Виктория Холт - Леди-Солнце

Копленду тоже было не по себе: все знали о крутом нраве короля и о том, как тот предан супруге и как считается с ее мнением.

Король в это время находился вместе с войском вблизи города Кале. Он задумал захватить этот важный порт и, зная, что осада будет долгой, повелел возвести на месте военного лагеря настоящее жилье для себя и воинов.

Когда прибыл Джон Копленд, его без промедления представили пред лицом короля, который и здесь, в полевых условиях, не забывал заботиться о внешнем виде, а потому выглядел, как всегда, гордо и величественно, что вселило в бедного Джона еще больший страх.

— Ну, сквайр Копленд, — сказал ему король, — я уже наслышан о твоей доблести.

— Милорд, — отвечал тот, падая на колени и не зная еще, как понимать слова короля, — я служил и готов служить вам всегда и везде. Видно, Господь был милостив ко мне, простому землевладельцу, что позволил взять в плен короля шотландцев. И я так понимаю, что мой долг передать пленника прямо в ваши руки, милорд. В руки моего властелина. Клянусь всем святым, я и в мыслях не имел проявить неучтивость к королеве, сохрани ее Бог. Но королева ведь не король, верно, милорд? И клятву верности я давал не ей, а только королю.

Эдуард рассмеялся. Естественность собственной натуры позволяла ему легче понимать простых людей. Этот упрямец из тех его подданных, что преданы монарху безоглядно, до последней капли крови, — и это главное в их натуре. Такие ему и нужны. Бедная Филиппа была, конечно, немножко унижена, но, судя по ее посланию, поняла, с кем имеет дело, и простила бесхитростную душу. Ему остается сделать то же.

— Поднимись с колен, Джон Копленд, — сказал король. — С этой минуты мы станем называть тебя сэр Джон Копленд. И возвращайся в Англию, где отныне к твоим землям прибавятся новые, цена которых будет равна пятистам фунтам.

— Милорд… — пробормотал огорошенный Джон.

Король поднял руку, останавливая поток благодарностей.

— Но, — сказал он с улыбкой, — необходимо ведь задобрить королеву, не так ли? Наверное, она была немного удивлена, когда ты отказался отдать ей пленника. Удиви ее еще раз и привези к ней короля Шотландии. Под хорошей охраной, разумеется.

— О благородный господин мой, я сделаю все, что вы повелите, и, если нужно, умру за вас!

— Кто знает, — отвечал король, — возможно, придет день, когда я попрошу именно об этом… А теперь отправляйся обратно, сэр Джон Копленд. Я хотел поглядеть на одного из моих самых преданных слуг и увидел его. А он увидел своего короля. Прощай…

Сэр Джон Копленд, чувствуя себя счастливейшим человеком на свете, вернулся домой и тут же доставил короля Давида в распоряжение королевы, сопроводив действо многократными извинениями и заверениями в преданности, которые были милостиво приняты.

Изнывая от унижения и глубоких ран, король Давид пребывал в небольшой комнате у Копленда. Для него было даже лучше, что он серьезно ранен, — телесные страдания отвлекали от страданий душевных. Жена Копленда ухаживала за ним, делала перевязки, и он был слишком слаб, чтобы протестовать.

К тому времени, когда Джон Копленд вернулся из Франции, обретя новый титул и земельные угодья, раны короля Давида начали уже затягиваться, а потому было решено немедленно везти его в Лондон. Поскольку он достаточно окреп и неплохо стоял на ногах, были приняты все меры предосторожности, чтобы король не мог удрать. Этого новоявленный сэр Копленд не перенес бы.

Сразу после въезда в Лондон Давиду пришлось перенести невыносимое публичное унижение: его, сына Роберта Брюса, провезли на черном коне по улицам огромного города, и все жители показывали на него пальцами и выкрикивали оскорбления.

Слава Богу, говорили многие, теперь-то уж воцарится истинный мир на границе с Шотландией, и никто больше не станет разорять и грабить наши города и деревни. После такого поражения эти неуправляемые горцы должны наконец-то успокоиться. Что им еще надо?..

Жалко, этого торжества не видят наши король и королева: он воюет во Франции, а она отбыла к нему по его велению.

И еще одному публичному унижению подвергли несчастного Давида. Он предстал перед членами королевского совета, который собрался в тронном зале того дворца, где рассчитывал расположиться сам Давид, но на троне сидел не он, а малолетний сын английского короля Лайонел, герцог Кларенс, и он, этот ребенок, наученный взрослыми, изрек, что приговаривает Давида к заключению в замке Тауэр.

После блестящей победы в битве при Креси слава короля Эдуарда разнеслась далеко за пределы Франции, многие его враги почувствовали себя неспокойно, в том числе и те жители Фландрии, что так безжалостно расправились с Якобом ван Артевельдом. Еще больше испугались они, когда король прислал в город Гент доверенных лиц с приказанием выяснить, как все произошло и кого следует считать виновными. В ответ жители Гента обвинили убиенного в стремлении сместить графа, их законного правителя, и признались в совершении самосуда, но заявили, что так решил народ, а потому это можно считать законным.

Чтобы задобрить английского короля, они сделали предложение, которое не могло его не заинтересовать. Мы знаем, заявили они, что король Эдуард желает сделать сына герцогом Фландрии. Однако силой вряд ли можно добиться такого, и приведет это лишь к страшному кровопролитию. Но что, если все решить полюбовно — с помощью брака молодого фламандского графа Луи, только что занявшего место отца, убитого англичанами в битве при Креси? Что, если отдать ему в жены английскую принцессу, старшую дочь короля.

Эдуард ухватился за эту мысль, она показалась ему великолепной, и он перестал вдаваться в подробности убийства ван Артевельда и думать об отмщении за него. Хотя расставание с Изабеллой было для него горестным событием, он понимал важность и выгодность такого брака. Не говоря уже о том, что с дочерью он сможет видеться при теперешних обстоятельствах значительно чаще, чем если она будет по-прежнему пребывать в Англии, куда он в скором времени вряд ли вернется.

Кроме того, французский король почувствует еще один ощутимый укол — ведь он спит и видит, чтобы молодой граф Луи женился на принцессе Маргарет Брабантской, ибо подобный союз принесет Франции ощутимые выгоды.

Итак, Эдуард согласился на предложение фламандцев, а те заверили его, что сумеют уговорить графа, — ведь тот не может не понимать, насколько выгодна для Фландрии торговля с Англией, которая поставляет им превосходную шерсть, без нее же их страна сразу обеднеет.

Эдуард, не теряя времени, уведомил Филиппу об открывающихся возможностях и распорядился, чтобы она начала готовить дочь к этому браку и прибыла вместе с ней на континент. О себе он сообщал, что остается вблизи города Кале до тех пор, пока тот не падет к его ногам.

«Предлагаю вам, миледи, — писал он, — как можно скорее покинуть берега Англии, ибо время для того вполне пригодное. От шотландцев худа ожидать не приходится: их король благодаря вашей расторопности у нас в руках. Что касается брака нашей любимой дочери, его необходимо совершить немедля, пока королю Филиппу не удалось склонить графа Луи к женитьбе на Маргарет из Брабанта…»

Бедняжка Джоанна поначалу испугалась, что мать пришла за ней и ее снова ждет та же участь — помолвка с неизвестным и чуждым человеком. Она до сих пор не могла забыть страшных дней, проведенных в Германии и Австрии, и боялась повторения. Тем более что ей стало известно, что недавно начались переговоры с королем Кастилии о том, чтобы выдать ее замуж за его сына. Ох, неужели снова предстоит отъезд?.. Но, кажется, опасность миновала: мать обратилась к Изабелле и сообщила, что ей надо готовиться к путешествию.

Изабелла отнеслась к этому с присущим ее самоуверенной натуре спокойствием. Разве достойно для такого прелестного создания, как она, устраивать некрасивые сцены со слезами? Ведь куда бы она ни попала, все будут только восхищаться ею, и, значит, везде она сможет чувствовать себя на высоте положения. Да и отец, который так ее обожает, никогда не даст дочь в обиду, она свято верит в это.

— Отец хочет, чтобы мы немедленно приехали к нему, — сказала Филиппа. — Нет, тебя это не касается, милая Джоанна, ты останешься пока здесь, с остальными детьми. А вот Изабелле предстоит помолвка с графом Фламандским.

— Он всего-навсего граф! — с отвращением вскричала та.

— Дорогое дитя, этот брак очень важен для Англии. Твой отец возлагает на него большие надежды. Фландрия — весьма влиятельная страна на континенте. Кроме того, ты будешь совсем недалеко от отца, который намерен еще долго не уходить из Франции, и он сможет тебя часто видеть.

Последнее почти примирило Изабеллу с тем, что ее супругом будет всего лишь граф.

— Я знала, отец никогда не отпустит меня далеко от себя, — сказала она.

— А сейчас дело за портнихами, — заключила Филиппа, стараясь казаться веселой.

Изабелле к этому времени уже исполнилось четырнадцать, вполне подходящий возраст для замужества. Она была о себе высокого мнения и с наслаждением предвкушала встречу с будущим мужем, когда тот, увидев ее, онемеет от восторга. Эта мечта облегчала ей расставание с семьей и вступление в новую, непривычную жизнь.

Король Эдуард встретил супругу с дочерью на самом берегу, и они были с почетом препровождены в его военный лагерь, где уже стояли удобные жилища. Лагерь раскинулся под самыми стенами осажденного Кале, жители его давно голодали и думали лишь об одном — придет ли к ним помощь и когда? У англичан же шел пир горой в честь прибывших, все ели до отвала, вино текло рекой.

А Изабелла рисовала в воображении радужную картину — она одаряет ласковым снисходительным взглядом жениха, и он тает от счастья, от сознания, что связал судьбу с такой красавицей, к тому же дочерью английского короля.