Виктория Холт - Легенда о седьмой деве

Спустя два дня после того, как в Эббасе обнаружили останки монахини, замурованной в стене, мы оказались там впятером: Джастин и Джонни Сент-Ларнстоны, Меллиора Мартин, Дик Кимбер и я, Керенза Карли. Имя у меня такое же благозвучное, как и у любого из них, хотя я жила в глинобитном домишке, а они были из благородных семей.

Эббас веками принадлежал Сент-Ларнстонам, а до этого там располагался женский монастырь. Это было величественное здание с зубчатыми башнями в нормандском стиле. Возведенное изначально из корнуоллского камня, оно много раз перестраивалось и достраивалось. Одно крыло было явно в стиле эпохи Тюдоров. Я никогда прежде не заходила внутрь дома, но уже в те времена хорошо знала окрестности. Замечу, что, сколько бы ни был интересен этот дом, вовсе не он делал поместье по-настоящему уникальным. В Англии, да и в самом Корнуолле, очень много таких же интересных старинных зданий. Все объяснялось шестью камнями, известными под названием «Шесть дев», — именно благодаря им Эббас Сент-Ларнстон отличался от всех остальных построек.

Если исходить из легенды, то это название неверно. Согласно преданию шесть девушек превратились в камни, потому что лишились девственности. Отец Меллиоры, преподобный Чарльз Мартин, углубившийся в изучение этой истории, называл их «менхирз»: «мен» на корнуоллском диалекте означает камень, а «хир» — древний. Историю о семи девственницах поведал все тот же преподобный Чарльз. Его прадед интересовался историей, и однажды преподобный Чарльз Мартин нашел записи, которые хранились в старом сундуке. Среди этих записей он обнаружил легенду о семи девах, которую впоследствии опубликовал в местной газете. Статья взбудоражила весь Сент-Ларнстон, и люди, которым раньше не было никакого дела до этих камней, теперь спешили поглазеть на них.

Легенда гласила, что шесть послушниц и одна монахиня потеряли девственность и были изгнаны из монастыря. Очутившись за воротами, они пустились в пляс прямо на монастырской лужайке в знак своей непокорности и во время танца были обращены в камни. Монахиню же, которая согрешила больше, чем послушницы, приговорили к страшной каре: ее заживо замуровали в стене. В народе ходило поверье, что место, где замурован человек, приносит удачу. Сэр Чарльз говорил, правда, что вся эта история — сущие выдумки: камни веками стояли на лужайке, еще задолго до христианства и, уж конечно, до постройки монастыря. По его словам, подобных камней полно и в Корнуолле, и в Стоунхендже, но жителям Сент-Ларнстона очень нравилась легенда о девах, и разуверить их никто не мог — они свято верили в ее правдивость.

Все шло своим чередом, пока в один прекрасный день не обвалилась старая стена замка и сэр Джастин Сент-Ларнстон приказал немедленно отремонтировать ее. Рубен Пенгастер, работавший в том месте, неожиданно обнаружил в стене нишу, а затем клялся и божился, что внутри этой ниши он на миг увидел стоящую женщину.

— Она стояла там всего одно мгновение, — утверждал рабочий, — и была похожа на привидение. А потом пропала — и там не оказалось ничего, кроме праха и кучки старых костей.

Некоторые болтали, что всему виной то, что Рубен, как говорят в Корнуолле, «замороченный». Он не был сумасшедшим, но немного отличался от всех нас. Ходили слухи, что однажды ночью его схватили пикси и навели на него «морок». С тех пор он и был немного не в себе. Будто бы Рубен увидел то, что не предназначено для человеческого взора, — и с тех пор повредился головой.

Как бы там ни было, в стене действительно нашли чьи-то останки и специалисты пришли к выводу, что они принадлежали молодой женщине. И снова все заинтересовались Эббасом — как и прежде, когда преподобный Чарльз опубликовал историю о загадочных камнях в местной газете. Люди хотели посмотреть на то место, где были найдены кости. И мне тоже не терпелось увидеть его своими глазами.

День был жарким. Я вышла из дому вскоре после полудня. На обед мы с бабушкой Би и Джо съели по миске квиллета — тот, кто не жил в Корнуолле, вряд ли знает, что квиллет — это гороховое пюре. В Корнуолле в голодные времена его часто готовят, потому что это блюдо дешевое и сытное.

Конечно, в Эббасе никогда не едят квиллет, думала я, шагая по дороге. Там едят жареных фазанов на золотых блюдах и запивают вином из серебряных кубков. Я совершенно не знала, как едят благородные господа, но у меня всегда было богатое воображение, и я ясно представляла себе Сент-Ларнстонов за столом. В те дни я постоянно сравнивала свою жизнь с их жизнью, и, честно говоря, это сравнение меня ужасно злило.

Мне было двенадцать лет. Черноволосая, черноглазая, ужасно худая, я, тем не менее, уже тогда привлекала к себе внимание окружающих. Было в моем облике нечто такое, что заставляло мужчин задерживать на мне взгляд. Я мало что понимала о себе — просто не было времени заниматься самоанализом. Но в одном я была тогда совершенно уверена: меня обуревала та самая гордыня, которая считается одним из смертных грехов. Я ходила с дерзким, высокомерным видом, словно была вовсе не из тех, кто живет в захудалых домах, а принадлежала к благородному семейству вроде Сент-Ларнстонов.

Наш домик стоял в маленькой рощице, в стороне от остальных домов, и я чувствовала, что мы тоже были как бы в стороне от всех жителей деревни, несмотря на то что наш домик был точно такой же, как и все остальные — прямоугольный, с белеными глинобитными стенами и соломенной крышей — в общем, самый обычный. И все же я постоянно убеждала себя, что наш дом не такой, как все остальные, — и мы не такие. He думаю, что кто-нибудь из местных жителей стал бы спорить относительно того, что бабушка Би сильно отличалась от всех местных жителей, как, впрочем, и я со своей гордыней. Что касается Джо, нравится ему это или нет, он тоже будет не такой, как все. Я была намерена позаботиться об этом.

Я вышла из дома, пробежала мимо церкви и дома врача, проскользнула в узкую калитку и побрела через поле, чтобы срезать путь и сразу выйти к аллее Эббаса. Аллея, протянувшаяся на три четверти мили, заканчивалась воротами. Но, пройдя по полю и продравшись сквозь колючую живую изгородь, я оказалась у того места, где аллея выходила на огромный газон перед парадным входом в особняк.

Я остановилась, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков в высокой траве на лугу. Невдалеке виднелась крыша Довер-Хаус, где жил Дик Кимбер, и я позавидовала ему: он живет в таком прекрасном доме! Сердце мое забилось сильнее — скоро я окажусь на запретной территории, нарушив границы частного владения. А сэр Джастин был очень суров с нарушителями, особенно в его лесах. Но мне всего двенадцать, убеждала я себя, поэтому вряд ли они станут наказывать ребенка слишком строго! Разве не так? Джека Томза поймали с фазаном за пазухой — и его ждала ссылка. Семь долгих лет он провел в Ботани-Бей и все еще отбывал там наказание. А ведь ему было всего лишь одиннадцать лет!

Но меня не интересовали фазаны. Я никому не причиню никакого вреда. И потом, болтают, будто сэр Джастин более снисходителен к девочкам, чем к мальчикам.

Наконец за деревьями показался особняк. При виде великолепного зрелища я замерла, охваченная бурей эмоций: нормандские башни, несметное количество окон. Каменные фигуры, на мой взгляд, были еще выразительнее, потому что по прошествии столетий носы у грифонов и драконов притупились и откололись. Газон плавно спускался к посыпанной гравием дорожке, окружавшей дом. Вид был захватывающий, потому что с одной стороны была лужайка, а с другой — отделенный от нее самшитовой изгородью луг, на котором стояли шесть дев. Издали они действительно походили на молодых женщин. Я представляла, как они выглядят при свете звезд или месяца, и решила, что обязательно приду взглянуть на них ночью. Недалеко от камней я увидела небольшую старую шахту, в которой раньше добывали олово. Может, именно из-за этой шахты место и выглядело таким странным. Противовес и мотор кронштейна были все еще на месте, и можно было подняться к стволу шахты и заглянуть вниз, в темные недра.

Интересно, почему Сент-Ларнстоны не удосужились убрать отсюда то, что осталось от старого рудника? Какую цель они преследовали? Эти постройки только уродовали весь вид — казалось просто святотатством оставлять их рядом с легендарными камнями. Тем не менее причины для этого имелись. Один из Сент-Ларнстонов так проигрался в карты, что, оказавшись на грани банкротства, едва не продал Эббас. Но на его счастье в этих землях неожиданно нашли залежи олова. Поэтому-то рудник и разрабатывали, хотя Сент-Ларнстонам не нравилось, что он располагался неподалеку от их особняка. Там, под землей, рабочие орудовали своими кирками и шуровками, добывая олово, которое должно было уберечь поместье Сент-Ларнстонов от продажи.

Но как только особняк был спасен, владельцы тотчас закрыли ненавистный рудник. Как рассказывала мне бабушка, с его закрытием для жителей округи настали тяжелые времена. Но сэру Джастину до этого не было никакого дела. Ему было плевать на людей — он думал только о себе. Бабушка Би говорила, что Сент-Ларнстоны оставили рудник, чтобы он напоминал членам семьи о подземных богатствах, которыми они могли воспользоваться в случае нужды.

Жители Корнуолла — богатые ничуть не меньше бедных — довольно суеверный народ. Я полагаю, что Сент-Ларнстоны смотрели на рудник как на символ своего процветания. Пока на их землях есть олово, семья защищена от финансовых невзгод. Однако ходили также слухи, что рудник — всего лишь пустышка, выработанная шахта. Старики говорили, что слышали от отцов, будто к тому моменту как владельцы закрыли шахту, месторождение оскудело и больше не могло давать руду. Но хозяева поместья хотели казаться состоятельнее, чем они были на самом деле, ибо в Корнуолле олово означало богатство.