Она с усилием открыла глаза и замерла. При виде пламени, которым горел его взгляд, тело Кэтрин пронзил незнакомый трепет, какого она прежде никогда не испытывала. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее с таким жаром, такой страстью, таким благоговением и такой голодной жадностью. Она чувствовала, как дрожь пробежала по его телу, и поняла, что он борется с собой из последних сил. В глубине души она пожелала ему в этой борьбе поражения. Женская суть ее жаждала этих поцелуев, объятий, прикосновений.

Эндрю высвободил руку и провел кончиками пальцев по ее бровям, щекам и губам; другой рукой он крепко сжимал ее талию.

– Кэтрин, – чувственно проговорил он, лаская ее слух.

Глубокое, хриплое и как будто чуть-чуть удивленное обращение к ней будто покалывало кожу и возбуждало чувство вины. Кэтрин даже казалась себе нечестивой грешницей, но более женственной, чем когда-либо в жизни. В ответ она только и могла произнести:

– Эндрю.

Уголки рта Стэнтона приподнялись в слабой улыбке.

– Мне нравится, как звучит мое имя в ваших устах.

– Просто я больше ничего не могла придумать. Хотелось сказать: «О Господи!»

– Я согласен.

– Возможно ли это? Мы снова соглашаемся друг с другом?

– Так оно и есть. Однако вас, кажется, удивил наш поцелуй?

– Должна признаться, что да. А вас разве нет? Он отрицательно покачал головой:

– Я ни мгновения не сомневался, что все будет именно так. Удивило лишь то, что я нашел в себе силы остановиться.

– Вы думали о том, чтобы поцеловать меня? – Кэтрин благословила темноту, которая не позволяла ему видеть, как вспыхнули ее щеки, но ей хотелось узнать. Нужно было узнать.

– Да. Это вас... огорчает?

«Нет. Возбуждает. Почти невыносимо».

– Нет. – Она глазами поймала взгляд Стэнтона. Раздумывая буквально мгновение, она выговорила истинную правду: – Меня так еще никогда не целовали.

Он взял лицо Кэтрин в свои мозолистые ладони, провел большим пальцем по ее губам и сказал:

– Это хорошо. Мне нравится быть первым.

У Кэтрин в мозгу замелькали десятки чувственных образов. Она-то знала, что этот мужчина может быть для нее первым во всех смыслах, и ее тело жаждало все это испытать. Бедрами и животом она все еще чувствовала его возбуждение, слышала тяжелое биение сердца. Кэтрин поняла, что он и сам был бы не против.

Но нельзя же принимать такое важное решение – брать его в любовники или нет – прямо у него в объятиях.

Кэтрин стала медленно отступать. Теперь их разделяли три фута. Взгляд Стэнтона бродил по ее фигуре. Влажная рубашка прилипла к телу, открывая все тайны его жадному взгляду, но вместо стыда Кэтрин наслаждалась страстью и желанием, которые горели в его взгляде.

– Кэтрин, ты прекрасна! Ты самая потрясающая женщина в мире.

Пламя, вспыхнувшее у нее в крови, потрясло и напугало Кэтрин. Пытаясь хоть как-то остудить бушевавший в ней пожар, ослабить чувственное напряжение между ними, она решила пошутить:

– Откуда вы можете знать? Разве вы видели всех женщин мира?

– Мы ведь знаем, что огонь жжет, не касаясь его. И не надо бить молотком по пальцу, чтобы понять, насколько это больно. Ведь совсем не обязательно есть сладости в кондитерской, чтобы понять – непременно захочешь еще. Некоторые вещи, Кэтрин, человек просто знает, и все. – Мягким движением он взял ее за руку. Их пальцы переплелись. – Кроме того, мне известно, что наш следующий поцелуй вызовет еще более жаркое «О Господи!», чем этот. А третий, – он поднял их сцепленные руки и поцеловал чувствительное место на внутренней стороне ладони, – будет неописуемым.

– Наш следующий поцелуй, мистер Стэнтон? Что позволяет вам думать, что он будет?

– Я ведь уже сказал: некоторые вещи человек просто знает.

На Кэтрин накатила новая волна жара. «О Господи! Пора прекращать эту интерлюдию, иначе следующий поцелуй произойдет прямо сейчас».

Развернувшись, она пошла к камню, на котором оставила свой халат, сунула руки в рукава, завязала пояс на талии и тут заметила, что он стоит от нее не далее чем в двух футах. Ноздри Кэтрин ощутили пряный мускусный запах.

– Эндрю, – негромко произнес он.

– Что, простите?

– Только что вы сказали «мистер Стэнтон». Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Эндрю, а я вас – Кэтрин.

Кэтрин назвала его так, пытаясь создать между ними хоть какую-то эмоциональную дистанцию, но сама сомневалась, что сможет когда-либо думать о нем в такой официальной форме. Ведь теперь она знает, каковы на ощупь его шелковистые волосы и кожа, как соприкасаются их языки. Кэтрин не могла отрицать, что ей нравится, как Эндрю произносит ее имя.

– Думаю, мы можем теперь звать друг друга по имени, Эндрю. – Его имя на ее языке тоже имело чувственный вкус.

Он взял ее ладони в свои руки.

– Кэтрин, вы сожалеете о том, что между нами случилось? Она покачала головой.

– Не сожалею, но... – Ее голос дрогнул, она не могла подыскать слово, чтобы описать всю бурю переживаемых эмоций.

– Боитесь? – подсказал он. – Смущены?

Вот незадача! Неужели все ее чувства для него не секрет?

– Эндрю, вы, наверное, ясновидящий?

– Вовсе нет. – Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руки к своим губам. – Я просто высказал то, что сам чувствую.

– Боитесь? Вы? – Кэтрин хотела уже рассмеяться, но вырвавшийся у нее звук скорее напоминал хриплый вздох, потому что в этот момент Эндрю провел языком по ее ладони.

– Потрясен. Так будет точнее.

«Чтобы этот сильный и мужественный человек сделал такое признание!» – растрогалась Кэтрин.

– Думаю, по той же самой причине, что и вы, – продолжал Стэнтон.

– Пусть даже наш поцелуй и оказался таким приятным, но вы все равно считаете, что сама мысль была неудачной?

– Нет, Кэтрин. Я как раз считаю, что мысль была отличной. Наш поцелуй был не просто «приятным».

– Неужели вы никогда не можете согласиться со мной?

– Только в случае, если вы не правы. А вы не правы, потому что описываете то, что произошло между нами, таким прозаическим словом, как «приятный».

С этим аргументом ей было трудно поспорить.

– А почему вы боитесь?

Несколько мгновений он молчал, явно пытаясь решить, как ей ответить, но наконец сказал:

– Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь, что, как только мы уйдем отсюда, проживем остаток ночи отдельно друг от друга, вы все забудете. Боюсь завтра увидеть вас совсем другой. А если не забудете, то решите, что следует игнорировать то, что произошло между нами. Боюсь, что увижу в ваших глазах не жар, а холод.

Кэтрин смутилась, но все же ответила:

– Сейчас я не могу сказать ничего такого, что могло бы развеять ваши страхи, но одно могу обещать точно: я никогда не забуду сегодняшнюю ночь.

На его губах промелькнула слабая тень улыбки.

– Я тоже этого никогда не забуду. До самой смерти. А теперь ответьте: что вас смущает?

Сначала Кэтрин хотела солгать или просто не отвечать, но потом все-таки решила, что правильнее будет высказаться.

– Мой разум и здравый смысл говорят, что я должна повернуться и уйти не оглядываясь, но все мое существо этого не хочет. Я не наивная девственная мисс и прекрасно сознаю, куда может завести этот... флирт. Я ведь должна принимать во внимание не только собственные желания, а следовательно, мне надо хорошо подумать.

– Мне тоже.

– Вот как? О чем же вам надо подумать?

В глазах Стэнтона мелькнул лукавый огонек.

– Я должен придумать, каким образом склонить вас к тому решению, которое нужно мне.

Кэтрин ответила ему в тон:

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что самоуверенность является очень раздражающим качеством и вряд ли способна склонить чашу весов в вашу пользу?

– Мною двигала не самоуверенность, а честность. Большинство людей ценят это качество.

– Вы хотите сказать, что собираетесь меня соблазнить?

– Я хочу сказать, что собираюсь за вами ухаживать. Сердце Кэтрин дрогнуло. Дурацкая реакция на дурацкое заявление.

– Не смешите меня. Он приподнял бровь.

– Вы предпочитаете, чтобы за вами не ухаживали?

– Вам ни к чему этим заниматься.

– Предпочитаете, чтобы вас просто соблазнили?

– Да. То есть нет! Я имею в виду... – Она чуть отступила в сторону и плотнее завернулась в халат. – Вы такой...

– Необузданный? Неотразимый? Кэтрин не смогла сдержать улыбки.

– Я собиралась сказать, что вы меня раздражаете.

– Должен сказать, мои варианты звучали лучше.

– Не сомневаюсь, что так вы и думаете.

– Почему мне не стоит за вами ухаживать?

– Ухаживания предваряют брак, а я уже говорила, что не собираюсь выходить замуж, так что ваши усилия будут растрачены впустую.

– Разве мужчина не может ухаживать за женщиной лишь потому, что ее общество доставляет ему удовольствие?

– Мое общество доставляет вам удовольствие, мистер Стэнтон?

– Эндрю, – поправил он. – Да. Когда вы не так язвительны, хотя должен признать, ваше общество радует меня даже тогда, когда у вас колючее настроение.

– Оно у меня не колючее.

– Думаю, что вы не совсем понимаете меня. Если учесть, что вам не совсем понятно слово «сюрприз», я прихожу к выводу, что надо постоянно держать под рукой словарь.

– И это вы называете ухаживанием? Дразнить меня, пока я не заболею?

– Нет-нет, хотя теперь это не имеет значения. Вы же не желаете, чтобы за вами ухаживали!

Кэтрин закусила губу, сама не понимая, злится она или забавляется. Скроив преувеличенно сердитую мину, она спросила:

– Знаете, кто раздражает меня еще больше, чем вы? Глаза Эндрю весело блеснули.

– Не знаю, но уверен, что вы мне сейчас об этом скажете.

– Никто, мистер Стэнтон. Я никогда не встречала человека, который раздражал бы меня сильнее вас.

– Эндрю. Мне повезло оказаться на первом месте.