— Одно су. Вино самое что ни на есть наилучшее! — похвалился кабатчик.
Мери поторопилась расплатиться, а Корнель тем временем разлил вино по кружкам.
Едва хозяин заведения удалился, она продолжила:
— Получается, клад находится в Мексике, неподалеку от Веракруса, а второй ключ, скорее всего, остался у дяди кузнеца.
— А твой?
— Они-то думают, что он утонул в проливе вместе со мной. Пусть думают — нам же лучше, у нас будет преимущество!
Мери внезапно почувствовала, что горло ее горит, и, по примеру Корнеля, опрокинула в себя полную кружку, еле сдерживая гримасу отвращения. Увы, при дворе она успела избаловать свой вкус в отношении некоторых вредных привычек и теперь, в отличие от матроса, сразу заметила, что вино — явная подделка и состоит, скорее всего, большей частью из рыбьего клея, голубиного помета да ежевичного сока или чего они там намешивают в таких местах… Ее затошнило, она отставила кружку, мысли ее уже витали далеко от всех этих мелких мошенничеств…
Корнель же забавлялся: он почувствовал странное облегчение от всего, что рассказала Мери. И тем не менее строго спросил:
— А как же твои планы насчет английских лордов?
— Да ну их к дьяволу! С этими сокровищами мы с тобой обретем свободу!
До чего приятно слышать такие речи! Но все равно этого недостаточно. Ему нужно было, чтобы Мери еще и подтвердила то, на что он больше всего надеялся.
— А Форбен?
Хотя они вместе условились никогда о нем не вспоминать, Корнелю необходима была уверенность: Мери ни о чем не станет жалеть. Она уловила в его взгляде нежность и тревогу.
— Успокойся, дружок. Ну любила я его, но ты сумел сделать так, чтобы я обо всем забыла. Да и не изменит Форбен своему долгу ни ради богатства, ни ради меня. Хотя вот это жаль, мы могли бы объединиться с ним, и все стало бы куда проще, ведь, насколько я помню из уроков географии, Мексика очень далеко отсюда. Нам нужен будет корабль, чтобы добраться туда и чтобы вернуться назад с нашей добычей.
— Это дело можно уладить, — сказал Корнель. — Я знаю в Дюнкерке таверну, где собираются лихие и не слишком щепетильные корсары. Надеюсь, Клемент Корк, один из моих друзей детства, захочет отправиться в путь за приключениями. Даже не надеюсь — готов об заклад побиться!
— Вот и расчудесно! — воскликнула Мери, и мысли в ее голове закрутились с сумасшедшей скоростью.
— У тебя уже сложился план действий? — спросил Корнель, наблюдая за тем, как выражение лица девушки меняется от задумчивого к довольному.
— Хм… Тобиас Рид говорил еще о карте, которой владеет и на которой обозначено место, где спрятаны сокровища. Без нее нам ничего не найти. И первое, что мне пришло в голову: надо, опережая их, помчаться к дядьке кузнеца, украсть у него второй кулон-«глаз»… ну и так далее. А вот теперь я думаю, что лучше бы и мне и тебе побыть в тени. Потому как, если кого-то из нас сцапают, нам будет трудно оправдаться, верно?
— И что ты предлагаешь? — спросил Корнель, в груди которого ощущение счастья росло и росло по мере того, как оживали на глазах самые главные таланты Мери и как все более тесным становилось его с ней союзничество.
— А вот что. Предоставим Ридам сделать всю грязную работу. Они лучше нас сумеют добыть второй нефритовый «глаз». А поскольку нам нужна еще и карта, которой Тобиас хвалился, значит, надо будет все сразу и забрать у него в Сен-Жермене. То есть мне надо будет забрать, — уточнила Мери. — Я в состоянии самостоятельно уладить свои дела. И — уж поверь — только и ждала, случая с этим гадом поквитаться. Ты тем временем разведаешь обстановку в Дюнкерке и сторгуешься с этим капитаном Корком. Ну а я, закончив тут все, приеду к тебе.
Корнель кивнул в знак согласия.
— Ну, Мери Рид, — проговорил он, — наконец-то я вижу тебя такой, какой люблю!
— Ты меня любишь?
Вот тут Корнель сильно пожалел, что в этом кабачке нельзя схватить ее в объятия… Он только еще ниже наклонился над столом, прошептал:
— Гораздо сильнее, чем ты себе можешь вообразить! — и, улыбнувшись, выпрямился.
Прямо настоящий обольститель!
Мери долго всматривалась в его лицо… А она? Она тоже так его любит? Нет, этого она не могла бы утверждать. Она бесконечно дорожит им, но разве это любовь? Сесили рассказывала о громадной волне, которая поднимается изнутри и всю тебя затапливает, а когда отступает — остается пустыня… Нет, совсем не похоже на то, что Мери чувствует, совсем… Правда, ей кажется, что с Корнелем они куда ближе и что она к нему привязана куда сильнее, чем к Форбену или к Эмме. Ей ужасно нравится его пылкость, ей нравится, какой он неистовый и одновременно нежный, искренний, понимающий…
— Ладно, пошли, — сказала она, поднимаясь из-за стола: пора было прекращать мечтания, и потом уж слишком она сейчас разохотилась до ласки, обещанной взглядом любовника. Не время!
Какая разница, на чем основано ее чувство к Корнелю, что бы это ни было — этого вполне достаточно, чтобы предвидеть: рядом с ним ее ожидает чудесное будущее!
Когда они вернулись к лошадям, оказалось, что кареты Ридов на стоянке нет.
— Однако эти господа торопятся! — усмехнулся Корнель, вставляя ногу в стремя.
— Пусть себе торопятся! — улыбнулась Мери. — Это и в наших интересах тоже.
Сейчас, возбужденная сделанным ими открытием и признаниями Корнеля в таверне, она уже ни о чем другом не думала. Корнель был уверен, что знает довольно для того, чтобы убедить Корка взять курс на Вест-Индию, и Мери ему верила.
Каждый раз, когда их взгляды встречались, они испытывали одинаковую жажду. За ужином они решили, что Корнель отбудет в Дюнкерк завтра на рассвете, а Мери останется следить за маневрами Ридов. Самой ей придется вступить в игру только после того, как супруги добудут нефритовый «глаз». Упустить момент нельзя, потому она станет дежурить у их дома.
Корнель за подругу не беспокоился, он знал, что Мери умеет действовать, не ставя себя под удар. Всего за несколько месяцев она сумела развить в себе незаурядную уверенность и недюжинный интеллект. А уж о ее сверхъестественной ловкости и проворстве, стоит ей взяться за шпагу, и говорить нечего! План у них отличный. Взаимопонимание полнейшее.
Когда за ними закрылась дверь пожалованного королем Яковом особняка, оба уже задыхались, у обоих повлажнела кожа, и тот, и другая уже не могли сдерживать желания, не могли противостоять столь очевидному зову плоти. Они торопливо разделись — словно воры, меняющие одежки, чтобы, надев другие, скрыться с глаз. Взгляды их прожигали насквозь почище пламени свечей, горевших у изголовья постели с балдахином. Они яростно набросились друг на друга.
— Возьми, возьми меня скорее! — простонала Мери.
— Ах ты, лакомка! — хрипло откликнулся Корнель. — Мадам мечтает об абордаже?
Мери вздыхала и стонала под его умелыми пальцами, исследовавшими каждую из ее самых чутких клеточек. Да, да, да, это правда! Мысль о том, что она тайком проникнет в дом Ридов и обворует их, пробудила в ней задремавшее было вдохновение перед лицом опасности, которую она научилась любить. Она выгнулась дугой. Корнель решительно знает ее лучше всех. Ох, как же он хорошо ее знает!
— Ну, войди же в меня! — взмолилась Мери. — Я тебя люблю!
— Еще недостаточно, — заявил Корнель, но подчинился ее желанию. — Но это придет, Мери. О да! Это обязательно придет, вот увидишь!
Она щедро предлагала себя, пленница игры, которую он с наслаждением навязал ей, и он приспособился к ритму ее взлетов и падений. Он обезумел от счастья, именно такого он хотел, именно об этом он мечтал. Теперь Мери Рид по-настоящему принадлежала ему.
На следующее утро они, как было условлено, расстались, пообещав друг другу скорую и еще более чувственную встречу. Не теряя времени Мери отправилась к особняку Ридов — тот находился за три улицы от ее собственного — и начисто позабыла о дворе короля Якова: ни сам король, ни его двор не представляли для нее больше ни малейшего интереса.
21
Человека в Черном с того времени, как он получил приказ, уже не терзали никакие заботы и сомнения, да он попросту не знал, что такое щепетильность. Эмма и Тобиас тоже не отличались совестливостью, но они погрязли в спорах о выборе способа, каким надежнее и выгоднее действовать. Эмма считала возможным уговорить дядю кузнеца, чтобы тот продал им нефритовый «глаз», Тобиас же был уверен в его отказе. Наконец парочка пришла к согласию и поручила Человеку в Черном проследить за намеченной жертвой и доложить об увиденном. Тогда, дескать, и решим, что делать дальше. И, как только выяснилось, что дело предстоит иметь с дряхлым стариком-вдовцом, который весь трясется и живет совсем один, они без всяких колебаний предали счастливого владельца нефритового «глаза» в умелые руки все того же Человека в Черном.
Итак, наемник приступил к выполнению поставленной перед ним задачи без угрызений совести, которых он, впрочем, сроду не испытывал, просто не ведал, что это такое.
Вот только эта женщина… эта Сесили Рид… она что-то слишком долго его будоражила. Она ему даже как-то приснилась! Приснилась гораздо моложе, веселее, чем та, которую… Да, он видел ее молодой, радостной, она называла его «любимый мой» и вертелась перед ним, вертелась, прямо так и порхала в красном платье, хотя на руках у нее был младенчик… да, грудной ребенок у нее был на руках, это точно… И теперь он все чаще стал вспоминать этот сон… этот сон о ней… об этой Сесили в красном платье… У Человека в Черном мучительно заломило в висках, голову стиснуло, словно раскаленным обручем, хоть кричи… и он постарался скорее прогнать этот образ. Лучше ее забыть. Забыть навсегда. Забыть быстрее, быстрее, чтобы не думать о том, будто она на самом деле могла быть кем-то важным, кем-то значительным в его прошлой жизни, кем-то, кто мог ему вернуть потерянное имя… А в его памяти, которую он так старался убить вместе с порхающей там Сесили в красном платье и с младенчиком на руках… в его убитой памяти безнадежным вопросом было высечено имя «Том»… И от этого он становился еще более бесчеловечным.
Череда морских сражений, любовных схваток, пиратских рейдов и головокружительных приключений.
Очень захватывает.
Потрясающая книга. Спасибо. Прочитала на одном дыхании.