– Через несколько часов мы найдем более интересные занятия. А пока по настоянию мамы я должен помочь представить ее новых варваров высшему свету. Мне нужен союзник на тот случай, если Трегарон снова спровоцирует военные действия, рассуждая о политике,– сказал Маркус.– И, может быть, на этот раз в «Абернати» приготовят что-либо необычное, поскольку их закуски совершенно не отвечают эпикурейским запросам наших гостей.

Размышления о том, что пожилой американец стал бы возражать против их выбора в ресторане, не мешали Маркусу вести свои наблюдения. Мисс Селия Трегарон играла в группе молодежи главную роль, являя собой весьма яркое зрелище – на ней была серебристая кружевная мантилья поверх туники из светло-зеленого атласа, облегающей изгибы ее тела даже более откровенно, чем следовало бы. Да и вырез платья был рискованно глубоким. На Селии не было драгоценностей. Единственным ее украшением были розанчики, вплетенные в завитки волос. – Похоже, молодой Захария уйдет отсюда в лохмотьях – смотри, как он теребит свой шейный платок. Вообще-то, ему лучше было бы побеспокоиться о том, что у Салли Джерси отчего-то подозрительно блестят глаза,– отметил Гарт.– Я говорил с ней несколько минут назад, и мне показалось, что она не прочь забрать его к себе домой и водрузить на стенку среди прочих трофеев.

– Водрузить или самой водрузиться? Может быть, у нее на уме скорее это,– ответил Маркус равнодушно. Он был целиком поглощен своими собственными сердечными делами.– Наверное, нужно пойти выручить его.

– Лучше бы ты пошел и столкнул лбами парочку вон тех молодых бычков, чтобы это отбило у них охоту приставать к девушкам, Маркус, наконец, повернулся к своему другу и посмотрел на него. Глаза Гарта были полуприкрыты. – А разве ты не едешь на север, прежде чем отправиться на другой берег Ла-Манша?

– Да уж, друг мой, уязвил так уязвил: Нет, не поеду. Джулия пишет, что у них в доме все еще карантин. – Ярко-голубые глаза Гарта на миг сверкнули; он поднял свой бокал и посмотрел сквозь него на своего друга.– Я хочу вспоминать о тебе сегодняшнем, когда меня будут гонять на задания под огнем в пустыне. И еще о том вальсе с нашей дорогой Селией.

Маркус усмехнулся:

– С каких это пор Брюссель стал пустыней? Я полагаю, на континенте ты будешь ездить и на юг?

– Не собираюсь рассуждать о своей службе более, чем ты об одной юной леди.

– К твоему возвращению я обещаю, что либо у нас с ней будет такая любовь, от которой можно лишиться чувств,– сказал Маркус горделиво, усмехаясь тому, что на лице его друга появилось выражение изумления,– либо я, наконец, не выдержу и задушу ее.

– Н-да, но по крайней мере, тебе известны ее секреты. Она скрывала, что у нее есть еще один брат и два дяди, покуда эти двое не явились к нам. Черт знает, что происходит, но сама она оказалась очень приличной особой.

– Пока что я не уверен, что она не скрывает еще чего-нибудь.– Маркус вдруг напрягся: один из молодых офицеров вмел дерзость прикоснуться к руке Селии. Щелчок веером по запястью уберег этого идиота от более серьезного наказания.– Это противоречивейшая натура – я таких еще не встречал. Всякий раз, когда я думаю, что разгадка ее тайны у меня в руках, она совершает прыжок в сторону.

– Ага, значит, эта леди не падает к твоим ногам, как многие до нее. Но нельзя же, чтобы всегда все было по-твоему. От этого ты можешь стать снисходительным и ленивым.

Насмешливость Гарта действовала Маркусу на и без того напряженные нервы. Если бы он не знал, что это совсем не так, он мог бы подумать, что Селия флиртует с ним, даже вот сейчас, бросая на него кокетливые взгляды, словно приглашая его подойти к ней. А не померещилось ли ему, что ее колени коснулись его ног под столом за ужином? Случайно или нарочно она провела рукой по его колену, когда они ехали сюда в карете, причем дважды? Мысли эти не покидали его, равно как и мысли о том, что вчера ночью она сама подарила ему поцелуй.

– Ты можешь стоять здесь и прохлаждаться, но лучше бы нам подойти к одной из хозяек бала, чтобы можно было потом сбежать отсюда,– сказал Гарт, прерывая воспоминания Маркуса.– Вон те мямли пока еще не пригласили никого на вальс. Я это знаю, потому что только у меня хватило смелости попросить хозяйку бала представить меня вон той особе. А это означает, что не записались на следующий .танец только две дамы.

Когда смысл сказанного дошел до Маркуса, он сунул в руку Гарту свой бокал.

– Наверное, нам придется все-таки отправиться спасать нашего неловкого друга. Он может не успеть выскользнуть из щупальцев леди Джерси. Может быть, после этого мне немного полегчает.

***

Но и спустя час ему не полегчало. Теперь он ощущал не только досаду: его раздражало буквально все. Первый вальс уже оттанцевали, и партнершей Гарта была сияющая Селия, После этого она без устали переходила от одного джентльмена к другому, покуда Маркус не оказался единственным из присутствующих в зале мужчин, кто не говорил с ней или не подходил к ее руке. Такого вечера у него еще не было. Угроза задушить эту дамочку с каждой минутой казалось все более и более реальной. Селия ликовала, а Маркус оказался не у дел, пристраиваясь то к одной, то к другой группке гостей.

– Если тебе в следующий раз понадобится дама, хотя бы для контрданса, поищи кого-нибудь другого,– прошипела ему сестра, делая книксен джентльмену, с которым только что закончила танцевать. Она даже ткнула локтем его в бок, напоминая, что следует поклониться музыкантам, когда те взяли последний аккорд.– Проводи меня к маме, а потом, уж будь любезен, постарайся не показывать всем, какое у тебя скверное настроение. Мне хочется получить удовольствие от этого вечера, а не смотреть, как ты сверлишь глазами каждого встречного. Ты спугнул не меньше трех человек, которые могли бы просить моей руки!

– Пожалуйста, пожалуйста, моя дорогая,-, пробормотал он, в сущности не обращая никакого внимания на ее болтовню.

– В самом деле, Маркус, ты хотя бы доставил мне удовольствие увидеть, как выглядит формальный отказ,– взмолилась Сильвия, хватая его за рукав и поворачивая лицом к себе. Он с удивлением отметил, что на ее овальном лице написана тревога.– Тебе нездоровится?

– Нет-нет, все прекрасно. С чего ты взяла, что я нездоров? – спросил он, внимательно посмотрев на нее. Неужели все женщины у него в доме теперь будут вести себя столь странно? С чего это сестра решила, что он заболел?

– Просто так,– ответила она, качая головой. В это время музыканты начали играть валке.

– О нет, только не вальс!– взмолилась Сильвия.– Никто не просил меня танцевать вальс, поэтому я пока посижу. Мне нужно срочно разыскать Селию. Сегодня я не собираюсь весь вечер сидеть в каком-нибудь уголке рядом с матушкой и изображать из себя что-то вроде цветочка на обоях.

– Если я не ошибаюсь, к нам приближаются леди Сефтон с молодым Сетн-Олбейном.– Маркус не стал дожидаться ответа сестры и неожиданно для самого себя быстро отошел от нее. Сделав несколько шагов, он оказался рядом с леди Джерси, прервав ее беседу с молодой хозяйкой бала.– Мне кажется, вы хотели бы представить меня, чтобы я мог пригласить даму на танец?

–Да-да, конечно. Это сестра молодого человека из колоний. Мне следовало бы наказать вас за то, что вы только что выхватили его у меня из рук,– сказала она с укором, вскидывая на него брови. Потом она извинилась перед своей собеседницей.– А я и не знала, что вы так любите танцевать, Эшмор. К сожалению, ваш друг Трегарон не разделяет вашего увлечения. Он предпочитает рассуждать о политике. В сущности, он едва ли вообще может говорить о чем бы то ни было, кроме политики.

– Меня, знаете ли, заставили развлекать эту дамочку. Светского блеска в Трегароне нет, но он так нравится моей милой мамочке,– пробормотал он, размышляя, как бы сделать так, чтобы маленькие ножки леди Джерси двигались побыстрее. Он чувствовал, что ведет себя как неловкий юноша, и укоротил свои шаги. Все это было просто смешно, но остановившись у своей жертвы, он почувствовал себя триумфатором. Сепия весь вечер играла с ним в какую-то игру, но через несколько минут его желание сбудется, и он будет держать ее в объятиях.

– Мисс Трегарон, позвольте предложить вам партнера для следующего танца, лорда Эшмора.– Хозяйка бала понимающе улыбнулась, переводя взгляд с юной леди на мужчину, склонившего перед ней голову. – Он очень хотел танцевать с вами. – Она кивнула и отошла прочь. Ее внимание привлек молодой человек, стоявший в одиночестве у входа в зал.

На мгновение Маркусу показалось что Селия может отказать ему. Она стояла совершенно неподвижно, глядя ему прямо в глаза. Вызывающий блеск в ее глазах, встретившихся с его взглядом, исчез. Теперь она смотрела на него сосредоточенно, словно принимая какое-то серьезное решение. Он преодолел желание протянуть к ней руку и встряхнуть ее. Он проклинал Селию за то беспокойство, которое она ему причинила. Ни одна другая женщина не давала ему возможность почувствовать, что становится такой нужной для него, и ощутить собственную ранимость. До недавнего времени он умел смеяться и флиртовать, и уходить навсегда, когда ему того хотелось, не бросив на женщину даже прощального взгляда.

– Вы делаете мне честь, милорд, – наконец пробормотала она так тихо, что ему пришлось склониться к ней, когда она делала книксен.

Он не доверял себе и не решался заговорить, становясь в позу для танца. Хотя он не спускал глаз со склоненной головки своей партнерши, он знал, что на них устремлено немало взоров изо всех концов зала. Сначала он двигался почти машинально, потом почувствовал себя свободней и начал следить за ритмом. Теперь он держал ее в руках, и ему стало намного спокойней.

Был момент, когда ему захотелось вихрем закружить ее по залу, увлечь за двери и там, в каком-нибудь укромном уголке, зацеловать до бесчувствия. Ему это было необходимо, он должен был доказать что-то самому себе. Тепло ее источающего аромат роз тела, которое было так близко, только усиливало это безумное желание. Но даже когда он представил себе, как бы это могло быть, ему не удалось забыть, что вокруг них колыхалось море удивленных лиц; Будь это домашний бал, он смог бы устроить такую интимную встречу, но не здесь, в «Алмаке». Даже самые что ни на есть записные ловеласы знали, что в стенах этих уважаемых обществом строгих залов следовало соблюдать приличия, дабы не навлечь на себя осуждение общества, способное сокрушить нарушителя.