Кейт словно скатилась к подножию холма и готовилась подняться снова. Постепенно она успокаивалась. Гарри физически ощущал, как она восстанавливала свою крепость, блок за блоком, выпрямлялась, возвращала себе силу, осанку и достоинство. Он знал, что у него осталось совсем немного времени, чтобы утешать и ободрять ее, прежде чем они почувствуют неловкость, и он наслаждался каждым драгоценным мигом. Завитком волос на ее щеке, слезами, которые увлажняли его шею, необоримой гордостью, которая поддерживала ее, когда все остальное было потеряно. Гарри вдруг осознал, что глубоко в его горле рождаются какие-то звуки, как у матери, успокаивающей больно ударившегося ребенка. Он гладил шелковые пряди ее волос. Вдыхал ее необыкновенный аромат и надеялся, что его тепло согревает ее.

Гарри держал бы ее в своих объятиях, даже если бы он не знал ее. Ему и раньше приходилось прижимать к себе горюющих женщин. Но снова держать в своих руках Кейт после того, что между ними произошло, и что они потеряли, стало и честью, и тяжкой ношей. Это было привилегией, которой — он знал — удостаивались очень немногие. Если она больше никогда не позволит ему подойти к себе так близко, ему придется довольствоваться и этим.

И прежде чем он был готов отпустить ее, Кейт вырвалась из его рук.

— Я должна просить вас извинить меня, — сказала она из гордости, вытирая лицо дрожащими пальцами. — Я не из тех, кто льет слезы.

Гарри не мог не улыбнуться, глядя на ее опухшее, заплаканное лицо.

— Est quaedam Here voluptas. В плаче есть что-то от наслаждения.

Она неожиданно рассмеялась.

— Теперь Овидий? Ну, он ошибался. В плаче нет наслаждения. Только тяжелая голова, опухшие глаза и совершенно отвратительная необходимость воспользоваться носовым платком. Теперь придется неделю прикладывать к глазам кружочки огурцов.

— Не получится, — возразил Гарри, убирая влажный завиток волос ей за ухо. — Вам придется показаться на публике, дабы убедить всех, что мы неразлучны.

Раньше Гарри был бы обижен ее недовольной гримасой.

— Не сегодня, — сказала она, оправляя юбки все еще дрожащими руками. — Пожалуй, после всего случившегося я имею право на день передышки.

Гарри снова улыбнулся, он был даже рад услышать едкие нотки в ее голосе.

— Я совершенно с вами согласен. Купить вам несколько готических романов для изучения?

Кейт содрогнулась.

— Они отвратительны. Все эти привидения, монахи и слабые женщины. Мне самой следует написать роман. Его героиня не будет ждать, когда герой спасет ее. На героев нельзя полагаться. — Она остановилась, закрыла глаза. — Извините, Гарри. Плохая привычка все крушить.

Гарри взял руку Кейт и поцеловал ее.

— Но они действительно ненадежны. По крайней мере, были все годы, пока вы так замечательно заботились о себе и Би.

Кейт покачала головой:

— Вы не сказали бы так, если бы видели меня пять лет назад.

— Вы выжили, — настаивал он. — Вы смеялись последней.

Кейт вздернула голову, улыбнулась, довольная.

— Пожалуй, да. Мертер мертв, а я все еще герцогиня и дочь герцога, а этого более чем достаточно. В конце концов, я заняла более высокое положение, чем жена моего брата Глинис, что приводит ее в ярость. Каждый раз, когда я вхожу в обеденный зал прежде ее, я почти слышу, как в голове у нее лопаются сосуды.

Кейт говорила уже лучше, но ее голос все еще звучал монотонно, как камертон. Гарри чувствовал, что она напряжена, как струна, даже не касаясь ее. Он просто не мог оставить ее в таком состоянии. Он взял в ладони ее лицо. Кейт инстинктивно напряглась, попыталась отстраниться.

— Ш-ш, — зашептал он. — Я собираюсь поцеловать вас. Обещаю, что с этого момента всегда буду предупреждать вас, что собираюсь сделать.

— Что, если я не захочу, чтобы вы делали это?

Ее зрачки расширились. Дыхание участилось. Гарри улыбнулся.

— Тогда вы сообщите мне, и мы обсудим это. Я никогда не заставлю вас делать то, что вам не нравится или что пугает вас, Кейт. Но если мы собираемся продемонстрировать, как счастливы в браке, нам по крайней мере нужно выглядеть так, словно нам хорошо вместе. Чем больше я буду прикасаться к вам, тем лучше мы справимся с задачей. Если вы позволите мне просто целовать вас время от времени, вы привыкнете к этому.

Кейт издала что-то похожее на фырканье.

— Я не столь уверена в успехе, как вы.

Гарри улыбнулся, большими пальцами смахивая ее слезы.

— Вам и не нужно. Вам нужно просто закрывать глаза.

Кейт задрожала сильнее; на миг она забыла об ужасе, которым были пронизаны ее воспоминания. И затем отважно сделала глубокий вдох, закрыла глаза и подняла к нему лицо.

Гарри был покорен этим проявлением храбрости. Два дня назад он не поверил бы, что такое может случиться. Наклонившись, он приблизил губы к ее губам, легко коснулся их, ее век, ее носа. Он жаждал продолжать, жаждал целовать крепче, жаждал поцелуев более теплых, более интимных.

Теперь дрожь сотрясала уже его тело. Оно не привыкло к ограничениям. Он хотел ее со всей стремительно нарастающей страстью голодного мужчины. Но знал, что должен остановиться. Напоследок поцеловав ее лоб, он выпрямился и уронил руки. И обрадовался, когда она чуть качнулась к нему, как бы сожалея о потере. А когда Кейт открыла глаза, Гарри с облегчением увидел в них неуверенное изумление.

— Еще очень рано, — сказал он. — Не хотите ли вернуться в мою комнату, чтобы еще отдохнуть?

Кейт сразу же покачала головой.

— Может быть, завтра или послезавтра.

На прощание он поцеловал ее в бровь.


Кейт казалось, что она раскалывается на тысячи кусков. Эмоции, которым она годами не позволяла брать верх, бурлили в ней, не давали дышать. Обида, гнев, стыд и, странное дело, облегчение после того, как выяснилось, что Гарри не был таким уж безрассудным. Неужели Гарри действительно обнимал ее? И она позволила ему? Неужели ей показалось, будто после жестокого шторма она уцелела и наконец добралась до дома?

Она не знала. Не желала знать. Ей хотелось скорее добраться до своей спальни, где она могла остаться одна. Где никто не мог видеть, чего ей стоила эта ночь, и заподозрить, какой вихрь чувств она подняла.

Так что когда Гарри открыл дверь кухни, она проскользнула мимо сонной служанки, разжигавшей огонь, и заторопилась в жилую часть дома. Слава Богу, Гарри отпустил ее одну.

Холл, как всегда, был хорошо освещен. В этот ранний час по нему еще продолжали бродить тени. Поэтому она побежала вверх по лестнице несколько быстрее, чем обычно. Ей хотелось оказаться там прежде, чем кто-нибудь остановит ее.

Едва поставив ногу на предпоследнюю ступеньку, она поняла, что с лестницей что-то не так. Ее ноге не на что было опереться. Она не сумела сохранить равновесие, ее нога взметнулась вверх и опрокинула ее назад.

Краешком глаза она увидела метнувшуюся на верху лестницы тень, но у нее не было возможности узнать, кто это был. Она с визгом упала на спину и покатилась вниз.


Глава 13


— Господи, Кейт! Поговорите со мной!

О, она уже раскаивалась в том, что сделала и чем так разозлила Мертера. У нее было такое чувство, словно она упала с… ох.

Кейт открыла глаза и обнаружила, что лежит в коридоре на мраморном полу. Над ней склонились разные головы. Потолок с кремовой ротондой и стеклянным люком начинал светлеть. Ее голова лежала на коленях у Гарри, и она болела.

— Финни, — сказала она, удивляясь, как слабо раздавался ее голос, — найдите маляров. Краска на карнизе начала отваливаться.

Кейт еще смутно воспринимала происходящее. Ее тело не отошло от шока, не решило, где будет болеть. Ужас последних секунд, расплывчатая картина того, что случилось, еще не подступили вплотную. Ей было хорошо известно, как это происходит, чтобы удивляться, и это помогло ей говорить спокойно, пока она не приготовится к неизбежному.

Гарри отрывисто хохотнул.

— Вы напугали меня до смерти! Можете двигаться?

Она сделала попытку — и пробудила миллион нервных окончаний.

— Гарри, я уверена — что-то неладное со ступеньками.

— Быть не может, — уверил он ее. — Вы слишком торопились и оступились.

Кейт покачала головой и тут же раскаялась в этом.

— Нет. На второй ступеньке сверху что-то скользкое. Жир. Я думаю, именно поэтому падение было таким стремительным.

Кейт осторожно повернула голову.

— Пусть никто не поднимается по тем ступенькам, пока их не проверят.

Финни выпрямился.

— Я сам сделаю это.

У Кейт появилось подозрение, что в его глазах стояли слезы.

— Со мной все хорошо, Финни. Хотя у меня и появятся синяки на самых чувствительных местах.

Финни осторожно пошел вверх по лестнице, остальные слуги возбужденно переговаривались. Кейт чувствовала себя униженной. Они, бедные, наверное, думают, что потеряют место и источник существования. Гарри стал проверять, целы ли у Кейт руки-ноги, что должно было бы вызвать у нее негодование, особенно когда он дотрагивался там, где было больно. Однако, непонятно почему, ей было приятно видеть панику на его лице.

— Со мной в самом деле все хорошо, — уверяла она его, прислушиваясь к собственным ощущениям. — У меня будут синяки, но только там, где их не видно. Мне, похоже, дьявольски везет. По крайней мере, так всегда говорит Эдвин.

Гарри все не мог успокоиться.

— Как вы могли сделать такую глупость?

— Я здесь ни при чем. — Кейт вспомнила, и у нее перехватило дыхание. Она инстинктивно посмотрела туда, где Финни склонился над той самой второй ступенькой, но вокруг, конечно же, никого не было. — Гарри, кто-то был наверху, когда я упала. Я видела тень.