Какое удовольствие — писать послание, зная, что оно секретное! Это было похоже на занимательную игру. Ах, если бы мать могла предположить, в какие игры придется играть ее дочери, она бы, возможно, никогда не отправила ее сюда!..

Письмо благополучно, хотя и не очень скоро, дошло по назначению, и от английского короля был получен ответ на имя Людовика Баварского с просьбой передать его дочь Джоанну на попечение герцога Отто Австрийского.

Маргарет только пренебрежительно пожала плечами.

— Конечно, пускай уезжает к австрийскому двору, — сказала она. — Ее место там…


У будущих родственников Джоанне стало получше, но все равно мучила тоска по дому, почти каждую ночь снилась мать. Джоанна скучала по брату, а частые пререкания с сестрой казались ей сейчас райским наслаждением. Ей хотелось, чтобы отец, как он это делал раньше, брал ее на руки, слегка подбрасывал в воздух, и чтобы она потом, когда он снова ловил ее, обнимала его за шею и прижималась к его щеке.

Неужели она уже никогда больше не увидит никого из них? Какая счастливая Изабелла — осталась дома, хотя она и старше!..

Герцог Отто был, судя по всему, незлым человеком. Только каким-то очень-очень старым. Правда, говорили, что лет ему не так много, просто его съедает тяжелая болезнь.

Жениха Фредерика она видела теперь почти каждый день, и удовольствия ей это не доставляло. Во-первых, он был ужасно некрасивый, не сравнить с ее братом Эдуардом! А во-вторых, весьма заносчивый мальчишка, который сразу заявил ей, пускай она зарубит себе на носу — мужья всегда главные в семье, а жены должны им во всем подчиняться.

— Не таким малышам, как ты! — парировала Джоанна, чем очень разозлила его, и он сказал, что растет очень быстро — все говорят, и он покажет ей, кто тут главный, когда вырастет до семи футов [12].

Она-то видела к своему утешению и радости: он совсем не растет и, значит, еще очень не скоро станет ее мужем. Но зато ей приходилось подолгу находиться вместе с ним в учебной комнате да еще все время говорить на его противном языке.

При дворе она часто видела Альбрехта — брата герцога. Он сразу не понравился ей — был совсем не такой добрый, как отец Фредерика, и все время рассматривал ее с каким-то неприязненным удивлением: мол, откуда она такая и зачем здесь? А ведь герцог Отто говорил ей, что она очень красивая и милая девочка. Этого Альбрехта, как она заметила, все очень боялись, и она тоже, особенно когда он заходил в учебную комнату и сидел там с неприятной высокомерной улыбкой, которая делалась совсем уж мерзкой, если урок отвечала Джоанна.

Вначале она радовалась, что уехала от холодной, невнимательной тети Маргарет, но временами начинала думать, что лучше уж было оставаться у тети, которая иногда неуловимо напоминала ей любимую мать, чем находиться здесь с совсем чужими, да еще с такими, как Фредерик и его дядя Альбрехт.

И голос у него был ужасный — громкий и гулкий, как колокол, а его вид говорил, что он всегда и во всем прав. Однажды она услышала, как он сказал брату: «Это было ошибкой», и почему-то подумала, что речь шла о ней, о ее помолвке с Фредериком. И еще Альбрехт тогда добавил: «У англичан нет никаких шансов против французов…» Герцог Отто что-то пробормотал в ответ, и ей показалось, он защищает дружбу с ее отцом.

Через несколько дней после этого разговора герцог почувствовал себя плохо и слег. Все во дворце старались ходить на цыпочках и говорить шепотом.

Вскоре Джоанна стала невольной свидетельницей тихой беседы двух придворных.

— Герцог Отто умирает, — сказал один. — Говорят, ему осталось совсем недолго.

— Значит, герцогом станет Фредерик.

— Конечно, но мы-то знаем, кто будет править, — герцог Альбрехт, кто же еще?

— Я слышал, он заодно с королем Франции. Уж тогда жди перемен…

«Король Франции! — подумала Джоанна, которая к этому времени уже начала кое-что понимать. — Ведь он — враг ее отца, это из-за него отец начал дружить с Австрией, а ей пришлось приехать сюда и сидеть с гадким Фредериком за одним столом во время обеда и в учебной комнате!..»

И наступил печальный день, когда герцог Отто Австрийский скончался. Начался траур. Многие любили герцога и искренне сожалели о его смерти. Испытывала жалость и Джоанна. Жалость и страх за дальнейшую свою судьбу.

Шли дни, и она почувствовала, что-то вокруг нее меняется — и отношение к ней.

Фредерик как-то заявил ей в обычной заносчивой манере, что пусть не воображает: ее отец не имеет никаких прав на французский престол и никогда его не получит. Она поняла, что не сам он додумался до этого, а слышал от кого-то, скорее всего от своего дяди Альбрехта.

— Нет, получит! — крикнула она, не потому, что хорошо сознавала, о чем говорит, а чтобы поставить на место вредного мальчишку.

— Его выгонят из Франции! Твоего отца! — заорал Фредерик, чтобы не остаться в долгу.

— Кто тебе сказал?

— Мой дядя.

Значит, герцог Альбрехт, она теперь окончательно уверилась, не любит не только ее, но и отца. Но за что?.. Что тот ему сделал?..

Прошло несколько дней, и к ней явился лорд Монтгомери. По выражению его лица она сразу поняла, что тот хочет сообщить ей что-то очень важное, и сердце ее тревожно забилось.

— Я уведомил короля, вашего отца, о смерти герцога Отто и о взглядах и воззрениях нового правителя, а вернее, регента Альбрехта, он, как стало совершенно ясно, на стороне Франции и не скрывает этого. Только что я получил от моего короля распоряжение, что нам с вами следует немедленно покинуть Австрию и присоединиться ко двору королевы во Фландрии, в Генте, где она сейчас пребывает.

Джоанна онемела от счастья.

Наконец-то! Ура! Она едет к любимой матери и, значит, вскоре увидит всех остальных — отца, и брата, и сестру!.. Ей хотелось помчаться по всем залам и покоям дворца и каждому встречному сообщать о своей радости.

Она готова была сразу же отправиться в обратное путешествие, но лорд Джон охладил ее пыл, сказав, что нужно немного подождать, пока герцог Альбрехт сам не объявит об их отъезде.

В тот же день она увидела его и Фредерика.

— А, вот и наша маленькая невеста! — насмешливо воскликнул герцог. — Какой у вас счастливый вид! Ты не находишь, Фредерик? Интересно, с чего бы это?

Тот ничего не ответил и только хлопал глазами.

«Болван! — подумала Джоанна. — О, как же будет хорошо, когда передо мной больше не станет появляться эта дурацкая физиономия!»

— Так что все-таки заставило вас так рассияться, маленькая леди? — все в том же тоне спросил герцог.

— Мой отец зовет меня домой, вы же знаете, — ответила она.

— И потому вы так расцвели? Неужели вам не понравилось у нас?

Если он так спрашивает, нужно сказать ему правду, решила она. И ответила:

— Да, не понравилось.

— Вот как? А вы не думаете, что ваш ответ не очень вежлив?

— Но зато это правда, — сказала она.

— Что ж, тогда и я скажу вам правду, моя принцесса. — Голос герцога Альбрехта прозвучал угрожающе, и Джоанна замерла в ожидании, а он, как нарочно, замолчал. Потом произнес: — Вы останетесь здесь до тех пор, пока мы не посчитаем возможным разрешить вам уехать. Я верно говорю, Фредерик? — обратился он к племяннику.

Тот растерянно взглянул на него, но подтвердил:

— Конечно. Она никуда не уедет без нашего позволения.

Страх и отчаяние охватили Джоанну. Всю радость сразу смыло с ее лица. Она резко повернулась и выбежала из комнаты.

* * *

Придворные из свиты Джоанны утешали ее, говорили, что герцог Австрийский не посмеет бросить вызов королю Англии, но ей казалось, что лорд Монтгомери не разделял их уверенности.

При австрийском дворе уже не скрывали, что страна в предстоящей войне примет сторону Франции и что никакие дары, а также возможный брак наследника престола не изменят позиции Австрии.

Фредерик, находившийся под влиянием дяди, говорил его словами, когда охотно заявлял Джоанне, что французский король — самый могущественный монарх и король Англии скоро поймет это и пожалеет, что ему пришла в голову безумная мысль отнять то, на что он не имеет никакого права, то есть корону.

Джоанна не спорила с ним, ей было не до того: сердце у нее сжималось от страха и дурных предчувствий.

Видя ее несчастное лицо, лорд Монтгомери каждый раз старался успокоить девочку, говоря, что ее отец не из тех, кто позволяет перечить себе и не считаться с ним.

Это она тоже знала, но что с того? Ведь она по-прежнему взаперти в ненавистном дворце австрийского герцога.

— Неужели они все еще хотят выдать меня за Фредерика? — в отчаянии спрашивала она придворных.

А что они могли сказать?

— Но почему, если они здесь так меня не любят? — рыдала она.

Ребенок, она не могла знать, что из политических соображений принцы и принцессы вступают в брак и ненавидя друг друга.

А еще до нее дошло чье-то предположение, от которого бросило в дрожь, что она — заложница. Но это ведь совсем ужасно: она может умереть, не дождавшись освобождения!

Неделя шла за неделей, напряжение росло, но ничто не менялось. Каждый день приносил новые слухи о распрях между ее отцом и королем Франции, о раздорах, которые могут в любой момент вылиться в военные действия, и она чувствовала, что находится во вражеском стане.

И каждый день она без конца уверяла себя, что отец не оставит ее в беде, и, засыпая, молила Бога, чтобы проснуться и услышать: мы уезжаем!

Такой день наступил. Лорд Монтгомери вошел к ней взволнованный, с письмом в руках.

— Еще одно послание вашего отца герцогу Альбрехту, — сказал он. — В нем требование немедленно разрешить вам и всей вашей свите уехать отсюда. Так решительно король еще не писал.