье. И меня всегда глубоко печалят твои беды.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Иногда ты сердилась при упоминании имени Джастина. Я понимала, что это оттого, что ты жалела меня. Джастин был героем моих детских грез. Я обожала его с детства. Я идеализировала его. Он был наследником богатого дома, а Эббас так же много значил для меня, как и для тебя. Джастин казался мне самим совершенством, и мысль о том, что однажды он обратит на меня внимание, стала моей сокровенной мечтой. Сказочный принц женится на дочери дровосека и сделает ее королевой. Это все детские фантазии, понимаешь?

Я кивнула.

— Мне казалось, что, если он уедет, ты больше никогда не будешь счастлива.

— Я тоже так думала. Но наша идиллия была только мечтой — его любовь ко мне и моя — к нему. Будь он свободен, мы бы поженились и, возможно, наш брак был бы удачным. Я по-прежнему обожала бы его, была бы ему хорошей, покорной женой, он — нежным, любезным супругом. Но в наших отношениях всегда была бы некая мечтательность, нереальность, бескровность. Именно ты помогла мне это понять.

— Я? Но как?

— Своей любовью к Карлиону. Своей обжигающей страстью. Ревностью, которую я замечала, когда тебе казалось, что ребенок слишком привязан ко мне или Джо. Твоя любовь — безумное, всепоглощающее чувство. Думаю, это и есть настоящая любовь. Если бы ты, Керенза, любила Джастина и была на моем месте, разве ты рассталась бы с ним? Позволила бы ему уехать? Нет! Ты бы уехала с любимым человеком или осталась бы с ним. Ты бы боролась за право жить вместе. Это и есть любовь. Ты никогда не испытывала этого к Джонни. Но я знаю, как сильно ты любила брата Джо и свою бабушку. Но теперь всю свою любовь ты отдаешь Карлиону. Когда-нибудь, Керенза, ты полюбишь мужчину, ибо это и есть твое предназначение. Надеюсь, и я когда-нибудь полюблю кого-то… по-настоящему. Мы все еще молоды — и ты, и я. Но мне понадобилось больше времени, чтобы повзрослеть, чем тебе. Теперь я созрела, Керенза. Но пока ни одна из нас не состоялась. Ты меня понимаешь? Но это обязательно случится.

— Откуда такая уверенность?

— Мы вместе росли, Керенза. — Подруга мягко улыбнулась. — Между нами есть незримая связь, которую невозможно разорвать.

— Меллиора, ты сегодня говоришь такие мудрые вещи!

— Потому что мы обе освободились… освободились от прежней жизни. Мы можем начать все заново. Джонни мертв, Керенза. Я в этом уверена. Думаю, ты права. Но его убил не какой-то один человек, а несколько, потому что он стоял у них на пути, не позволяя воспользоваться средствами, необходимыми для их существования. Они убили его, чтобы их жены и дети смогли выжить. Ты свободна, Керенза. Голодные жители Сент-Ларнстона освободили тебя. И я свободна… свободна от своей мечты. Джастин вступит в монашеский орден, и я больше не буду сидеть и мечтать за шитьем, не буду ждать писем, не буду вздрагивать, когда кто-то приходит в дом. И в душе у меня покойно и тихо. Я стала женщиной. Я словно обрела свободу. И ты тоже, Керенза. Тебе меня не обмануть. Ты вышла за Джонни и мучилась с ним только ради этого дома, ради того положения, которое тебе хотелось получить, ради возможности стать леди Сент-Ларнстон. Ты получила то, о чем всегда мечтала, так что все долги оплачены. Теперь мы на пороге новой жизни — и ты, и я.

Я посмотрела на нее и подумала: она права. Отныне никаких упреков. Мне больше не придется содрогаться при взгляде на игрушечного слона. Я не разрушила жизнь Меллиоры, когда спасала Эббас для Карлиона, и мне больше не о чем сожалеть.

Повинуясь внезапному порыву, я подошла к Меллиоре и обняла ее. Она улыбнулась мне, и я, наклонившись, ласково поцеловала ее в лоб.

— Ты права, — сказала я, — Мы свободны.

В течение нескольких последующих недель я сделала два важных открытия.

Ко мне приехал семейный стряпчий. Он привез мне ошеломляющие вести. Я узнала, что вот уже несколько лет состояние Сент-Ларнстонов постепенно приходило в упадок, что семье нужно было тщательно экономить финансовые средства. Приданое Джудит Деррайз несколько улучшило ситуацию, но оно должно было выплачиваться частями, на протяжении нескольких лет. Но так как Джудит умерла, не имея детей в браке, остаток ее приданого выплачиваться не будет. Пристрастие Джонни к карточным играм ускорило катастрофу, которую при соблюдении мер строжайшей экономии можно было предотвратить. Если бы Джудит была жива, этих неприятностей не было бы.

Джонни, оказывается, заложил часть собственности, чтобы оплатить карточные долги, и через несколько месяцев придется возвращать заем. Другого выхода, кроме как продать Эббас, не остается.

Ситуация была сродни той, которая угрожала семье несколько поколений назад. Тогда Ларнстонов выручила шахта, которая, став источником богатства, позволила семье по-прежнему жить в старинном особняке. В ближайшие несколько месяцев необходимо предпринять решительные действия.