Он внимательно прочитал бумагу, врученную ему Гарри.

— Я не думаю…

— Не думайте, — предложил Гарри. — Просто отведите нас к ней. Как вы видите из этих бумаг, она теперь леди Кэтрин Лидж. Что делает меня… — он шагнул ближе с кривой улыбкой, которая заставила Уэйли отступить назад, — самым несчастным человеком в мире.

Он почувствовал предупреждающее прикосновение на своей руке, поднял глаза и увидел Йена Фергюсона, который улыбался доктору.

— О, он пропустит нас внутрь, — пообещал огромный шотландец непреклонным голосом.

Беспокойно переводя глаза с Гарри на Йена, Уэйли заметался, звяканье ключей в его руке действовало Гарри на нервы. Жестом отклонив помощь других служителей, Уэйли зашагал к запертой двери и после короткой возни открыл ее. Гарри напрягся, не зная, чего ожидать.

Еще больше цветов. Больше тюлевых занавесок и чистеньких коридоров с персидскими коврами на деревянных полах. Удобные стулья и бесшумные служащие. Похоже на отель для дипломатов.

Единственное, что выдавало другое назначение этого места, было то, что женщины, одетые в простые голубые платья, бесцельно бродили по холлу и даже не подняли глаз, услышав, что дверь открылась. Казалось, они не заметили трех вошедших мужчин, а Гарри не мог себе представить, чтобы кто-либо не обратил внимания на Йена.

— Всегда считал, что моим женщинам следовало бы быть потише, — пробормотал великан-шотландец, тряхнув косматой головой. — А сейчас я так не думаю.

Гарри не нравилось здесь все больше. Ненатуральная тишина действовала на его и без того натянутые нервы. Но он все равно почувствовал некоторое облегчение. Насколько ужасно показалось здесь Кейт? Пожалуй, ей могла не понравиться расцветка ковров. Все же здесь совсем не так, как в винном подвале, в который они затолкали ее.

— Я знаю, мне не нужно спрашивать у вас, надлежащим ли образом вы заботились о ней, — сказал он доктору.

— О, у нас прекрасный уход, сэр… хм, Гарри. Сегодня ей уже лучше.

Гарри остановил маленького человечка в середине холла.

— Лучше?

Уэйли кивнул, взял ключи в ладони.

— О да. Она была… расстроена от того, что оказалась здесь прошлой ночью. Такое часто случается. — Кивнув в сторону остальных присутствующих в зале, он улыбнулся. — Но как вы видите, все наши леди очень счастливы здесь. После того как мы убедили леди Кейт, что сотрудничество сделает ее пребывание здесь гораздо комфортабельнее, она успокоилась.

Гарри смотрел на женщин, которые не замечали его, на этих бледных привидений в голубом, и боролся с ознобом.

Он повернулся на лязг ключей. Уэйли остановился у выходящей в холл двери и открывал ее.

— Запирание — чисто стандартная процедура в первые два дня. После этого, если она не будет создавать проблем, она сможет спокойно ходить везде.

— Больше не будет, — сказал Гарри. — Она поедет домой.

Комната, куда Гарри наконец попал, была залита сереньким светом дня, сочившимся через одно окно с тюлевыми занавесками. Здесь лежал еще один толстый ковер на полу и стояла приятная, пусть и незатейливая мебель. На кровати лежало ярко-желтое одеяло. Кейт не спала, она сидела в кресле у окна, прибранная, чистенькая, в таком же, как у всех, голубом платье.

— Вот вы где, — улыбнулся Гарри.

Она не пошевелилась. Гарри почувствовал, как холодные щупальца страха охватывают его. Подойдя, он опустился рядом с ней на колени.

— Кейт?

Он забыл, какой маленькой она была, едва ли больше пяти футов ростом. Она сидела совершенно прямо, спина ее не касалась кресла, руки лежали на коленях, ноги едва касались пола, глаза смотрели в одну точку на коленях. Ее поза была самой неудобной, которую Гарри мог бы вообразить. И все же она не шевелилась, как ребенок, которого обязали сидеть прямо, пока не вернется родитель.

Гарри никогда не видел ее такой тихой, это пугало. Кейт даже не заметила его присутствия. Словно кто-то похитил ее, оставив вместо нее набитую тряпками куклу. Он взял ее руки в свои и почувствовал, какие они вялые и холодные.

— Что вы с ней сделали? — гневно обернулся он к Уэйли.

Уэйли оскорбился.

— Ничего особенного. Конечно, нам пришлось изолировать ее. Она попыталась укусить служительницу, которая собиралась искупать ее. Но мы разъяснили ей, что ее выпустят и без того, если она будет вести себя цивилизованно. Леди, вы знаете, без общения не могут. Они не пропустят ни одной сплетни. Постепенно они приходят к пониманию.

Он улыбался. Этот ублюдок улыбался.

Гарри на миг закрыл глаза.

— Вы ее изолировали. Там, куда вы ее поместили, были окна?

— Дать пациенту шанс поранить себя? Конечно, нет. В той комнате не было ничего, что бы представляло опасность.

Кейт пришлось пробыть в доме для душевнобольных по крайней мере двенадцать часов. Сколько же времени она провела в темноте? Гарри не стал утруждать себя тем, чтобы выбить из доктора его бесполезную жизнь. Он подхватил Кейт на руки, думая только о том, какая она холодная и слабенькая. Слишком слабенькая.

Кейт не реагировала. Ее зрачки не сужались. Она просто лежала в руках Гарри, ни разу не моргнув и не издав ни звука.

— Бедная крошка, — шепнул Йен, хватая с кровати покрывало и накрывая ее им.

— Идем отсюда, моя маленькая, — тихо говорил Гарри, идя к двери. — Нам пора уходить.

Не теряя времени, он вынес ее из здания и уселся вместе с ней в карете рядом с Чаффи.

— Куда? — спросил Йен, просовывая голову в дверь.

— К ней. Ей нужно видеть Би.

Сидевший напротив него Чаффи кивнул:

— Нигде не отдохнешь так, как в собственной постели.

— Ей нужно другое, — возразил Гарри.

Молчаливая ноша в его руках лишала его присутствия духа. Сейчас он отдал бы все, чтобы она негодующе на него набросилась.


Кейт не знала, когда начала возвращаться к жизни. Сперва в голове у нее все пугалось. Время, казалось, потекло вспять, ей снова было пятнадцать лет. Она была в их долине с Гарри; все полнилось солнечным светом и прелестью улыбки ее кавалера. Больше всего она любила это — лежать в его руках у ручья и смотреть, как распускаются тугие зеленые почки на дубе, ощущать успокаивающий ритм биения сердца Гарри под своей щекой, вдыхать душистый аромат цветов и знать, что этот аромат всегда будет приводить ее сюда.

Гарри считал ее безнадежно романтичной. Говорил, что, лежа в траве без шляпки, она рискует заполучить веснушки, а потом счастливым голосом объяснял, как солнечный свет преобразуется в пятнышки. Кейт это не волновало. Воздух, солнце — она наслаждалась всем этим, как обжора наслаждается едой на празднике.

Кроме того, Гарри что-то шептал ей на ухо. Кейт не могла расслышать слов, но знала — он говорит ей, что любит ее. Она еще немного продлила удовольствие от ощущения уюта в его руках, потом высвободила руку, дотронулась до его мужественного лица и шепнула:

— Sic itur ad astra. Так идут к звездам. — И она верила в это. — Гарри, — лепетала она, уютнее устраиваясь на его груди, — поцелуй меня.

Она не могла понять, почему Гарри требуется поощрение. Он не двигался, как если бы не знал, как поступить.

— Гарри, пожалуйста.

Наклонившись над ней, придерживая ее личико большой жесткой рукой, Гарри коснулся ее губ. Его губы были такими мягкими, его дыхание — быстрым и свежим, как бриз. Он отдал предпочтение ее нижней губе, посасывал ее, как если бы это была конфета, вкус которой он хотел ощутить. Его пальцы царапали ей кожу, вызывая озноб. Его тело, странно холодное и неподвижное, начинало таять, теплеть, накаляться. Это было странно незнакомое ощущение, словно бы забытое за давностью времени.

Кейт хотела большего. Она хотела протянуть руку, но рука оказалась очень тяжелой. Она сама ощущала себя очень тяжелой, напряженной, как если бы она упала с лошади или слишком долго бежала. Думать об этом не хотелось. Если думать, все замечательное, что она ощущает, сразу исчезнет.

Однако это было неизбежно. Ей нужно видеть его. Но даже когда она открыла глаза, Кейт знала, что это ошибка. Деревья были не там, где раньше, а где же дуб? Вокруг только кирпичные стены и вспышка света на оконном стекле от падающих на него лучей. Никаких лесных цветов. Весна давно миновала. Розы увяли, листья на платанах пожелтели и медленно слетали на землю на фоне грязноватого городского неба. Кейт заморгала, готовая спрятаться, только вот ей надо было увидеть Гарри.

Но он тоже изменился. Лицо, склонившееся над ней, принадлежало человеку намного старше, мощнее, худощавее, с морщинками у глаз и висков, которые хорошо были видны на солнце.

Сердце у Кейт бешено застучало; паника мешала дышать. Нет, решила она, это явно не Гарри. Еще одна иллюзия. Еще одно желание, оставившее только горечь. Надо снова погрузиться в себя, где спокойно и безопасно. Она закрыла глаза.

— О, не надо, нельзя, — услышала она голос этого постаревшего Гарри, и он потряс ее. Он потряс ее сильнее. — Возвращайся сюда, Кейт, мой котеночек. Поговори со мной.

Она знала, что это действительно Гарри. Никто другой никогда не называл ее так, и никому не сошло бы это с рук.

— Откройте глаза, Кейт. Вы в безопасности. Вы дома.

Она ничего не сказала на это. Она боялась. Что, если это неправда? Что, если она поднимет глаза и не увидит ничего, кроме прочных белых стен? Она не хотела возвращаться из безопасности собственного молчания. Она просто не могла больше рисковать.

— Кейт, — отрывисто сказал Гарри, — вы пугаете леди Би.

Имя подействовало, как поднесенный к носу флакон с нюхательной солью.

— Где она?

Неужели это ее голос? Такой неуверенный, словно заржавевший?

— Сидит в библиотеке, ждет вас. Но я решил, что вам сначала нужно побыть на солнце. Теперь откройте глаза. Время идет, нас ждут дела.