— Это все, что вы можете сказать? Господи, да ведь война кончилась! Неужели вы не понимаете! Вы больше не вправе мной распоряжаться! Я могу идти куда угодно и делать что хочу.

— Что же именно, дорогая? — язвительно осведомился Чарлз. — Куда вы пойдете и что будете делать?

— Чарлз, у меня есть дом. Я вам об этом еще не сказала, но мой отец оставил мне все — землю, доходы. Я богата и ни в чем не буду нуждаться, я более чем в состоянии прокормить себя и своего ребенка.

— Откуда вы все это узнали? — поинтересовался Чарлз. — Полагаю, это домоправительница вашего отца снабдила вас этими сведениями в тот день, когда вы отправились в особняк Эшли.

— Да, — с вызовом ответила Алекса. — В тот день я побывала также и у отцовского поверенного. Я подписала документы, и теперь все принадлежит мне.

— И вы сочли возможным утаить от меня эти сведения! — вскричал Чарлз, в ярости уставившись на нее.

— Это не имеет к вам никакого отношения.

— А как же ваше слово, Алекса? Или слово Эшли ничего не значит, и вы готовы с легкостью его нарушить?

— Я вынуждена была дать вам обещание при определенных обстоятельствах. Но обстоятельства изменились. В любом случае после рождения ребенка я нашла бы способ уклониться от выполнения своего обещания стать… стать вашей любовницей или женой.

— Я собирался жениться на вас, Алекса, — сказал Чарлз. — Знай я, что вы богаты, я бы уже давно это сделал.

— Вы, кажется, забыли, Чарлз, что у меня есть муж. Я не согласилась бы на двоемужество, а вы ничего не сделали, чтобы получить развод. Впрочем, это не важно.

Тут Чарлз разразился хохотом и никак не мог остановиться, слезы потекли по его щекам. Алекса была потрясена. Уж не потерял ли он рассудок?

— Что с вами? Вы сошли с ума?

— Ах, Алекса, как же вы наивны! — Чарлз задыхался, вытирая слезы. — Неужели вы думаете, что я оставил бы Лиса в живых, чтобы в один прекрасный день он явился за вами?

— Что… о чем вы говорите? — Алекса побледнела. — Я собственными глазами видела, как Адам покинул корабль и исчез в темноте.

— Зато вы не видели тех, кого я нанял, чтобы убить его, — сообщил Чарлз, злобно усмехаясь. — У этого человека было девять жизней, и я не верил, что палач до него доберется. Он мог спастись, как бы хорошо его ни охраняли.

— Вы презренный негодяй! — бросила Алекса, дрожа от бессильной ярости. — А откуда вы знаете, что его нет в живых? Мы отплыли почти сразу же, а он мог не попасть в вашу западню. Вы сами только что сказали, что у него больше жизней, чем у кошки?

— Этого можно не опасаться, — самодовольно улыбнулся Чарлз. — Вы видели, как слаб был тогда Лис. Тюремщики каждый день избивали его, а раны его еще не зажили.

Но надежда еще не умерла в сердце Алексы, и она возразила:

— Он мог спастись. И вы об этом не узнали бы.

— Вряд ли, — уклончиво ответил Чарлз. — Я точно знаю, что Лис мертв. Помните свет, который мы видели на берегу, как раз перед отплытием? Если помните, вы даже что-то сказали на этот счет. — Алекса кивнула. — Это был условный сигнал, сообщивший мне, что Лис — или Адам, как вам угодно — мертв. Я бы не отплыл от Саванны, не убедившись в этом.

Алекса вскочила и набросилась на Чарлза, расцарапав ему лицо.

— Вы злобная тварь! — кричала она. — Будь у меня шпага, я бы прикончила вас! Вы убили самого лучшего человека на свете! Я вас ненавижу! Наступит день, когда мы встретимся на равных условиях, я с наслаждением убью вас! Да поможет мне Бог!

Чарлз задрожал от страха. Он никогда не видел, как женщина, потрясенная горем, почти теряет разум. Он с трудом оторвал ее руки от своего залитого кровью лица. Чарлз достаточно знал об Алексе и Колдунье и понимал, что слов на ветер она не бросает. Скорее всего его ждет внезапная смерть от руки этой мстительной женщины.

— Успокойтесь, Алекса, подумайте о вашем ребенке.

— Я думаю о ребенке. О том, что он никогда не узнает отцовской любви.

— Полагаю, мне лучше уйти. Вы в отчаянии, и я боюсь за ваш рассудок, — сказал, пятясь, Чарлз.

— Ты боишься за свою жизнь, трус, и правильно делаешь! Прочь с глаз моих! Если я когда-нибудь увижу тебя, будь готов умереть!

Чарлз выскочил из дома. Такую, как Алекса, не приручишь. Он и не станет пытаться. Ему нужна женщина робкая, скромная, покорная мужу.

Алекса с трудом поднялась наверх, сотрясаясь от рыданий. Мертв! Адам мертв! Тупая боль грызла сердце, высасывая последние силы. Сомневаться в словах Чарлза не было никаких оснований, она четко помнила, как стояла с ним у поручней и задала ему вопрос о фонаре, который подмигивал им с берега. Почему-то тогда она предпочла не расспрашивать Чарлза, хотя он казался встревоженным, пока не заметил этот мерцающий свет, который, как она узнала теперь, сообщал о смерти Адама.

Казалось немыслимым, что она больше никогда не изведает его ласк, не услышит его низкий чувственный голос, нашептывающий слова любви. Еще больнее было сознавать, что он умер, так и не узнав, что дал жизнь ребенку. Скрывшись в своей комнате, Алекса заперла дверь и опустилась на кровать. Ее горе было слишком тяжелым, чтобы не облегчить его слезами.

На другой день рано утром Алекса вместе с вещами приехала в дом Эшли и, рыдая, упала в объятия Мэдди.

— Я надеялась, что вы вернетесь домой, миледи, — успокаивала ее Мэдди, — как только услышала о конце войны. Теперь вы в безопасности, милая моя. Чарлз больше ничего вам не сделает.

— Ах, Мэдди, Чарлз сделал мне такое, что вы и представить себе не можете. Он убил Адама! Нанял убийц!

Подведя ее к стулу, Мэдди, как могла, старалась успокоить свою госпожу:

— Может, все было не так, как говорит Чарлз. Не нужно так сокрушаться, милая моя. Вы навредите ребенку.

— Посмотрели бы вы на Адама в ту ночь. Он был так слаб, что едва держался на ногах, — причитала Алекса. — Он мертв. Я знаю.

— Чарлз не пытался вас удержать?

Алекса рассмеялась сквозь слезы:

— Этот трус? Он исчез. Я не видела его, когда уходила. Слуги сказали, что он не вернулся домой прошлой ночью. Я здорово его напугала, Мэдди, пообещав убить.

Глаза у Мэдди полезли на лоб. Ее дорогая Алекса изменилась до неузнаваемости. Перед ней стояла хладнокровная Колдунья. Чарлзу, пожалуй, и вправду стоило позаботиться о своей безопасности!

С помощью домоправительницы Алекса расположилась в доме, знакомом с детства. Хотя большую часть времени она проводила в загородном поместье отца, лондонский особняк Эшли был ей не менее дорог. Она размышляла о том, как будет проводить лето в деревне со своим младенцем. Может быть, там она наконец смирится со своим горем и научится жить без Адама.

В сердце своем она знала, что другого мужчины в ее жизни не будет. Благодаря отцу финансовые затруднения ей не грозят. Хотя жизнь отныне утратила для нее всякий смысл, она постарается устроить ее как можно лучше для ребенка Адама. Слава Богу, что у нее осталась частица дорогого ей человека.

12 мая 1782 года у Алексы начались схватки. Она не сразу сказала об этом Мэдди, чтобы не волновать ее. Но к вечеру домоправительнице стало ясно, что роды начались, и она немедленно послала за повитухой. Еще до этого Алекса сказала ей, что не хочет приглашать женщину, которую нанял Чарлз. Домоправительница навела справки и нашла опытную повитуху, известную своей чистоплотностью и добросердечием.

В десять часов в тот же вечер Алекса родила сына, которого назвала Дэвидом Эшли Фоксуортом. Сокращенно — Дэви. Роды прошли относительно благополучно. Алекса лежала, обнимая сына и дивясь чуду его появления на свет. Каждый крошечный пальчик у него был просто совершенством, как и головка, ушки и личико. Он был похож на отца.

К несчастью, у Алексы не было молока и пришлось нанять кормилицу. Алекса считала, что на нее пагубно повлияло известие о смерти Адама. Но какова бы ни была причина, Алексу огорчал тот факт, что Дэви с довольным видом сосет грудь другой женщины.

Алекса быстро поправилась после родов и буквально расцвела, став еще красивее. К этому времени волосы у нее снова стали черными и совершенные пропорции фигуры восстановились. Тем не менее она избегала общества. Мэдди постоянно корила ее за то, что она живет как затворница.

— Не можете же вы всю жизнь прятаться от людей, миледи, — ворчала Мэдди. — Вы молоды. У вас вся жизнь впереди. Вы еще полюбите.

— Нет, Мэдди, мне никто не нужен. Кроме Адама.

Мэдди стояла на своем, и тогда Алекса добавила:

— Почему вы не собираете вещи, Мэдди? Пожалуй, нам пора ехать в деревню. Я целую вечность не была там.

Через несколько дней Мэдди, Дэви и кормилица уехали в деревню. В последнюю минуту Алекса получила записку от поверенного Картера, который хотел ее видеть по срочному делу, и ей пришлось задержаться.

Эта встреча встревожила Алексу.

— Леди Алекса, я должен сообщить вам важную новость. Ваш единственный родственник мужского пола, хотя и очень дальний, сомневается в законности завещания вашего отца.

— Билли Эшли? Но… что он может сделать?

— Сначала скажите мне, леди Алекса, ваш муж действительно умер?

Алекса судорожно сглотнула.

— Каким-то образом Билли Эшли узнал об этом и теперь считает себя вашим опекуном. Пока вы не достигнете двадцатипятилетнего возраста, он намерен распоряжаться вашим состоянием.

— Господи! — ужаснулась Алекса. — Мне только что исполнилось двадцать три. За это время он разорит меня!

— Совершенно с вами согласен, леди Алекса, — сказал Картер.

— Он может это сделать?

— Он подал петицию королю. Через десять дней вы должны предстать перед судом и объяснить, почему считаете возможным самостоятельно распоряжаться своим имуществом.

Алекса тяжело вздохнула. Что еще может случиться в ее жизни? С какой стати такому моту, как Билли Эшли, позволят вмешиваться в ее жизнь? Почему считается, что женщина не способна вести собственные дела только потому, что родилась женщиной? Придется отправиться в Америку и вступить во владение поместьем Адама, чтобы не оказаться в зависимости от Билли Эшли!