Ник был абсолютно прав, говоря о его мрачном настроении. Он был расстроен из-за бедных Милли и Джеймса. А ведь были еще и другие Милли и Джеймсы, и их было много, и он не знал где, и не мог им помочь. Вот сейчас, в этот момент, они плакали и страдали.

Джослин закрыл глаза, крепко зажмурился, словно не желая видеть нарисованную им картину. Он не мог думать об этом, оставаясь спокойным. А ему предстояла решающая встреча с Лайзой.

Боже, как долго он шел к этой встрече! Сейчас уже ждать осталось недолго.

Он отвлекся, вспомнив ее сегодня за обедом. Она была в ярости, глядя на него. Он вспомнил ее пепельно-светлые волосы, как они развеваются и откидываются назад, как облегают ее шею. Ее платье… Она была одета в голубое платье. Под шелковой юбкой скрывались многочисленные нижние юбки, которые вздувались на ходу и шелестели при движении. Он довольствовался тем, что слушал шелест этих юбок и видел их, предвосхищая мгновения, когда будет снимать их.

Джослин поймал себя на пошлых мыслях, выругался и взглянул на часы. Уже пора; наконец-то! Он опять одел френч и вышел из комнаты. В Стрэтфилд-Корте было тихо и темно. Слуги уже давно спали, на рассвете они займутся растопкой каминов. Члены семьи и гости тоже уже легли спать, мужчины столько выпили, что проспят все утро.

Он спустился по лестнице, прошел через парадный вестибюль и через коридор по направлению к библиотеке. Оранжерея, где он назначил свидание Лайзе, тянулась вдоль библиотеки, утренней и музыкальной комнат. Как и все у Эллиота, оранжерея была больше, чем она должна была быть.

Когда он вошел в оранжерею, перед ним предстало вздымавшееся высоко вверх на тонких железных опорах, выкрашенных в белый цвет, строение, имитировавшее сказочный хрустальный дворец. Джослин закрыл дверь, через которую вошел. Он обошел кругом оранжерею, стараясь не задеть каучуковые деревья, пальмы, папоротники и плющ. Джослин был без пальто, но, к счастью, здесь было тепло, помещение обогревалось с помощью парового отопления.

Он остановился у двери, которая вела в музыкальную комнату. Лайза должна была пройти через эту дверь. Он оперся о столб, который был обвит плющом. Через стеклянную крышу светила луна, освещавшая оранжерею, и придавала орхидеям серебристый оттенок. Он ходил по гравию, задевая камешки ботинками. Должно быть, Лавдэй рассердится на него за то, что он поцарапает их. Минуты бежали. Его начинал раздражать тяжелый запах тропических цветов. Он жаждал запаха лимона.

Он подошел к орхидеям и дотронулся до листа одной из них. Орхидеи, род Орги, от греческого слова «оргия»… Вполне подходящий намек на то, что здесь должно скоро случиться.

Он вытащил часы из кармана, покосился на них и сразу понял, что она уже опаздывает.

«Черт побери! Она и не думает приходить. Проклятье, проклятье!»

Он с досадой думал о ней, и его тело также болезненно реагировало на это. Боже, неужели он должен страдать еще одну ночь из-за нее?! Черт побери, она прекрасно знала, что в действительности он не посмеет прийти к ней в комнату. Она знала, что он не тот человек, чтобы так поступить.

Она блефовала, пообещав прийти. Проклятая, упрямая, соблазнительная… Она извела его, она довела его до безумия, а затем сбежала, бросив на полпути. «Боже, как ненавижу женщин!»

Он отошел от столба и сделал два шага. Задел ногой камень, затем налетел на что-то твердое. И вдруг он услышал, что что-то падает, и увидел перед собой неизвестно откуда появившийся кол, об который он ударился. Удар пришелся прямо по лбу.

Джослин застонал от боли. Он приложил руку ко лбу и выругался. И вдруг услышал хихиканье и увидел, как чья-то рука в перчатке поднимает валяющийся на гравии кол.

Лайза Эллиот подошла к Джослину, держа его в руке. Это была подпорка для деревьев. Джослин потрогал голову, затем нос, проверяя, не разбил ли их. Она смеялась.

Глядя на нее поверх руки, он резко сказал:

— Ведь это же больно, вы такая бесчувственная! Не смейте смеяться!

Лайза тем временем подперла каучуковое дерево, но смех не оставлял ее. Она все никак не могла остановиться. Наконец-то ей удалось заставить себя быть серьезной.

— Ох, ох, дорогой, очень больно? — говорила она, глядя на него то ли с насмешкой, то ли с сожалением. Засмеявшись, она опять прикрыла рот.

Джослин взглянул на нее. Чувствуя боль в носу и на лбу, он стиснул зубы; ее хихиканье походило на издевательство.

— Вы думаете, это смешно, да? — пробормотал он. — Я покажу вам, как смеяться надо мной, вы упрямая маленькая мошка!

Она прекратила смеяться, повернулась и направилась в сторону музыкальной комнаты. Он устремился за ней, догнал ее, обхватил ее рукой за талию. Затем он поднял ее, прижав к себе, и вернулся с ней на прежнее место.

— Поставьте меня на пол!

— Шш-ш-ш! Или вы сейчас кого-нибудь разбудите. Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь увидел, что я тащу вас, как мешок брюквы.

Она колотила его по ногам, но он продолжал идти.

— Как плохо вы себя ведете, мисс Эллиот, смеетесь над человеком, когда ему больно. А за плохое поведение требуется наказание, вы согласны?

13

Лайза чуть было не задохнулась, когда Джослин поднял ее еще выше и крепко прижал. Ее веселое настроение исчезло в тот самый момент, когда она оказалась в его руках, и вот сейчас он угрожал наказать ее, как ребенка. Вот и отец считал, что ее умственное развитие находится на уровне трехлетки. И все из-за того, что она женщина. Ей очень не хотелось, чтобы этот высокопоставленный и всемогущий господин тоже относился к ней как к ребенку. Она перестала колотить его по ногам, примерилась и сильно ударила его по коленной чашечке.

Он вскрикнул и уронил ее на землю. Она упала, но при этом успела схватить его руками, в то время как он прыгал на одной ноге, потирая ушибленное колено. Он потерял равновесие и повалился на нее. Они сильно стукнулись головами и отшатнулись друг от друга, потирая ушибленные места. Потом они сидели рядом, «считали раны» и громко ворчали друг на друга.

— Все, хватит, — злобно прошептал Джослин. — Ты треснула меня по голове.

— Вы этого заслужили, — сказала она. — Со мной не следует так обращаться, милорд. Я никому не позволю этого. Да и как вы посмели попытаться применить силу ко мне… Вы… Вы…

— Ну вот, опять «вы, вы»? — Он посмотрел на нее в лунном свете, застонал и приложил руку ко лбу. — Господи, ну почему так получается, что я могу иметь любую женщину, которую только захочу, кроме тех, которые пахнут лимонами? Мисс Гэмп была очень похожа на тебя, когда я к ней прикасался. И как это ни смешно, вы обе вскружили мне голову.

Лайза перестала тереть ушибленный лоб и уставилась на него.

— Что ты сказал?

Джослин посмотрел на нее, а затем моментально отвел взгляд на темные листья каучукового дерева.

— Да нет, ничего.

— Ты произнес имя Гэмп.

— Нет, ничего.

— Тебе все равно придется рассказать мне все, потому что я от тебя не отстану.

— Что бы ни произошло с кроткой мисс Эллиот?

— Ты заставил ее исчезнуть.

Джослин вздохнул и попытался расправить складку на своих брюках.

— Я случайно встретил полную и капризную молодую женщину по имени Гэмп. С тех пор я не могу забыть ее. Она, как малярия, все время возвращается назад. Но сейчас она исчезла. — Он посмотрел на полную луну и прошептал:

— Вероятно, все это к лучшему. Она относилась бы ко мне так же плохо, как и ты.

Мысли вихрем кружились в голове Лайзы. Он все еще не забыл ее! Он не смог забыть ее, несмотря на то что никогда как следует не видел. Ее сердце болезненно сжалось, но затем расцвело гордостью и благодарностью. Он продолжал:

— Я нанял человека, чтобы он разыскал ее, но ему не очень повезло. Она исчезла, а я сейчас, сам того не желая, заставил тебя ненавидеть меня, в то время как ты единственный человек, который может заставить меня забыть о ней.

Она не могла вспомнить ни одного случая в своей жизни, чтобы была нужна кому-либо, как нужна этому человеку, если верить его словам. Разумеется, он этого не знал, но это только добавляло цену его признанию. Он не забыл ее. Он хотел ее. Он все еще хотел ее!

Впервые Лайза допустила возможность того, что Джослин Маршалл увлекся ею не просто из-за тоски и скуки. И сейчас она может признаться самой себе в том, что всегда боялась, что он приходит к ней от скуки, а вовсе не потому, что испытывает к ней какой-либо интерес. Она уже раз ошиблась, посчитав, что он способен на убийство. А вот теперь, кажется, она ошибается второй раз — относительно его чувств к себе.

Как только луна взошла выше и стала более яркой, воздух наполнился приятным запахом. Раскрылся какой-то экзотический цветок.

Джослин что-то говорил о своем плохом настроении, но она его почти не слушала. Наконец его брюзжание надоело ей, и она положила палец на его губы. Он тут же повернулся и внимательно посмотрел на нее. Его глаза были скрыты тенью. В течение какого-то времени он молчал, а она ждала, затаив дыхание. Затем он поцеловал палец, лежавший на его губах, и взял ее за руку.

— Милая Лайза, — сказал он, — ты простишь меня?

— Возможно.

— Я должен убедить тебя, чтобы ты простила.

Он снова посмотрел на луну, затем прикоснулся щекой к ее щеке.

— Посмотри, — сказал он, показывая на луну:

Эта луна как цветок

В тихих небесных садах.

Свет, словно смеха поток…

— …медленно льет в никуда, — закончила Лайза знаменитые строки.

Он пристально посмотрел на нее, и она могла увидеть на его лице нечто большее, чем просто улыбку.

— Ты знаешь Блейка?

— Это я должна быть удивлена, мой господин, что такой человек, как вы…

Он перестал улыбаться.

— Я не убийца на самом деле.

— Что? — переспросила она, не веря своим ушам. «Неужели он узнал, что она сует нос в его дела?»

— Конница, вооруженные стычки — это все не то, чего я хочу.