— Ладно, — миролюбиво согласилась Мери. — Я вдова судовладельца Мортфонтена и, по крайней мере, до сегодняшнего дня была шпионкой.

Снова явилась Перрина и принялась менять опустевшие тарелки на полные следующей порцией яств. В комнате воцарилась тишина. Но Мери все-таки казалось, что капитан еле сдерживается: лицо его выдавало некоторую досаду. И действительно, стоило им остаться наедине, как он произнес холоднее некуда:

— Я хотел узнать о вас, познакомиться с вами, сударыня, а не с той маской, которую вы присвоили.

Мери не дрогнув выдержала удар.

— Кто же вам сказал, что я не та, за кого себя выдаю, господин Форбен? — поинтересовалась она, поднося к губам кусочек пулярки.

— Единственный факт. Я знаком с Эммой де Мортфонтен.

— Понятно, — не извинившись, а переходя в новую атаку, улыбнулась Мери. — Но ведь, между прочим, не я присвоила некую маску, а вы сами навязали ее мне, разве не так? Кто, позвольте спросить, назвал это имя первым? Кто наотрез отказывался верить правде, которую я говорила с самого начала? Ну так что же, по-вашему, мне оставалось делать, как не соглашаться, если я не хотела, чтобы меня проткнули шпагой? — Она смотрела ему прямо в глаза. — И скажите на милость, если вы все знали, то зачем стали играть со мной в эти игры?

— Только из-за характера послания, что было у вас при себе. Раз вы женщина, решил я, то никак не могли быть личным секретарем Эммы, на чем вы настаивали. Эмма пишет моему министру, господину де Поншартрену, что знает: ее выследили и разоблачили, а потому опасается за свою жизнь. Так что вы вполне могли оказаться ее убийцей, получив задание от короля Вильгельма.

— Что?! Вы думаете, это он нанял меня шпионить?

— И впрямь так думал, — признался Форбен. — Отсюда и эта моя маленькая военная хитрость. Но настоящая шпионка не попалась бы в столь явную ловушку. Вот мне и захотелось понять, кто же скрывается под маской и под лакейской ливреей. Потому что я убежден, мадам, вы обманули Эмму де Мортфонтен, она и не догадывается, кто вы на самом деле. Я и сам бы обманулся, не устрой Корнель этого обыска.

— Я должна воспринять ваши слова как комплимент?

— Если откроете мне наконец истину!

Мери кивком согласилась и, решив, что знакомому Эммы можно доверять, рассказала Форбену все: начиная с отрочества, проведенного в доме леди Рид и нежной любви Сесили к своему «ангелу», до своей последней встречи с Тобиасом и ее последствий. Когда исповедь заканчивалась, они уже приступили к десерту, и Форбен мысленно поздравил себя с тем, что интуиция его и на этот раз не подвела: Мери Рид, кажется, и впрямь совершенно не похожа на других женщин, которых он встречал в жизни. Заинтригованный, он поклялся себе всесторонне проверить догадку.

Пока Перрина неспешно убирала со стола, наслаждаясь щедро рассыпаемыми Мери комплиментами по поводу ее стряпни, Форбен встал, отодвинул стул, чтобы гостье тоже было удобнее встать, не скрывая горящего желанием взгляда, взял ее за руку и потянул к лестнице:

— Пошли!

Дверь спальни едва успела захлопнуться, — а он, задыхаясь, уже сжимал ее в объятиях, и, надо признать, страсти в них было куда больше, чем любопытства.

— Спасибо за доверие! — шептал он Мери прямо в ухо, и от запаха ее кожи земля начинала уплывать у него из-под ног.

— Мне нужно признаться вам еще кое в чем, — прошептала в ответ Мери.

— В чем же? — Губы его скользили по ее шее, от основания до затылка, а руками он поднимал, будто хотел взвесить в ладонях, ее волосы — нет, пресытиться ею невозможно, невозможно!

— В том, что нынче ночью… мне предстоит… — И Мери решительно выдохнула: — В том, что вы у меня первый!

Форбен выпустил ее, отступил на шаг, впился взглядом в ее темные глаза — лжет или нет? — потом, видимо, решив и на этот раз поверить, с привычной гордостью и явным вероломством овладел этой странной добычей.

На рассвете завоеванная пленница призналась, что не могла бы и надеяться заполучить когда-нибудь лучшего наставника в этой области. А он ответил — с видом превосходства, который так ее в нем раздражал:

— Знаю!

И — заснул, похожий во сне на избалованного ребенка.

* * *

В следующие дни обучение продолжалось, и Мери узнала столько нового, сколько никогда и не надеялась узнать.

С утра до вечера, надев морскую форму, она вместе с Форбеном, Корнелем и матросами экипажа участвовала в ремонте «Жемчужины». Любое судно — это сплошные аварии и поломки, когда серьезные, когда не очень. Ведь в любом плавании с кораблем случается множество неприятностей: если не битва, то встреча с каким-нибудь бревном или обломком другого корабля, свободно перемещающимся по волнам в открытом море, может серьезно повредить корпус или сломать руль, и что уж тут говорить о водорослях, которые за несколько недель похода успевают облепить днище… Потому, стоит причалить в родном порту, команда начинает все чистить, драить, полировать, затем наступает черед парусов — их чинят, перешивают, одновременно укрепляют мачты — в общем, работа кипит и дел хватает для всех. Но многие при этом пользуются стоянкой, чтобы навестить семьи, оставив специалистам-судостроителям ремонт территории, на которой они проводят большую часть года.

Форбен оформил для Мери пропуск в военный порт, ему очень нравилось, что подруга так интересуется делом его жизни и его чисто мужскими занятиями.

А Мери отнюдь не притворялась: девушку и впрямь чаровала новая для нее вселенная, в которой обитали ее возлюбленный и все моряки. Наверное, еще и потому, что Сесили так любила людей из этого мира. А может быть, потому, что пыталась разобраться, почему же эти люди предпочитают земным радостям пучину — капризную любовницу, постоянно требующую, чтобы ее укрощали и покоряли…

Целый день они с Форбеном друг друга не видели. Он изобрел для Мери должность летописца: чтобы она могла беспрепятственно проходить туда, куда хочет, и тогда, когда хочет; чтобы могла расспрашивать, обучаться всему, чему ей захочется научиться. А Мери не уставала любоваться бесчисленными шеренгами пушек, металл которых успел позеленеть, а жерла, словно печные трубы, изрядно закоптиться — их теперь, стремясь избавиться от остатков пороха, прочищали здоровенным ершиком (хотя ершиком-то его не назовешь, впрочем, у него есть свое название… а! банник!)… Она затверживала наизусть названия орудий: французская пушка, кулеврина, бастарда, средняя, фокон… да, и вот еще — фальконет, он малого калибра… И с удивлением узнавала, что пушечный порох представляет собою смесь селитры, серы и древесного угля, что его при подготовке к отплытию засыпают не только в специальные бочонки, но и в зарядные картузы, в каждом из которых содержится ровно столько пороха, сколько нужно для одного выстрела. Рассматривала внушающие почтение горки тяжелых шарообразных ядер и разрывной картечи, пополнявшиеся из резервов арсенала, где в отдельном здании формовали или отливали артиллерийские снаряды. Расставляла в голове по полочкам особые слова, какие слышала на корабле: запал… или вот — калибр: его определяют в соответствии с диаметром канала и диаметром ядра… а еще — констапельская, или пороховой погреб, там главный канонир хранит все, что ему в любой момент может понадобиться… Мери знала теперь, где найти компас… нет, лучше сказать — картушку, — и посмотреть на изображение розы ветров: с ним на корабле сверялись вроде как со справочником… Но главное: она выучила все типы парусников — корвет, галиот, фрегат…

Здесь, на «Жемчужине», не оказалось ни единой мелочи, не способной заинтересовать Мери. Правда, понять, почему ее интерес к морскому делу постоянно растет, она не могла, но, с другой стороны, какая разница — растет, и хорошо! Тем более что Форбен, которого с каждым днем все больше поражали старания подруги запомнить все сугубо специальные термины, был в восторге от того, что встретил, наконец, женщину — даму! — готовую делить с ним не только постель…

11

Тобиасу не составило никакого труда узнать название корабля, на котором отправился в плавание его племянник: судно оказалось одним из его собственных, проданных им ради выгоды. Порывшись в своих книгах, он отыскал имя нового владельца и отправился к тому с визитом.

— Увы, дорогой мой… — сказал Тобиасу огорченный невозможностью помочь судовладелец. — Увы, я ничего не знаю об этом корабле — так же, как и мои клиенты во Франции. Тамошние корсары очень сильно мешают торговле, и вот уже два месяца топят мои суда. А ведь я, заметьте, специально нанимаю людей и хорошо плачу им за охрану моих грузов, я иду даже на то, что уменьшаю загрузку кораблей, ради того чтоб они могли взять на борт побольше оружия, к тому же некоторые мои знакомые во Франции постоянно снабжают меня информацией о морских сражениях — имея такие сведения, проще организовать караваны судов… Но ничего не помогает! — добавил он, устало проведя рукой по жирным волосам.

Хозяин корабля, толстобрюхий и похотливый на вид, восседал за письменным столом и был похож на римского патриция времен упадка Империи. Сравнение, пришедшее в голову Тобиаса Рида, было неотвязным, и к досаде, вызванной неприятной новостью, прибавилось омерзение. До тошноты. А судовладелец как ни в чем не бывало продолжал:

— Французские корсары — повсюду! Какой ни наметишь курс, тут же найдется кто-то, чтобы встать на пути. Боюсь, что скоро буду вынужден закрыть дело… Но, дорогой мой, я тут жалуюсь, а между тем даже не поинтересовался целью вашего визита… — опомнился он и вопросительно посмотрел на гостя.

— Причина одна-единственная, — солгал, не моргнув, Тобиас. — Откровенно говоря, мне хотелось убедиться, удовлетворены ли вы моими кораблями. Более никаких целей у меня не было, и то, что вы рассказали, очень, очень меня огорчает. Хотя, признаюсь, ваша беда дает мне случай предложить одно дельце. Могу уступить вам несколько маленьких корветов, способных творить чудеса при защите караванов. Объединившись с другими купцами, вы точно получите прибыль, вооружая их.