– Этого будет недостаточно. Останутся тканевые обои с веселым рисунком из скачущих ягнят и резвящихся молочниц. Можете себе представить – этим утром я поймала себя на том, что напеваю. Я ожидала, что этот дом будет обветшалым, трагичным…

– Трагичный, – протянул Брук в бокал с виски. – Ещё одно замечательное слово. Даже больше того. Какое сочетание гласных звуков. Звучит так… медоточиво.

Порция бросила на него ошеломленный взгляд.

– Одно красивое слово заслуживает другого, вы так не думаете? – добавил язвительный критик.

– Подозреваю, это снова был не комплимент.

– На этот раз – комплимент, – он отсалютовал ей бокалом. – Но, миссис Ярдли, если вы ищите готического вдохновения, то советую вам взглянуть на одного из членов нашей компании.

Мужчина развернулся лицом к углу, где находился Люк.

– Лорд Меррит, должен сказать, вы представляете собой иллюстрацию к слову «обветшалость». И это так трагично.

Люк ничего не ответил.

«Этому учат людей в армии? – подумала Сесилия. – Вдалбливают в них умение холодно отмалчиваться? Несколько лет назад он был таким открытым и обаятельным. Таким легким в общении. Это было одно из тех его качеств, которые она очень лю… Нет. Я никогда больше не должна использовать это слово».

– Действительно, – сказала Порция, оценивающе посмотрев на Люка, – темные, взъерошенные волосы, уверенная поза… Я бы сказала, что он являет собой образец примитивного животного магнетизма, также как и иллюстрацию к готическому сюжету.

Театрально вздохнув, она вернулась в своё кресло.

– Правильней будет отложить написание романа до вечера и вместо этого поработать над моим списком.

– Список? – спросил Денни. – Что за список?

– Мой список потенциальных любовников.

Сесилия закашлялась.

– Порция, ты, конечно же, не…

– Ах, конечно же, да. Я больше не в трауре. Теперь я вдова, ни финансово, ни как-либо ещё, ни от кого не зависящая. И я намерена извлечь из этого обстоятельства как можно больше. Буду писать скандальные романы и заведу дюжину любовников.

– Одновременно? – съязвил Брук.

– Возможно – парами, – резко ответила она, не моргнув глазом. Два взгляда сомкнулись в немом поединке. От Сесилии не укрылась искра взаимного притяжения, проскочившая между ними. Порция, будь осторожна. Она знала, что распутные планы подруги на девяносто процентов были всего лишь смелой болтовней. Но Брук мог купиться на оставшиеся десять процентов и разбить её уязвимое одинокое сердце.

– Люк Трентон, виконт Меррит, – произнесла Порция, сделав небрежную запись в тетради. Она со злостью посмотрела на Брука. – Мы, вдовы, очень благоволим к таким темным, измученным личностям.

Нет, невозможно! Она просто не может быть такой невнимательной! За все те годы, что Люк провел на войне, Сесилия ни разу не говорила с Порцией о своих надеждах – она даже самой себе боялась в них признаться – но, конечно же, подруга должна знать её достаточно хорошо, чтобы понять… Интуиция должна была ей подсказать…

– Спасибо, я весьма польщен, миссис Ярдли, – проговорил Люк из тени.

Нет. Он не станет этого делать. Он не может быть настолько жестоким.

– На самом деле, Порция, – произнесла Сесилия, намериваясь сменить тему разговора, – ты можешь найти готическое вдохновение в окрестностях, а не внутри дома. Денни, расскажи ей ту историю, что ты обычно рассказывал мне каждое лето, когда мы были детьми и гостили здесь.

Он нахмурил брови и взъерошил светлые волосы.

– Об уксусной бутылке?

– Нет-нет. О лесе, окружающем Корбинсдейл.

– Корбинсдейл? – переспросил Брук. – Вы говорите о поместье графа Кендала?

– Да, о нём, – ответил Денни. – Хорошо придумано, Сесилия. Эта история прекрасно подходит для готического романа Порции.

– Не знаю как насчет моего романа, – произнесла Порция, сделав ещё одну пометку в тетради, – но граф Кендал определенно подходит для моего списка.

– Подождите, – запротестовал Люк, – я отказываюсь чувствовать себя польщенным, если вы ставите меня в один ряд с этим старым дьяволом.

Он выдвинул кресло на освещенное огнем из камина пространство, и Сесилия не успела вовремя отвернуться. А, возможно, просто не смогла заставить себя сделать это. Порция была права: он выглядел измученным. Измученным, изможденным и постоянно нуждающимся в бритве. Грубая щетина покрывала заострившийся подбородок и худые, впалые щеки. Последнее время его лицо казалось сотворённым из тени, а не из живой материи. А глаза… За постоянным алкогольным туманом невозможно было разглядеть их зеленый цвет. Когда их взгляды встретились, она увидела только зрачки: два твердых, черных кусочка магнетита [4], которые поймали её в ловушку, вытянули воздух из лёгких и полонили сердце.

Ох, Люк. Что с тобой случилось?

Он отвернулся.

– Старый дьявол, о котором ты говоришь, уже почти год как мертв, – проинформировал его Денни. – Его сын унаследовал титул. Неплохой парень.

– Если верить тому, что говорят леди, – на губах Порции вспыхнула озорная улыбка, когда она подчеркнула имя лорда Кендала в своей тетрадке, – он предпочитает вдов. Ах, мистер Дентон, вы просто обязаны пригласить его на обед!

– Не могу. Его нет в Корбинсдейле. И никогда не бывает в это время года.

– Какая жалость, – сухо вставил Брук.

– И в самом деле, – вздохнула Порция. – В моем списке снова всего один кандидат.

– Оставь его в покое. – Проклиная свою необдуманную реплику, Сесилия добавила: – Я имела в виду лорда Кендала. И отложи свой список. Денни собирается рассказать историю.

Люк передвинулся на краешек своего кресла. Его холодные, тусклые глаза захватили её в плен, когда он задал краткий и язвительный вопрос:

– Ревнуешь, Сесси?

Сесси. Долгие годы никто так её не называл. С той самой ночи, перед его отъездом. Тогда, накручивая прядку её волос на палец, он склонился к девушке с высокомерной, но неотразимой улыбкой, приподнявшей один уголок его рта: «Ты будешь по мне скучать, Сесси?»

Прошло четыре года, а она реагировала так же сильно, как и той ночью: сердце забилось чаще и сильнее, горячая волна румянца залила её до шеи.

Она постоянно скучала по нему. И продолжает скучать.

– Не смеши меня, – ответила она, сделав вид, что не поняла, о чем он. – С чего мне ревновать лорда Кендала?

– Да, это нелепое предположение, – Порция издала гортанный смешок. – Все знают, что Сесилия выйдет замуж за Денни.

Подняв бокал виски, Люк вернулся в тень.

– Правда?

Ей послышалось разочарование в его голосе? Или это была скука? И, во имя небес, почему её это волнует?

– Денни, не расскажешь ли ты Порции ту историю? Пожалуйста. Она такая занимательная, – заставила себя произнести бодрым голосом Сесилия, несмотря на то, что слезы щипали ей глаза.

– Как пожелаешь. – Денни подошел к камину и пошевелил огонь, вызвав сноп оранжевых искр. – История берет своё начало задолго до моего рождения. Всем местным жителям хорошо известно, что лес, простирающийся между Свингфордом и Корбинсдейлом, проклят.

– Проклят, – усмехнулся Брук. – Невежество и предрассудки – вот настоящие проклятия. И средством от них является образование. Ты ведь оказываешь финансовую помощь школе в Свингфорде, Денни?

– Это предание, – сказала Порция. – Даже школьники понимают разницу. Они могли бы научить вас кое-чему, что касается воображения. Ваш цинизм не только утомителен, он достоин жалости.

– Вы меня жалеете? Как забавно.

– Жалость не поможет вам попасть в мой список.

– Серьезно? – ухмыльнулся Брук. – Кажется, с лордом Мерритом это сработало.

С неё довольно. Сесилия вскочила на ноги.

– Мужчина-зверь! – воскликнула она, сделав широкий жест в сторону окон. – В этом лесу живет дьявольское создание: наполовину человек, наполовину зверь.

Наконец, внимание всех присутствующих было устремлено на неё. Даже Люка. Первый раз за всю неделю. Он смотрел на нее как на безумную.

– В самом деле, Сесилия, я как раз подходил к этому, – произнес Денни недовольно.

В извинение девушка пожала плечами. Она сожалела о том, что испортила конец истории, но он заслужил это своей медлительностью.

– Мужчина-зверь? – переспросила Порция, широко раскрыв глаза. – Мне нравится, как это звучит.

Её карандаш забегал по бумаге.

Брук заглянул через её плечо.

– Делаете заметки для романа или увеличиваете список?

– Это зависит от того, какое именно животное мы обсуждаем, – спокойно ответила она и посмотрела на Денни, – надеюсь, какого-нибудь большого свирепого кота? Клыки, когти и мех?

– И снова вынужден тебя разочаровать, – ответил Денни. – Ни клыков, ни когтей. Это олень.

– Ах, ветвистые рога! Так даже лучше, – она сделала ещё несколько пометок. – И как зовут это… этого мужчину-зверя? У него же есть имя?

– На самом деле, – сказал Денни, – большинство местных жителей вообще избегают разговоров о нём. Они считают, что можно накликать беду, просто упомянув об этом существе. А увидеть его – знак скорой смерти.

– Превосходно. Все это так вдохновляющее. – Карандаш Порции превратился в огрызок. – Он, подобно кентавру, разделен надвое? Четыре копыта и две руки?

– Нет-нет, – возразила Сесилия. – Он получеловек-полузверь, но не в этом смысле. Он меняет форму по собственной воле. Иногда предстает в образе человека, иногда – животного.

– Ох, как оборотень, – сказала Порция.

Брук искренне рассмеялся.

– Ради всего святого, вы слышите сами себя? Проклятия. Знаки. Ветвистые рога. Вы искренне заинтересовались этой абсурдной идеей? Верите в то, что по лесу, принадлежащему Денни, бегает стадо злобных оленей-оборотней?

– Никакого стада, – ответил Денни. – Никогда не слышал о том, что таких созданий больше одного.

– Доподлинно не известно злобный ли он, – добавила Сесилия. – Может, его просто неправильно понимают.