Не прошло и получаса с тех пор, как Риды сели в карету, а Мери и Корнель, пришпоривая лошадей, уже пустились в погоню.


Сен-Жермен и Версаль соединяла широкая пыльная дорога, по обеим сторонам которой стеной стояли дубовые и каштановые рощи. Несмотря на ранний час, экипажи здесь так и кишели. В основном в ту или другую сторону устремлялось дворянство, но затесались сюда и несколько купцов. Корнель и Мери, обгоняя кареты, сверялись с гербами на их дверцах и не задерживались.

— Вон они! — сказал наконец Корнель, показывая пальцем на летевшую стрелой карету.

— Вперед! — воскликнула Мери.

Теперь, зная, что Корнель не ошибся и они едут в правильном направлении, следовало опередить врагов. Они низко надвинули на лоб шляпы и, лихо обогнав карету Тобиаса, поскакали впереди.

Едва спешившись в Версале, Корнель озаботился тем, чтобы достать две лакейские ливреи. Ему удалось взять их внаем у какого-то типа, закончившего службу. Тип колебался недолго. Тип решил, что, ежели его станут спрашивать, куда он их дел, или заподозрят самого в каком-то дурном деле, он скажет, что его обокрали, после чего положил в карман кругленькую сумму и потребовал заверений, что ему вернут его одежду и что больше его никто не побеспокоит.

Мери и Корнель отыскали место на площадке, предназначенной для карет и лошадей, и оставили там своих коней. Посетители не имели права проводить верховых животных за кованую решетку, закрывавшую подступы к дворцу.

До 1661 года это был простой охотничий домик, затем, по приказу Людовика XIV, здание было перестроено, увеличено и с тех пор все называли его не иначе как «Дворец Солнца». Между тем ремонтные работы продолжались, и сейчас здесь тоже можно было увидеть группы мастеровых, суетящихся в разных местах территории. Желавший достичь совершенства король решил сделать это неповторимо роскошное место своей резиденцией и перевел сюда двор, навязав придворным правила этикета, соответствовавшие его высоким притязаниям, а чтобы надежнее придержать у своих ног верных людей, предлагал тем, кто захочет построить поблизости от дворца свой особняк, землю под него. За несколько лет город разросся, и Версаль стал местом, которое знати было ни обойти, ни объехать… Все решалось именно здесь.

Мери пленила величественность ландшафта. Она много слышала о королевской резиденции от тех, кто был здесь удостоен приема, — да они просто не уставали говорить о Версале! Она зажмурилась: так легче было понять внезапно открывшуюся ей строгую красоту и изящество садов, спланированных господином Ле Нотром, — садов, где бассейны, фонтаны и скульптуры соседствовали с цветниками и купами дерев; представить себе сам дворец с тысячами помещений: спален, салонов, галерей, вестибюлей, где все стены, как рассказывали, были вызолочены… А посмотреть на этот поток придворных, который даже за то короткое время, что они тут, уже пересек границу резиденции и вылился за ее решетки, — сразу поймешь: слухи о том, что здесь всякий день прогуливаются несколько тысяч человек, ничуть не преувеличивали их числа.

— Они приехали! — объявил Корнель, чем разом вывел Мери из задумчивости.

20

Эмма с Тобиасом вышли из кареты и, следуя за проводником, направились через главный вход в замок к королевским конюшням, где работал кузнец, ради встречи с которым они приехали в Версаль. Мери и Корнель, притворяясь свободными, как птички, простаками, прибывшими сюда в поисках хоть какого занятия, потихоньку следовали за ними, — караульных им благодаря лакейским ливреям легко удалось миновать. Риды и Человек в Черном тоже беспрепятственно, никем не остановленные прошли туда, куда и намеревались.

Добравшись до цели, расположенной среди прочих служб и конюшен, в которых держали роскошных лошадей, Человек в Черном толкнул дверь кузницы.

Над горящими углями, куда постоянно поддували воздух громадные мехи, колдовал подмастерье, сам «маэстро» сотворял на наковальне подкову. Он брал ее щипцами, разогревал докрасна в пламени, затем легонько тюкал молотком, потом повторял все снова — и мало-помалу подкова приобретала желаемую форму и размер.

Увидев посетителей, кузнец прервал работу, охладил готовую подкову в ведре с ледяной водой и, отложив инструменты, вытер руки о фартук.

— За какой надобностью явились, господа хорошие? — не слишком учтиво поинтересовался он.

Томас Рид, нацепив на лицо любезнейшую улыбку, выступил вперед:

— Скажи-ка, ты действительно потомок корсара Жана Флери?

— Очень может быть, — ответил кузнец, нахмурив брови и с подозрением посмотрев на вошедших.

— Нам бы хотелось поговорить с тобой конфи… то есть наедине, — доверительно сообщил Тобиас Рид, подбородком указывая в сторону подмастерья, который по-прежнему суетился вокруг огня.

Кузнец осмотрел посетителей — выглядели они приличными господами, потому он решил, что можно их выслушать, и сделал знак, чтобы гости следовали за ним в помещение, находившееся в глубине кузницы.

Мери и Корнель, притаившиеся у входа, решили действовать теперь по отдельности, чтобы не упустить ничего из разговора и разгадать намерения Ридов.

Корнель проскользнул в кузницу, убедился, что никто здесь не обращает на него внимания, и тоже двинулся в глубину. Совершенно напрасно. Голосов из-за толстой двери слышно не было, да еще так громко бил молот, что даже если бы слабые звуки и доносились, их все равно не удалось бы расслышать. В любом случае он ничего не узнал бы, а вот заметить его могли в любой миг. Дожидаться этого не стоило, и Корнель выскользнул из помещения так же свободно, как и проник туда.

Мери повезло больше. Она обогнула кузницу, вышла на задний двор, годный разве только для того, чтобы сваливать здесь оставшийся от ковки железный хлам, и пристроилась у открытого окошка — узкого, вряд ли пропускавшего много света и использовавшегося, скорее всего, лишь для проветривания. Да впрочем, в эту тесную расщелину между строениями вообще почти не проникал дневной свет. Мери сразу же узнала голос Тобиаса и, мысленно поздравив себя с удачей, навострила уши и затаила дыхание.

— Значит, вы ищете сокровища, так? — спросил кузнец, едва переступив порог своего закутка.

При свете фонаря взглядам Ридов явилось внутреннее «убранство». Здесь было только самое необходимое: кровать, стол и два табурета. Тобиас мгновенно смекнул, что кузнец не слишком богат, раз живет, можно сказать, прямо на рабочем месте, поэтому рассудил, что лгать бесполезно, лучше сказать правду — здесь это более верный способ получить желаемое.

— Правильно, угадал.

Потомок Жана Флери пожал плечами:

— Да не знаю я ничего про эту историю, вокруг которой столько шуму сейчас во дворце и окрестностях! Ну слышал тоже, дошло до моих ушей, но ничуть это меня не волнует… А как было не услышать, если все вокруг говорят… Из всего вот только описание ключа к этому самому кладу заставило меня вспомнить, что мальчишкой я видел такой же… или похожий… Так это когда было!..

— Но описать нам тот, что видели, вы можете? — сладким голосом спросила Эмма.

Кузнец опять пожал плечами, но ответил четко:

— Обыкновенный каменный шарик с блестящим камушком посредине: то ли алмазом, то ли чем. Понятия не имею, нефритовый ли был этот шарик, как тот, о каком все говорят, но наш был зеленый, и мой дядька страшно им дорожил. А еще он говорил, будто эта штука его успокаивает, и показывал ее мне…

Мери вытаращила глаза и машинально поднесла руку к груди. Нефритовый «глаз»! Этот человек говорил о нефритовом «глазе»! Она стала слушать вдвое внимательнее прежнего.

— А что стало с этим предметом потом? Где он сейчас? — не отставала Эмма.

— Может, еще у дядьки… Он в Париже живет. Но вам бы надо рассказать мне побольше, если хотите получить адрес.

— Хорошо, расскажу! — решил Тобиас вслух, а про себя — что надо будет поручить Человеку в Черном заняться этим занудой после их отъезда.

Пока Рид заканчивал свой рассказ, умышленно не упомянув в нем хрустальный череп, Мери возбуждалась все сильнее. Она затвердила наизусть адрес, который ремесленник назвал ее дядюшке, и, не дожидаясь, когда в каморке начнут прощаться, побежала к Корнелю делиться услышанным. Ведь мало того что сокровище, о котором он говорил, существует на самом деле, так она к тому же поняла теперь причину, по которой Тобиас преследовал ее и по которой, наверное, приказал убить Сесили!..

Корнель маячил за углом кузницы.

— Бежим отсюда быстрее, я потом все тебе объясню! — шепнула она. Щеки ее пылали, глаза сверкали.

Корнель залюбовался подругой: теперь это снова была та Мери Рид, которая пленила его на борту «Жемчужины».

Она потащила Корнеля за собой по лабиринтам узких улочек и решительно втолкнула в первый же попавшийся им на пути кабачок.

— Налейте-ка нам по стаканчику!

Кабатчик в ответ на ее просьбу кивнул. А Мери с Корнелем сели за стол лицом друг к другу в сторонке от других посетителей, которые, как и они сами, ждали, пока принесут заказанное.

— Поближе, поближе, — потребовала Мери, — лучше бы нас никто не услышал!

Корнель повиновался и по ее примеру низко наклонился над грязной деревянной столешницей.

— Помнишь ту нефритовую безделушку, с которой я никогда не расстаюсь?

Жестом он дал понять: да, помню, конечно. Мери заговорила еще тише, хотя была настолько взволнована, что ей трудно было уследить за тоном и тембром голоса:

— Есть и вторая такая же штука, и Рид ищет именно пару. Сокровища, о которых ты мне рассказывал, существуют на самом деле, а эти два «глаза» — ключ к тайнику, где они хранятся.

К их столику приближался хозяин кабачка, и ей пришлось замолчать.

— Сколько? — спросила Мери, когда тот поставил перед ними кувшинчик и две кружки.