Тесса Дэр - Леди полуночи

Благородная леди!

– Пожалуйста, не делай из этого трагедию, – попросила Кейт. – Для нас это ничего не меняет.

Разочарование облаком застлало ему глаза. Она законная дочь маркиза, леди! Как это – ничего не меняет?

Проклятье! Получалось так, словно каждый раз, когда Торн осмеливался дотронуться до Кейт, кто-то всесильный отодвигал ее чуть-чуть подальше, чтобы он опять не смог до нее дотянуться. Если удастся преодолеть это препятствие, каким будет следующее? Обнаружится, что она принцесса? Или, может, сирена?

– Мы все равно поженимся и отправимся в Америку, – твердо сказала Кейт. – Все, что мне нужно, это быть с тобой. Быть твоей женой.

Законная дочь маркиза станет женой охотника и будет жить в убогой, наспех сколоченной хижине? В Индиане?

Леди Кэтрин, Повелительница Прерий? Именно!

– Ты же не сердишься на меня?

– Сердиться на тебя? С какой стати? – Услышав свой голос, Торн понял, что говорит… со злостью, и заставил себя сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть.

Кейт права: это не имеет никакого значения, в особенности после всего, что произошло. Они должны пожениться, будь она хоть служанкой, хоть королевой фей. И не стоит тратить время на переживания по поводу собственной ничтожности и перечисление причин, почему он ее не достоин.

Кем бы Кейт ни была, ей нужен мужчина, и он должен им стать для нее.

Пальцами, как щеткой, Торн пригладил волосы, пытаясь привыкнуть к этой мысли, и наконец сказал:

– Разумеется, ты благородная леди. И всегда была такой. Для меня.

– Они пока никому ничего не сказали, – продолжила Кейт. – Знает только семья и поверенные. На следующей неделе Эван устраивает бал в Саммерфилде. Для всех это будет дань признательности Спиндл-Коув, но втайне они задумали представить меня как свою кузину обществу. А потом мы должны были уехать в Лондон. – Она взяла его за руку. – Но я объясню им, что мы помирились и собираемся сочетаться браком как можно скорее.

Он поднял руку, призывая ее помолчать.

– Дождь почти перестал. Еще не очень поздно. Мы оденемся, я отведу тебя в пансион и там все объясню Дру.

Кейт побледнела.

– О нет! Мы не можем пойти к нему вот так. Не сейчас. Он жутко вспыльчивый, к тому же дуэлянт. Никто не знает, как он отреагирует, если узнает…

– Каким бы ни был, – перебил ее Торн, – он уже должен начать разыскивать тебя. Они могут начать барабанить в эту дверь в любую минуту.

– Тогда я должна идти. – Она выбралась из постели, стыдливо завернувшись в простыню.

Торн тоже поднялся, совершенно не стесняясь наготы.

– Кэти, я не могу отпустить тебя одну.

– Ты должен. Иначе все поймут, что между нами произошло, и тогда Эван… – Кейт натянула нижнюю сорочку через голову. – Сэмюэл, тогда, весьма вероятно, он попытается убить тебя.

«Убить? – Торн невольно хмыкнул. – Пусть попытается».

– Позволь мне самой сообщить им эту новость, исподволь, – попросила Кейт, безуспешно стараясь застегнуть пуговицы. – Пожалуйста!

Он тихо выругал себя за то, что заставил ее так нервничать. Разумеется, ей нужно сначала подготовить их к такому повороту событий, потому что никакой семье аристократов – какими бы эксцентричными и свободными от условностей они ни были – не понравится, что их законная кузина намерена выйти замуж за такого, как он, без роду и племени.

Даже ему самому не нравилась эта идея. В нем словно боролись два человека: один желал, чтобы у нее все сложилось как полагается, а другой примитивно хотел ее.

Он натянул форменные брюки, пока Кейт сражалась с чулками, пытаясь прихватить их простыми подвязками.

– Я думаю, что у меня появятся небольшие деньги. И тогда мы сможем купить какой-нибудь хорошенький кусочек Америки.

Улыбнувшись, она проскользнула к каминному экрану за своим платьем. Торн забрал его и скомандовал:

– Повернись. Руки вверх!

Он помог ей одеться, не торопясь застегнул все пуговицы и затянул шнуровку. Правая рука еще не до конца подчинялась, поэтому получилось не особенно быстро.

Закончив, Торн положил руки ей на талию и задумчиво проговорил:

– Кэти, как ты можешь хотеть так жить? Как ты можешь хотеть такого, как я?

Она развернулась к нему лицом.

– А как я могла бы хотеть кого-то другого?

Это она сейчас так говорит. Торн же беспокоился о том времени, когда ей придется столкнуться с суровой действительностью. Уединенная жизнь на американском Дальнем Западе с медленно текущим временем заставит ее задуматься о том, чего лишилась: уютного богатого дома и всяческих благ, любимой работы, подруг, семьи наконец.

– Ты будешь скучать.

Кейт кивнула.

– Конечно, буду. И буду счастлива с тобой. Эти два условия вполне можно совместить.

Не желая ей противоречить, он просто нагнулся и губами прижался к ее губам.

Мимолетная нежность переросла в жаркий, страстный поцелуй. Торн прижался к ней бедрами и вторгся к ней в рот языком. Кейт с готовностью открылась ему – без сопротивления, без всякого намека на стыдливость. Он целовал ее самозабвенно, в каком-то исступлении, словно отчаянно пытался найти хоть немного успокоения своему страдающему от осознания вины сердцу.

«Убеди меня! Заставь поверить, что я смогу сделать тебя счастливой…»

Когда они отпрянули друг от друга, ее щеки горели, глаза блестели.

– Сэмюэл, язык не поворачивается сказать, что любить тебя легко, но еще труднее тебя понять. – Кейт дотронулась до морщинки, что залегла у него между бровями. – Мне хочется ее разгладить. Перестань так переживать.

– Мужчины не переживают.

Мужчины действуют! Если возникает проблема, настоящий мужчина находит возможность ее решить, если даже придется рискнуть или предпринять жизненно важный шаг.

– Я отпущу тебя к Грамерси сегодня, – сказал Торн, – но с одним условием: пока ничего им не говори.

– Но я должна…

Он остановил ее, приложив палец к губам и погладив по щеке.

– Ни слова. Пока. Я хочу сделать тебе предложение по всей форме, но сначала должен сам поговорить с Дру, как мужчина с мужчиной. Ты не можешь отказать мне в этом, Кэти.

С трудом проглотив комок в горле, она кивнула.

– Хорошо. Это будет завтра?

Торн покачал головой.

– Мне нужно в Лондон: требуется кое-что подготовить.

– Это надолго?

– Несколько дней, не больше.

Ее глаза влажно заблестели.

– Обещай, что вернешься.

– Даю слово.

У нее было его слово, его сердце, его душа, его жизнь. Навсегда!

А у него было несколько дней. Всего несколько дней для того, чтобы изменить свою жизнь и сделать дикую, безрассудную ставку на будущее.

В беспокойстве Кейт стояла перед зеркалом в «Рубине королевы».

Сэмюэлу легко было заявить, что мужчины не переживают. Зато ей он дал столько поводов для переживаний, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Почти неделя прошла с той ночи в замке, а она не получила от него ни единой весточки. У нее не было причин сомневаться в его намерениях, однако чем дольше она утаивала от Грамерси свою новость, тем большей лгуньей себя чувствовала.

Всю неделю Грамерси строили планы насчет Амбервейла и Лондона – какие вечера устроят, куда повезут ее, кому представят. Кейт пыталась ограничиться уклончивыми кивками и вежливыми улыбками, хотя понимала, что создает у них ложное впечатление, будто собирается прожить вместе с ними до конца своих дней.

И вот наконец наступил канун. Через пару часов всему Спиндл-Коув ее представят как леди Кэтрин Грамерси. Откровенно говоря, это еще не высшее общество, но новость очень скоро долетит до Лондона. Но не станет ли публичным унижением для Грамерси ее отъезд в Америку со своим суженым всего несколько недель спустя?

А что, если слухи о ее связях с «Оранжереей» станут достоянием публики? Вдруг лондонским сплетникам станет известно, что маркиза Дру когда-то подвизалась в кафешантане в Саутуарке? Если разгорится скандал, это станет катастрофой для всей семьи, не говоря уж о надеждах Ларк на новый сезон.

Кейт понимала, что может уберечь семью от боли, которую причинит им их с Торном тайный отъезд. Наследство ее не волновало, поэтому следовало обо всем поставить их в известность заранее, до публичного признания ее членом семьи.

Ждать Сэмюэла больше она не могла. Нужно поговорить с Эваном сегодня же.

Кейт повернулась из стороны в сторону и покрутилась перед небольшим зеркалом, рассматривая свое отражение. Цвет платья предложила Ларк: глубокий голубой, – с отделкой из темно-синих кружев. Это было чрезвычайно смело для незамужней женщины, но им хотелось, чтобы Кейт выделялась из толпы. А кроме того, ей самой нравился голубой цвет.

– О, Кейт! Ты прелестна!

В комнату вплыла тетушка Мармозет, одетая в длинное платье фиолетового цвета с перчатками в тон. Тонкие как паутинка волосы, собранные вверх, венчал плюмаж из страусовых перьев.

Кейт тем временем безуспешно пыталась прикрыть локоном родимое пятно на виске.

– Ничего не могу с ним поделать.

– Дай я попробую. – Тетушка Мармозет взяла с туалетного столика шпильку и, нагнув Кейт голову, закрепила локон. – Вот так.

Кейт выпрямилась и снова взглянула в зеркало. Идеально. Ничего не видно.

– Зря ты его прячешь, дорогая. Оно делает тебя одной из нас.

– Извините. Это по привычке. Ничего не могу с собой поделать: очень нервничаю сегодня.

Тетушка встала перед зеркалом сбоку от нее и обняла за талию, слегка задев плечо перьями.

– Ларк очень нравится, когда я стою рядом: говорит, что выглядит при этом выше ростом.

– Не знаю, как насчет роста, но я чувствую себя сильнее рядом с вами. – В зеркале Кейт увидела свою неуверенную улыбку.

– Ах! – отозвалась тетя Мармозет. – Я понимала, для полноты твоему облику чего-то не хватало, но не могла сообразить, чего именно. Не хватало вот такой улыбки.