— Потому что, если бы меня увидели в коридоре ночью в халате, я бы никак не смогла этого объяснить. — Ткань платья терлась о ставшую невероятно чувствительной кожу, и тело Александры сотрясала дрожь.

— Ты дрожишь, — тихо сказал Финн, стараясь сдерживать собственное нетерпение.

Она закрыла глаза, чувствуя, как дыхание мужчины щекочет ухо, а Пальцы ласкают спину.

— Ничего не могу с собой поделать, — проговорила она, и это было чистейшей правдой.

Желание, страх и предвкушение слились вместе, свернулись внутри нее в спираль и стали неотделимы друг от друга. Она еще никогда так сильно не нервничала, даже в свою первую брачную ночь. Тогда все было официально, санкционировано свыше и пристойно, не более странно и пугающе, чем стояние перед алтарем, и лорд Морли даже отдаленно не был похож на мужчину, который теперь лежал с ней в постели. Она была одета, и он был одет. Все было пристойно и без эмоций. Ритуал.

Зато теперь все было иначе — незнакомо, волнующе. Запретный плод. Этот мужчина был молод, красив и умен. Он хотел подарить ей наслаждение и непременно сделает это некими не известными ей способами. О том, что между ними будет, она боялась даже думать. Она будет обнаженной и беззащитной. Он тоже. Они будут вместе, как муж и жена, не являясь таковыми, а потом он обнимет ее и не выпустит из объятий, пока она будет спать. И все это случится в ближайшие несколько часов. К рассвету она уже все это познает.

Финн, казалось, почувствовал ее настроение. Поспешность его покинула, и теперь пальцы двигались медленно, нежно касаясь кожи. Справившись с последней пуговицей, он опустил лиф платья и накрыл ладонями ее груди, ласково, даже почтительно, словно держал гнезда с маленькими птенцами.

— Боже мой, дорогая, ты прекрасна, — прошептал он и принялся теребить подушечками больших пальцев моментально отвердевшие соски. По телу Александры прокатилась волна дрожи. Она обняла мужчину за шею и притянула к себе.

— Я хочу тебя, Александра, — пробормотал Финн. — Я хочу слиться с тобой, проникнуть внутрь тебя.

Она изо всех сил прижалась к его груди.

— Я тоже хочу тебя, Финн. Я хочу… — «Я хочу стать частью тебя. Я хочу, чтобы ты был во мне. Я хочу тебя, твое тело, твою жизнь. Я хочу все». — Сейчас. Немедленно. Я больше не могу ждать.

Она принялась лихорадочно расстегивать его панталоны, пальцы запутались в застежке. Финн убрал ее руки и быстро сделал это сам. Избавившись от остатков одежды, он предстал перед Александрой полностью обнаженным. Его впечатляющих размеров фаллос гордо выдавался вперед, ноги были стройными и сильными. Она почувствовала его руку на своем бедре, закрыла глаза и позволила ему освободить себя от платья и всего остального, что на ней было. Наконец она осталась обнаженной.

Финн застыл.

— Что? Что-то не так?

— Ничего. — Его голос был низким и хриплым. Он склонился к ее груди и лизнул сосок. Ощущение было удивительно приятным. Томление разлилось по ее телу, достигнув кончиков пальцев, между ногами стало горячо и влажно. — Ты красива, — сказал он, — вся… и здесь… — Он легонько прикусил сосок. — …И здесь… Он потянулся ко второй груди и резко втянул в рот ее сосок. Тело Александры выгнулось. Она судорожно вздохнула. — У тебя такая тонкая талия. — Его губы теперь касались плоского живота, рука лежала на бедре, а палец погладил завитки и раздвинул плоть с такой изысканной нежностью, что Александре стало трудно дышать. Его дыхание показалось обжигающим.

Она дрожала, тело полыхало огнем. Она вцепилась в его плечи и потянула вверх.

— Пожалуйста, Финн. Сейчас. Я больше… больше не могу это выносить.

Его фаллос прижимался к ней, твердой и упорный. С бездумной свободой она сжала его рукой. Финн глухо застонал, когда она начала ласкать его. Александру восхитил контраст между нежнейшей кожей и каменной твердостью плоти под ней. Его стержень показался ей огромным, но, если разобраться, ей не с чем было сравнивать. Она никогда не прикасалась к этому органу у своего супруга и даже толком и не видела его.

Глаза Финна закрылись. Его тело замерло над ней, сотрясаемой слабой дрожью. Его кожа светилась сдержанной силой. Он терпеливо ждал, позволяя ей делать все что захочется, и Александра продолжала познавать его тело, впитывая новые знания, словно губка. Наконец, она сама раздвинула ноги, потянула его фаллос туда, где уже давно было горячо и влажно, и смочила его кончик своей влагой.

Финн зажмурился, словно пытаясь собраться, потом открыл глаза, встретил взгляд Александры — нетерпеливый, яростный, и ворвался в нее.

Она вскрикнула — таким огромным было удовольствие, чувство насыщения после голода, ощущение наполненности после пустоты. Он немного сместился, нашел равновесие и стал двигаться внутри нее, при этом пристально глядя на ее лицо, как будто желая просверлить на нем две дырки.

— Господи, — простонал он, — ты тугая, как горлышко бутылки.

— Как что? — Александре было трудно думать о чем-либо, кроме его потрясающего тела. — Все хорошо?

— Да, тысячу раз да. — Он поцеловал ее, не переставая двигаться. — Все так хорошо, что я почти не могу этого вынести. Боюсь опозориться.

Он был очень большим и дал ей изумительное ощущение полноты. Она чувствовала на себе тяжелое мужское тело и ощущала реакцию собственного. Где-то внутри возникла и постепенно нарастала неописуемая сводящая с ума пульсация. Но ей хотелось большего — больше полноты, больше его тяжести, больше наслаждения, больше его.

Александра обхватила мужчину ногами и двигалась навстречу, требуя от него большего, требуя руками, губами, всем своим существом. И он понимал это, старался двигаться так, чтобы она получала максимальное удовольствие. Она никогда даже не мечтала о таком наслаждении, не ведая, что оно существует. Даже будучи замужней женщиной, она не предполагала, что в постели с мужчиной можно испытать нечто подобное. Она чувствовала Финна в себе, и это давало ей ни с чем не сравнимое ощущение единства с ним. Ее тело стремилось к нему навстречу, и она медленно, но верно двигалась к неведомой грани, за которой все перестает существовать.

— Дай себе волю, девочка, — хрипло проговорил Финн. — Милая, чудная девочка, ты уже почти достигла вершины, не сопротивляйся.

И она воспарила ввысь. А мир вокруг взорвался в разноцветном фейерверке, ее тело забилось в сладких судорогах, а разум уступил место чувствам. Она, словно издалека, услышала крик, поняла, что кричит сама, и мимолетно удивилась: оказывается, кричать можно не только от боли. В это время Финн тоже достиг вершины и, хрипло выкрикнув ее имя, вышел из нее, а его семя излилось ей на живот.

Александра потянулась к нему, обняла и прижалась к его разгоряченному телу, наслаждаясь моментом: мягкостью его волос на своей щеке, тяжестью его тела, его влагой на своей коже.

Финн приходил в себя медленно, постепенно, едва узнавая свои собственные одурманенные мозги. Оказалось, что он все еще лежал на Александре — ее руки и ноги обнимали его.

— Извини, — пробормотал он, приподнимаясь на локтях, — я совсем раздавил тебя.

— Тише. Все хорошо. Ты чудо.

Финн лег на бок, дотянулся до своей рубашки и вытер гладкую белую кожу ее живота. Он хотел что-то сказать, но засмотрелся на ее обнаженное тело, и у него перехватило дыхание.

— Это не имеет значения, — тихо сказала Александра. — Я хотела сказать, ты вообще мог не беспокоиться, я бесплодна.

Заинтересовавшись, Финн заглянул ей в лицо. Кошачьи глаза загадочно мерцали.

Александра пожала плечами:

— Я была замужем пять лет и ни разу не забеременела.

— Дорогая, ты была замужем за стариком. Если не ошибаюсь, в двух его предыдущих браках детей тоже не было. Вероятнее всего, бесплодным был именно он.

Финн наклонился и поцеловал ее великолепную правую грудь, такую же округлую и совершенную, как и в день их приезда в замок. Ей он был обязан муками последних недель.

— Лорд Морли? Но разве такое возможно? Я имею в виду, разве мужчины… А, я понимаю.

— Да, это вполне вероятно. Знаешь, всякое бывает. Ты когда-нибудь видела мужскую сперму под микроскопом? — проговорил он и поцеловал левую грудь, которая показалась ему обиженной.

Прошло несколько секунд, прежде чем Александра ответила:

— Шокирующий вопрос. Конечно, не видела.

— Удивительное зрелище. В одних образцах сперматозоидов множество, в других их почти нет. В некоторых они есть, но неподвижны, — объяснил Финн и лег рядом, положив руку ей на грудь. — Ты выглядишь вполне способной зачать. Когда у тебя последний раз были месячные?

— Что?

— Я спрашиваю, когда у тебя были месячные?

Александра закашлялась:

— Я не… откуда ты… неделю или около того назад… ради Бога, Финн, не будем об этом!

— Тогда, полагаю, сейчас относительно безопасный период. Когда мы приедем в Рим, я позабочусь о надежном предохранении. Прерывание полового акта не дает стопроцентной гарантии. Некоторое количество секреторной жидкости выделяется до…

Александра перекатилась на бок и уткнулась лицом в подушку Финна.

— Боже милостивый! Что за народ эти ученые!

Финн промолчал, отвлеченный видом ее округлых упругих ягодиц. Несомненно, она много ходит пешком. Возможно, играет в теннис. Кто знал, что юбки скрывают такую красоту? Преступление, ей-богу, прятать такое зрелище от мужских глаз.

— Финн? — Ее голос звучал глухо, поскольку Александра говорила в подушку.

— Что, дорогая?

— Ты говоришь довольно-таки прозаично.

— А я вообще человек прозаичный, ты не могла не заметить этого раньше, — произнес он, так и не отрывая взгляд от ее ягодиц.

Она повернула голову:

— Что ты делаешь?

— Любуюсь тобой.

Александра подвинулась выше и облокотилась о подушки.