– Мне кажется, Бонапарт проиграл войну, капитан. Здесь у миссис Бут мы изъясняемся на английском. – Ее свита тут же отозвалась громким смехом.

Гриир ничуть не смутился. Выбрал кий и принялся натирать мелом кончик.

– Мистер Огилви говорил, вы хорошо играете. – Он, широко улыбаясь, огляделся. – Настолько хорошо, что не раз обыгрывали всех присутствовавших джентльменов. Он убедил меня прийти, чтобы отстоять мужскую честь. – Гриир с силой сдул мел с кончика кия, вызывая своим видом всеобщую симпатию.

– Смотрите, смотрите, – раздались возгласы в толпе.

Мерседес почувствовала, что стоит дать слабину – и проклятый парень уведет у нее всех болельщиков. Обычно способность Гриира с легкостью вызывать у людей симпатию восхищала ее. Но только не теперь. Под этой добродушной личиной скрывалась собранность и готовность к бою. Он был словно пороховая бочка с зажженным фитилем. Казалось, готов превратить всю комнату в пылающее пожарище, и ей никуда не деться от этого взрыва. Гриир не стал дожидаться ответа. Он сложил шары на стол и отступил назад.

– Все готово, миссис Мейсон. Можете разбить.

– Ваши шары или ваше сердце, капитан? – раздался голос из толпы. Мерседес улыбнулась пошловатому намеку, но он вселил в нее уверенность. Толпа все еще принадлежала ей. Так будет и дальше. Она должна обыграть Гриира и преподать этим парням урок, который они нескоро забудут. Сюзанна Мейсон уйдет во всем блеске славы и больше не вернется сюда.

Мерседес встретила взгляд Гриира, брошенный с противоположной стороны стола. В ее глазах играла скрытая насмешка, губы осторожно изогнулись в алую «О». Когда она натерла кий мелом и своим фирменным жестом поднесла к ним его кончик, кто-то из джентльменов вздохнул. Мерседес подула, зная, что Гриир поймет ее безмолвное послание: игра началась. Она низко наклонилась над столом и соблазнительно повела плечами. Потом плавно качнула бедрами вверх-вниз, сверкнула озорной улыбкой и отпила шампанское из фужера с таким дерзким видом, что все мужчины в зале пришли в неистовство. Все, кроме одного. Гриир оставался обескураживающе равнодушным. Однако это равнодушие еще не означало победу. Первую и третью партии он проиграл и был на грани того, чтобы проиграть пятую. Мерседес оставалось лишь забить следующий шар. Казалось, это совсем не беспокоило Гриира. Ее безумному кокетству он противопоставил холодный юмор. Зал пришел в восторг от этой парочки, дразнившей друг друга все больше и больше. Взгляды присутствующих были устремлены на них. Деньги переходили из рук в руки. Миссис Бут встала рядом с Мерседес, глядя, как та произвела удар, держа кий за спиной, чем вызвала всеобщие аплодисменты. Хозяйка тоже хлопала, но, когда Мерседес сделала шаг от стола, сунула ей в руку несколько купюр, свернутых в трубочку, и свирепо шепнула:

– Заканчивайте это. Мне все равно, выиграете вы или проиграете, главное, сделайте это быстро. Ваша маленькая дуэль с капитаном не идет на пользу моему бизнесу. Уже целый час ни один клиент не поднимался наверх к девушкам.

Гриир сделал очередной удар, который мог продлить игру. Если бы он промахнулся, Мерседес получила бы открытый доступ к победному удару. Но теперь они играли на равных, и его удар заблокировал ее шар. У Мерседес не оставалось другого выбора, кроме карамболя. Она вспомнила поговорку одного старого игрока: иногда, проигрывая, мы выигрываем. Внутри что-то подсказывало ей, что это тот самый случай, но из-за гордости ей было чертовски тяжело смириться с этим. Мерседес не хотела проигрывать сейчас Грииру, который каким-то образом разнюхал ее маленький гамбит и пришел, чтобы все испортить.

Но она сделала это, ударив по битку слишком сильно, отчего он вслед за первым шаром лег в лузу. В толпе раздался стон. Мерседес тоже застонала, но стон сменился улыбкой, будто все это было пустячным делом, и велела принести всем шампанского. Вокруг снова появились девушки, сновавшие в толпе туда-сюда, вынося подносы и отвлекая внимание джентльменов.

Миссис Бут снова появилась рядом с Мерседес и увлекла их с Грииром в холл. Она страстно желала избавиться от них.

– Почему бы вам обоим не уладить все в приватной обстановке? Сюзанна, можете воспользоваться комнатой Лизетт наверху. – Лизетт по договоренности уехала вчера к одному весьма состоятельному джентльмену.

Мерседес поняла, что это не просьба, а приказ. Однако ей не улыбалось оказаться с ним лицом к лицу за закрытой дверью, особенно теперь, когда он взял верх. Она моментально приняла решение. Она не позволит Грииру перейти в наступление и предъявить претензии. Несомненно, он считал ее поведение в последние дни выходящим за рамки приличий. Леди, играющая в бильярд в борделе? Для человека высокого происхождения это нечто совершенно невозможное. Но надо дать понять, что она зла на него не меньше, чем он на нее. Он поставил под удар весь ее план. Не успела дверь закрыться за ними, как Мерседес повернулась к нему лицом, уперла руки в бока и выпалила:

– Какого черта вы здесь делаете?

– Разве не я должен задавать вопросы? – Гриир скрестил руки. Ее словесная атака застала его врасплох. Он полагал, что начнет этот разговор первым. И последним. Но ему следовало знать, Мерседес не станет играть по правилам. – Давайте внесем ясность, Мерседес. Это вынаходитесь в щекотливой ситуации, а не я.

– Я? Это не я сую свой нос в чужие дела. Сегодня вы чуть было все не испортили! – Она в отчаянии махнула рукой и чуть не свалила с изящного столика вазу.

Гриир протянул руку и поддержал закачавшийся сосуд, пользуясь моментом, чтобы взять в руки свои охваченные смятением чувства. Ему следовало бы злиться на нееза то, что она взялась отчитывать его посреди будуара французской проститутки, но вместо этого хотелось поцеловать ее или, на худой конец, отшлепать. Гриир никак не мог решить, что выбрать. Каждый из вариантов имел свою привлекательность.

– Я? Не я, сменив внешность, играю в бильярд в борделе. – Он загибал пальцы, перечисляя ее грехи. – Не я использую вымышленное имя, обчищая карманы мужей своих подруг. – Локхарт пришел бы в ярость, если бы узнал, что она крадет деньги, которые, как он считал, по праву могли оказаться у него, или если бы мужчины, испугавшись того, что проиграли даме, отказались от участия в брайтонском турнире.

– Так им и надо. Начнем с того, что им нечего здесь делать. Они должны быть дома со своими женами. Будь они там, ничего бы не случилось. – Мерседес сделала руками движение вверх, от которого ее грудь глубже ушла под корсаж платья, и начала снимать парик.

«Точно, надо ее отшлепать», – подумал Гриир и засмеялся.

– Только вы можете повернуть собственный проступок так, чтобы превратить его в акт морального осуждения мужчин. Можно подумать, вы не просто обдирали их, а вершили правосудие в делах супружества.

Мерседес отбросила волосы назад жестом, который снова вывел на первый план желание поцеловать ее, но ее губы плотно сжались, а глаза превратились в щелки.

– Мой проступок? Я заработала деньги единственным возможным для меня способом.

– Кокетничая с ними? Я видел, что вы делали с бедным мальчиком. После того как вы положили ему руку на грудь, он вообще перестал ориентироваться. Вы прекрасно понимали, что обыграете его, пока он в таком плачевном состоянии, – обвинял Гриир, понимая, что лицемерит, поскольку сам не мог устоять перед ней, как любой другой мужчина из плоти и крови. Один лишь вид Мерседес действовал опьяняюще. Она полностью завладевала вниманием каждого мужчины, являя во плоти его собственные фантазии. В зале не оставалось ни одного человека, который, придя домой, не грезил бы о ней всю ночь.

У Гриира заныло в паху, когда он вспомнил, как она наклонялась над столом, озорной блеск ее глаз, дававший понять, что она точно знает, о чем он думает, когда кий скользил у нее между пальцами, эротично намекая на другие твердые предметы, скользящие в другие, более жаркие и влажные пределы. Мерседес с лукавой полуулыбкой на губах обошла вокруг него, небрежно проводя рукой по фигуркам овчарок и стаффордширов, расставленных по всей комнате. Очевидно, что Лизетт собиралась в спешке. Гриир подумал, что предложение, вероятно, было очень привлекательным. Мерседес провела пальцем по спинке пойнтера, заставив его вздрогнуть. Этот пальчик мог бы касаться его, ласкать, дразнить, нежно впиваться наманикюренным ноготком во что-нибудь более стоящее, чем фарфоровая собака. В конце концов, ему показалось, он справился с собой. Последовавшие за этим слова Мерседес показали, что успех не так очевиден.

– Вы ревновали? – Она все продумала и отлично знала, что делает, поглаживая собачек, так же, как в течение всего вечера знала, какой эффект производит ее поведение. Ее действительно следовало отшлепать. Преподать урок, в котором она отчаянно нуждалась. Мерседес пыталась спровоцировать его.

– Ревновал? К немолодым мужчинам и безбородым юнцам? Вряд ли. – На миг Гриира привлекла мысль о том, что он должен сопротивляться. Но потом он передумал.

Мерседес ждала сопротивления, собиралась при ступить к осаде, соблазнять его. Но сегодня этот номер не пройдет. Если кому-то из них суждено овладеть другим, то это будет он. Гриир двинулся следом за ней, обходя комнату по кругу. Хотелось, чтобы она ощутила его приближение, почувствовала, что он вот-вот схватит ее. Он взял ее за руку выше локтя и, повернув так, что она оказалась к нему лицом, потянул к себе:

– Попробуйте поиграть с настоящим мужчиной, Мерседес.

Ее дыхание замерло, зрачки расширились от волнения.

– Полагаю, вы имеете в виду себя?

– Да, черт возьми, себя, – низким басом произнес он, прижимая ее спиной к стене.


У Мерседес перехватило дыхание. Она едва успела обхватить его за шею, как оказалась прижатой к стене. Губы Гриира впились в ее рот, бедра прильнули к ее бедрам в дерзком порыве, даже не пытаясь скрыть признаки неистового желания. Дыхание Мерседес стало сбивчивым, по всему телу прокатилась дрожь возбуждения. Не только Гриир сгорал от страсти. Сегодня он сам играл с огнем. Ее руки быстро справились с его жилеткой и принялись за рубашку, вытаскивая ее из брюк резкими рывками, отличавшимися скорее скоростью, чем эффективностью. Мерседес хотела почувствовать его наготу, и как можно скорей. Гриир, видимо, думал о том же. Пока она сосредоточенно возилась с его одеждой, ее платье оказалось на полу, превратившись в жалкую груду тряпок. Она обвила ногой его бедро, нижняя юбка, задравшись, обнажила ногу. Рука Гриира немедленно ответила на это приглашение и, скользнув по всей длине вверх, остановилась там, тесно прижимая низ ее живота. Теперь его мужское естество оказалось совсем рядом с ней. Она чувствовала все его интимные выпуклости вблизи своего лона. Ухватила губами мочку его уха без излишней нежности, чтобы он мог почувствовать все ее нетерпение.