Бетина Крэн - Леди Удача

— Разумеется, нужно с уважением отнестись к желанию его сиятельства решать, где ему следует выздоравливать, — ядовито заметил барон, поглядывая на Чарити, во взгляде которой сиял свет пробуждающейся чувственности.

— Сварю-ка вам на дорогу моего оздоровительно-укрепляющего. — Леди Маргарет ринулась к двери, но вдруг обернулась к Чарити: — А тебе лучше пойти со мной.

Чарити еще пуще залилась румянцем и помедлила, чтобы бросить прощальный взгляд на своего — теперь уже бывшего — пациента. Итак, ей не суждено помочь раненому, ведь он уезжает!

Барон сообщил, что подождет внизу, и вскоре в комнате с Рейном остался один только Стивенсон, который поглядывал на своего хозяина с кривоватой и многозначительной ухмылкой. Девчонка только что предложила его хозяину все, что у нее есть, прямо при всех, а не было еще случая, чтобы Остин упустил подобную возможность.

— Думаю, теперь вам, милорд, карета совсем ни к чему…

Рейн, мучимый болью, унижением и жаром, которым пылало его тело, с трудом приподнялся и вперил в Стивенсона свирепый взгляд:

— Не то думаешь, как всегда. Чем скорей я выберусь из этого сумасшедшего дома, тем лучше!

Не прошло и часа, как в ветхую дверь Стэндвелла заколотили с отчаянной силой. Когда старый Мелвин отворил ее, он обнаружил на крыльце барона, запыхавшегося, раскрасневшегося и цеплявшегося за сухие ветки рябины, которыми была увита входная дверь.

— Зови хозяйку, — пропыхтел барон прямо в лицо старому Мелвину. — Этот самый Стивенсон… ногу себе сломал.

Мелвин вздрогнул и рысцой побежал за леди Маргарет.

Та влетела как вихрь, но при виде слуги аристократа, ставшего жертвой такого же дурного «везения», остолбенела. Однако она поспешила вытащить из кармана передника костяной амулет и быстро надела его на шею новой жертвы Чарити.

Сама Чарити прибежала вслед за бабушкой. Когда она увидела, как морщится от боли лицо толстого малого, сердце у нее так и упало. Новая беда. Она наблюдала за тем, как бабушка возится с амулетами, то и дело нервно поглядывая на небо, где высоко-высоко одинокий ястреб лениво чертил круги, и в тысячный раз мучилась мыслью: что же это такое известно ее бабушке, о чем она никогда не говорит?

Они с трудом втащили Стивенсона вверх по лестнице и уложили на постель в следующей комнате для гостей по коридору, такой же пыльной. Чарити и леди Маргарет быстро напоили пострадавшего бренди с настойкой трав и принялись возиться с довольно-таки болезненным переломом. Барон Пинноу между тем тянул бесконечный рассказ о том, как конь Стивенсона попал ногой в яму, упал, придавив ногу всадника, и как он, барон, посадил его на свою лошадь, благо они были всего в нескольких минутах езды от Стэндвелла, и повез обратно к леди Маргарет.

— Примите мои глубочайшие извинения, дорогие дамы, за то, что я ввел вас в такие хлопоты, вынудив взять на себя заботы уже о втором пациенте.

Леди Маргарет, заканчивавшая накладывать шину на сломанную ногу Стивенсона, подняла глаза на барона и скроила сердитую мину. Чарити, от которой не укрылся тайный смысл извинений барона, тоже подняла голову и посмотрела в пронзительные глаза бабушки. Она выпрямилась, и в голове ее промелькнуло то самое соображение, что поспешил высказать и барон:

— Ведь учитывая, что лакей его сиятельства сейчас никак не в состоянии ухаживать за виконтом и тем более отвезти его в Лондон, его сиятельство вынужденно останется на вашем попечении.

Чарити извинилась и вышла из комнаты. Глаза ее сверкали. В коридоре она остановилась и посмотрела на дверь, ведущую в комнату раненого аристократа, не удержалась и светло улыбнулась. Глаза ее потеплели, а лицо засияло вдруг удивительным одушевлением.

Сероглазому Рейну Остину придется остаться. Барон же Пинноу, проводив глазами соблазнительную фигурку Чарити, ощутил сильнейшее чувство тревоги и обратился к пожилой даме:

— Леди Маргарет, вы не можете допустить, чтобы мисс Чарити ухаживала за его сиятельством, когда это предполагает… такой тесный контакт.

— М-м… — ответила на это леди Маргарет, которая думала примерно о том же, но по совершенно иной причине. — Я пошлю за Гэром и Перси. Прямо сейчас.

Чарити с бабушкой сообщили Рейну Остину о несчастье, постигшем его лакея. Виконт воспринял новость тяжело.

— Ногу сломал, дурак! — Он напрягся и высунулся из-под простыни, которую было натянул на себя при их появлении. Он был очень похож в эту минуту на рассерженную черепаху, высунувшую голову из своего панциря. — Поверить не могу! Что за дьявольское невезение! — вырвалось у него, и как только он сообразил, что выбранился при дамах, от смущения немедленно выбранился снова: — Проклятие какое-то! Я отказываюсь терпеть это и дальше!

— Придется потерпеть, молодец, — раздраженно бросила леди Маргарет и фыркнула, покосившись на его забинтованные ягодицы. — Похоже на то, что оба вы застряли у нас надолго.

— Черта с два! Еще одной ночи я не выдержу! — Он приподнялся на руках, повернулся, увидал Чарити, стоявшую в изножье кровати. Опять она. О Боже… нет! Его так и скрючило от нечестивых мыслей.

— Но почему же вы не выдержите? — Чарити приблизилась к нему с хмурым и задумчивым выражением.

Почему? Она еще спрашивает! Рейн напрягся всем телом и стал как кусок гранита. Снова лежать здесь, быть пленником ее нежной заботливости — никогда в жизни он еще не был в столь глупом положении. Он не понимал, что же такое с ним происходит всякий раз, когда эта девушка оказывается в поле его зрения.

Она стояла рядом с ним, так близко, что он мог бы до нее дотронуться, и смотрела на него своими чудными глазами, и ее нежное овальное лицо было как драгоценная слоновая кость, а кожа — как нежнейший шелк. Его пальцы очень хорошо помнили ощущение, которое он испытал, когда дотрагивался до нее, а его губы предвкушали жар, который он испытает, коснувшись ее всей целиком. Боль, терзавшая его тело, меркла, слабела при ней, будто само присутствие этой девушки отменяло боль. Вид ее действовал на него как ни одно из известных человечеству болеутоляющих. И он прекрасно знал, что явится на смену боли. Как только боль исчезнет, соблазнительная женственность вступит в свои права, он почувствует возбуждение при виде ее желанных губ и гибкого тела…

~— Я… я… д-должен в-вернуться в-в Лондон, — пролепетал он заплетающимся языком и ужаснулся, сообразив, что сейчас его жаркий взгляд остановился на ее груди. Лицо его вспыхнуло, и он резко отвернулся. Он отчаянно пытался измыслить какой-то предлог: не объяснять же этой девушке, что ему нужно убежать от нее? — Мое торговое предприятие требует моего присутствия. У меня встречи назначены — важные переговоры… и до конца сезона осталось несколько недель, а я обязательно должен… — Тут он в ужасе прикусил язык.

— Что вы должны? — Она склонилась над ним, вглядываясь в его лицо своими удивительными медовыми глазами, подчиняя его себе.

Челюсти Рейна сжались, чеканное лицо стало темно-бронзовым.

— Я должен вернуться в Лондон, чтобы найти себе жену! — Он вовремя вильнул, уклоняясь от темы, которая могла привести к новым унижениям. — Я просто не могу оставаться здесь.

— Извините за прямоту, ваше сиятельство… — Ее теплый взгляд остановился на его напряженном лице, на сведенных плечах. — Не думаю, чтобы у вас был выбор.

Она была совершенно права, разумеется. Это достойно увенчивало цепь катастроф, постигших его за последние две недели. Он лишился недешевого груза контрабандного бренди, потерял подходящую невесту, которую так долго обхаживал, утратил столь дорогой его сердцу фаэтон, потерял сознание от удара по голове — дважды — и получил пулю в зад от двух хитроумных простаков, с которыми имел несчастье столкнуться. А теперь он оказался пленником в уединенном имении, с полоумной старухой, которая навешивает на него части тела мертвых зверьков… и роскошной ангелоподобной блондинкой, которая проникла в его душу и занимает все его мысли. Конечно, он грубил — что же ему оставалось перед лицом полного и бессмысленного унижения? И стоило ему заглянуть в поразительные глаза этой девушки, как и эта последняя защита оказывалась в опасности.

Чарити смотрела, как он недовольно заползает обратно под простыню, досадуя на то, что придется пасовать перед судьбой. Странное теплое чувство вдруг нахлынуло на нее. У нее сложилось впечатление, что Рейн Остин, виконт Оксли, не имел привычки пасовать… никогда и ни перед чем. Скорее он привык побеждать, настаивать на своем — и со слугами, и с подчиненными, и со всеми, кто попадался ему на пути. Вероятно, для него это было невыносимо — лежать вот так, страдая от боли, в полном одиночестве, будучи совершенно беспомощным; это неожиданное прозрение поразило ее. Что ж удивляться, что он все время раздражается.

Тут в дверях появился Мелвин с сообщением, что Стивенсон в соседней комнате стонет и мечется. Леди Маргарет сердито посмотрела на его сиятельство, затем на внучку, решая сложный вопрос, стоит ли оставлять их наедине. Затем поспешила к другому пациенту.

— Что, Стивенсон плох? — проворчал Рейн, старательно избегая смотреть на девушку.

— Это простой перелом. Сейчас ему очень больно, но он скоро поправится. — Внезапно ее охватило непреодолимое желание успокоить его, дать ему понять, что она и в самом деле желает помочь ему. Если бы он только посмотрел на нее снова…

Она вздохнула тихонько. Она понимала, что он желает дать ей понять, что ей следует уйти, но что-то в ее душе восставало против подобного шага. Она твердо решила, что поможет ему — хочет он того или нет.

— Не следует ли нам сообщить о приключившемся с вами несчастье кому-нибудь в Лондоне? Вашим компаньонам, к примеру?

— У меня нет компаньонов, — процедил он сквозь зубы. Глаза у него по-прежнему были закрыты, выражение лица было самое неприступное. Но ее образ витал перед ним — бледная шелковистая кожа, роскошные изгибы тега, при одной мысли о которых его охватывал жар, мягкие волосы, которые так и хотелось распустить и потрогать.