Его обрадовало, что во дворе не было карет, готовящихся к отъезду. Герцог велел доложить о себе и был тотчас приглашен в личную гостиную княгини.

Когда слуга ввел герцога, княгиня, писавшая что-то за секретером, радостно вскрикнула и встала ему навстречу.

— Блейк! — воскликнула она. — Как я рада видеть вас! Уверена, вы сможете ответить на вопросы, которые я хочу вам задать!

— Полагаю, вы уже слышали, — заметил герцог, — что вчерашняя паника была вызвана ложными слухами, распространенными неутомимым сплетником князем Повольским.

Княгиня засмеялась.

— Я должна была бы догадаться, что за всем этим стоит Феликс. К счастью, вчера поздно вечером ко мне заехал один знакомый и сообщил, что он встретил лорда Кеткарта и причин для волнений нет.

— Я знал, что вы, как никто другой, проявите благоразумие, — сказал герцог.

— Что вам предложить: кофе или вина? — с улыбкой спросила княгиня.

— Кофе, пожалуйста.

Княгиня позвонила в золотой колокольчик и отдала приказ появившемуся слуге.

Герцог подождал, пока слуга закрыл за собой дверь, и заметил:

— Надеюсь, эти слухи не очень расстроили Зою Валлон. Она ведь так озабочена судьбой отца.

— Пьер Баллон француз, — холодно ответила княгиня. — Всем нам вчера довелось так много пережить! Пройдет еще немало времени, прежде чем мы перестанем видеть во французах только наших злейших врагов!

Герцог удивленно посмотрел на княгиню.

— Уверен, вы не имеете в виду Баллона и его дочь?

— Боюсь, — сказала княгиня, — что в то время, когда моему мужу грозит опасность погибнуть от французской пули, а его страну могут захватить самым подлым образом, мне нет дела до французов, кто бы они ни были!

Герцог был поражен, но, поскольку все его мысли постоянно были только о Зое, быстро спросил:

— Могу я поговорить с дочерью Баллона? Думаю, она очень огорчена вашим отношением.

— Не вижу причины, почему вы должны вмешиваться, — заметила княгиня. — В конце концов, она для вас никто.

— Я был поражен ее талантом танцовщицы и музыкальными способностями.

Последнее он добавил намеренно, так как понимал, что слуги могли рассказать княгине, что он слушал игру Зои в музыкальном салоне.

— Охотно верю, — ответила княгиня, — но предлагаю поговорить о других вещах. Дорогой Блейк, я не имею ни малейшего желания ссориться с вами из-за этой девушки, ведь она всего-навсего учит мою дочь французскому языку.

— Я и не собираюсь с вами ссориться, — возразил герцог. — Однако я все-таки хотел бы поговорить с Зоей. Уверен, вы не откажете мне в этом.

Герцог заметил, как сузились глаза княгини. Затем она сказала:

— Вы настаиваете? Должна сказать, Блейк, вы меня удивляете. Никогда не думала, что вас может заинтересовать молодая девушка. Но если так, то почему это не моя дочь Таня?

— Я уже говорил, что Тане очень подойдет мой брат, — терпеливо объяснил герцог. — Как и обещал, я устрою в Уэлминстер-хаузе бал для Тани, когда вы приедете в Лондон.

Княгиня прекрасно понимала, какие выгоды сулит такое предложение. Она всплеснула руками и воскликнула:

— Вы так добры, Блейк! Для Тани это будет прекрасной возможностью попасть в английский бомонд. Она засмеялась и прижала пальцы к губам.

— Видите, я заговорила по-французски, а еще вчера все клялись, что никогда больше не произнесут и слова на этом языке. Но как же можно по-другому описать тот блестящий круг избранных, в котором вы играете такую видную роль?

— Вы мне льстите, Софья, — заметил герцог. — Но я все еще хочу поговорить с Зоей.

Взгляды их встретились, и герцогу показалось, что княгиня хочет настоять на своем. Затем с легкой улыбкой, в которой сквозило сожаление, она сказала:

— Увы, это невозможно.

— Почему?

— Потому что на рассвете Зоя уехала в Москву.

— Вы хотите сказать, что отправили ее в Москву?

— Я отправила ее к отцу.

— Но почему?

— Потому что она француженка. Я подумала, что там ей будет спокойнее, а здесь так были накалены страсти…

— Вы действительно думаете, что в Москве, где в любую минуту могут загреметь пушки Наполеона, она будет в большей безопасности?

Герцог был разгневан, и княгиня, посмотрев на него с некоторой опаской, сказала:

— Вас не касается, Блейк, что я делаю или как поступаю с людьми, которые так или иначе всего лишь слуги в моем доме.

Герцог встал.

— Вы уже уходите? — спросила княгиня, и в голосе ее послышался испуг.

— Ухожу, — ответил герцог — До свидания, княгиня Он небрежно поднес ее руку к губам, поклонился и вышел из комнаты.

— Блейк! — окликнула его княгиня, и в голосе ее послышались умоляющие нотки. Герцог сделал вид, что не слышит.

Он вернулся во дворец, велел слуге немедленно упаковать вещи и отправился к царю.

Царь был занят государственными делами, но, как только освободился, пригласил герцога к себе.

— Что случилось, Уэлминстер? — спросил он. — Думаю, вы не стали бы так срочно просить встречи, если бы дело не было очень важным.

— Это дело действительно важно для меня, сир, — ответил герцог. — Я решил, что после вчерашних волнений и суматохи мне следует немедленно отправиться к сэру Роберту Уилсону. Это в интересах моей страны и, думаю, также и вашей.

— Вы собираетесь посетить и мою армию?

— Мне доставила бы большое удовольствие встреча с генералом Кутузовым, — ответил герцог. — Кроме того, я хотел бы своими глазами увидеть происходящее. Думаю, после вчерашнего, сир, мы с вами оба довольно скептически относимся к депешам, от кого бы они ни поступали.

— Правительство действовало слишком поспешно, — жестко сказал царь. — Я уже издал приказ, чтобы в дальнейшем они тщательно проверяли поступающие к ним сведения.

— И вы абсолютно правы, сир, — согласился с ним герцог. — Если вы не сочтете это дерзостью, я хотел бы прислать мои соображения о происходящем после того, как встречусь с Кутузовым.

— Напротив, я прошу вас прислать мне ваш доклад, — сказал царь. — Вам хорошо известно, Уэлминстер, что я вам полностью доверяю и не забуду помощь, которую вы мне вчера оказали.

Царю не было необходимости говорить, что он стыдится того, как он сам, его правительство и многие дворяне поддались панике без веской на то причины.

Герцог покинул апартаменты царя и поспешил к себе. Как он и ожидал, все уже было готово к отъезду.

Он написал короткую записку британскому послу и, поскольку этого требовали приличия, Екатерине.

Потом, как мальчишка, который спешит из школы домой на каникулы, он сбежал по мраморной лестнице. Перед подъездом его ждала карета и шесть верховых солдат — по приказу царя они должны были сопровождать герцога в путешествии.

Когда они отъехали от Зимнего, герцога охватило такое чувство, как будто он отправляется навстречу приключениям и неизвестно, что его ожидает в пути.

И не только потому, что шла война, но и потому, что это касалось его самого, его чувств, а возможно, — он не был в этом полностью уверен, — и всего его будущего.


Дорожная карета княгини Всевольской, запряженная четверкой лошадей, двигалась очень быстро. Зоя знала, что, как и многие другие аристократы, князь Всевольский держал на постоялых дворах на пути из Санкт-Петербурга в Москву своих собственных лошадей.

Она подумала, что при такой скорости она будет в Москве уже через пять-шесть дней. В каком-то смысле рядом с отцом ей будет гораздо спокойнее.

Однако он может рассердиться, что она опять подвергает себя опасности. И не только из-за нападения французов, но и из-за князя Бориса. Этот человек сделал жизнь девушки невыносимой, пока отец не отправил ее в Санкт-Петербург.

Так как князю было отказано от дома и он не мог видеться с Зоей, он постоянно караулил ее у входа. Из-за этого она не решалась выходить из дома, а князь постоянно напоминал о себе подарками, букетами цветов и письмами. Зоя отказывалась встречаться и все дорогие подарки немедленно возвращала князю. Девушка чувствовала себя в осаде и боялась, что великий князь, разозлившись, отомстит ее отцу.

Ни один русский не осмелился бы вызвать на поединок или оскорбить столь высокопоставленное лицо, как князь Борис.

Но Пьер Баллон только смеялся над угрозами князя и не обращал внимания на его грубости. Зоя же дрожала от страха, зная, что русским свойственны упрямство и решительность, заставляющие их сражаться даже тогда, когда они уже проиграли сражение.

Зоя надеялась, что именно с этим столкнется Бонапарт в России, но пока он одерживал победу за победой, а русские терпели поражения во всех битвах с ним.

Она не могла избавиться от чувства, что должна была бы переживать за обе сражающиеся стороны, потому что в ее жилах смешалась французская и русская кровь.

Но ее симпатии были полностью на стороне родины ее матери.

Французы не имели права, думала Зоя, вторгаться в страну, которая не причинила им никакого зла и с которой когда-то они были союзниками.

Она знала, что царь направил Бонапарту в Вену послание, в котором говорилось, что еще не поздно заключить мир между двумя странами, если император отзовет свою армию от Немана.

— Сам господь бог не сможет теперь изменить ход событий, — ответил Наполеон.

Зое рассказывали, что Александр, получив этот ответ, заметил:

— Теперь, по крайней мере, Европа знает, что не мы развязали эту бойню.

Но как бы ни закончилось это противоборство, будут гибнуть люди. Зоя с ужасом думала не столько об убитых, сколько о раненых, которые останутся на поле боя и умрут в ужасных мучениях, потому что вряд ли кто-нибудь сможет оказать им помощь.

» Война — это ужасная ошибка и чудовищное зло «, — не раз с глубоким убеждением говорила она себе и часто молилась, чтобы никто из близких ей людей не был убит или ранен.

Теперь в своих молитвах она упоминала и имя герцога.

Зоя знала, что, покинув ее, он унес с собой часть ее души.