— О Всевышний! Прости нам наши прегрешения! — бормотала Кэтрин, молясь о душе брата.

Солнце медленно покидало небосклон. Его алые лучи догорали на горизонте последними вспышками. Европа зажгла свечи. Закончив молитву, Кэтрин села к огню и вновь взялась за рукоделие. Последние слова кормилицы не шли из головы, вызывая беспокойство.

— Европа, давайте не будем предаваться мечтам, говоря о вечной любви и верности. Вы не хуже меня знаете, что любой здравомыслящий человек, потерявший свою половину, будет искать нового спутника для семейной жизни. Многие поступают так, чтобы выжить, а зачастую просто из жадности. Мое замужество — вынужденный шаг. И я никогда бы его не сделала, если бы не желание отца укрепить свое положение. — Кэтрин презрительно тряхнула головой.

Европа оторвалась от рукоделия и улыбнулась, блики огня мягко играли на ее морщинистом лице.

— Именно поэтому вы сегодня раз двадцать выглядывали в окно? Потому что ко всем равнодушны и любовь вас ничуть не интересует?

Правда, прозвучавшая в словах старой женщины, заставила девушку смутиться и покраснеть.

— Неужели мои чувства так очевидны? — вздохнула она. — Я поклялась брату, что посвящу свою жизнь молитвам. Но, побыв здесь всего один день, я уже жду Стефана, потому что нуждаюсь в поддержке, которую может дать только он. И в то же время боюсь, что он станет моей последней надеждой. Мой брат рассказывал, что Стефан — убийца. А я всегда доверяла ему. Когда мы со Стефаном встретились впервые, я боялась за свою безопасность, но теперь уже не знаю. Он не похож на убийцу. Иной раз за его грубыми манерами скрывается нежность, не свойственная мужчинам. — Кэтрин огорченно прикрыла ладонями лицо.

Европа тихо рассмеялась и похлопала девушку по колену.

— Так-так. Скоро все станет на свои места. Гай очень добрый человек, но, к сожалению, сейчас такие тяжелые времена. Он всегда будет твоим защитником. А что касается тебя, то когда вы поженитесь, будь ему всегда верна. Вас везде подстерегает предательство.

— Как же быть, если я мечусь между двух огней? — в отчаянии спросила девушка, глядя на Европу с надеждой.

— Когда ты выйдешь замуж, то должна быть верна своему мужу, — сказала мудрая женщина.

— Если бы это было так просто! — Кэтрин взволновано мерила шагами холодный каменный пол.

Ласково обняв девушку за плечи, Европа остановила ее и твердо сказала:

— Я знаю Гая с колыбели, Кэтрин. Я кормила его своей грудью. Поверь мне, он не убийца. Ох! Время и коварство его брата принесли Стефану тяжкие испытания. Но, честное слово, когда все кончится, только он один сможет честно глядеть людям в глаза.

И Кэтрин, успокоенная такой искренней любовью и преданностью, поверила старой женщине. Все-таки Стефан оставался для нее загадкой. Девушка была вынуждена признаться, что он очень понравился ей в харчевне, и нравился до тех пор, пока обман не раскрылся.

Кто-то тихонько постучал в дверь. Звук был настолько неуловимым, что казалось, будто по полу прошмыгнула мышь.

— Войдите! — прогрохотала Европа.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Констанция, жена Марлоу. Высокомерие, исходившее от нее, абсолютно не соответствовало тому униженному положению, которое она занимала в доме благодаря мужу. «Она считает, что я посягнула на ее права», — подумала Кэтрин.

Когда Констанция заметила кормилицу, ее глаза расширились от удивления.

— Я не ожидала увидеть вас здесь, Европа, — недовольно сказала она. — Вы, несомненно, соблюдаете интересы Стефана, но я желаю, чтобы вы покинули нас.

Чопорная дама вплыла в комнату и остановилась, с интересом поглядывая на рукоделие, оставленное обеими женщинами на стульях. Придирчиво рассматривая шитье, она произнесла:

— Я пришла поинтересоваться, не хочет ли Кэтрин помочь мне закончить вышивание гобелена? Тем более что скоро она станет членом нашей семьи. И ее дети однажды оценят нашу работу, рассказывающую об истории их предков. — Констанция взглянула на девушку, словно сокол, готовый схватить приманку. — Что вы на это скажете?

Желая всей душой освободиться от этой женщины, девушка в растерянности кашлянула и беспомощно посмотрела на Европу. Молчание становилось бестактным, и Кэтрин ничего не оставалось, как согласиться.

Тусклые глаза Констанции зажглись такой искренней радостью, что Кэтрин не пожалела о принятом решении.

— Пойдемте! — сказала девушка, улыбнувшись. Она подошла к уходящей Европе и крепко обняла ее за плечи, словно пытаясь набраться сил и уверенности от старой женщины. Кэтрин чувствовала, что они ей понадобятся.

Она шла за Констанцией через гостиную к маленькой отдаленной комнате, всю обстановку которой составляли кровать, стулья и большого размера гобелен. Несколько факелов, расставленных вокруг вышитого золотом и бронзой полотна, освещали один из эпизодов давно минувшей войны. Девушка, словно завороженная, смотрела на грандиозное полотнище. Она восхищалась умением женщин рода Бартингэмов, которые десятилетиями трудились над этим шедевром. На одном из фрагментов был изображен истекающий кровью рыцарь. Кэтрин осторожно провела рукой по полотну.

— Очень впечатляет! — сказала она и тихо спросила: — Кто этот поверженный воин?

Констанция оторвала взгляд от иглы, которая быстро бегала по гобелену в ее умелой руке, и мрачно ответила:

— Это сэр Хью, родной брат прадеда графа Блэкмора. Как рассказывает история, он героически погиб, защищая замок. — Она вновь занялась работой. Неожиданно недобрая усмешка исказила ее лицо. — Но молва утверждает другое. Сэр Хью был младшим сыном в семье, но хотел, чтобы замок достался ему. И тогда старший брат нанес ему мечом смертельную рану.

Удивляясь глупости мужчин и их бессмысленным распрям, Кэтрин тряхнула головой и произнесла:

— Сколько крови льется из-за земли, которая, по сути говоря, никогда никому не может принадлежать! Все мы, смертные, проходим свой путь на земле Божьей, заимствуя и возделывая его пастбища. После смерти все уходит от нас, возвращаясь к Богу. Это все не наше, и мы не можем требовать ничего. Почему мужчины не понимают, что их войны за чужое добро — просто глупы.

— Ты так думаешь? — Глаза Констанции зажглись холодным огнем.

Очарованная полотном, Кэтрин не могла оторвать рук от вышивки. И, разговаривая с Констанцией, она с нежностью и благоговением делала осторожные стежки.

— Чума принесла нам страшное опустошение, но на то была воля Божья. А войны — это другое дело, их начинают мужчины, — девушка со вздохом облокотилась о спинку стула. — Когда я была маленькой, я мечтала стать графом. Теперь я понимаю, насколько это было глупо. Во всяком случае никому не придет в голову убить меня из-за земли, которой у меня нет.

Женщины молча продолжали работу. Вскоре руки Кэтрин замерзли, и пальцы уже не могли так быстро справляться с работой. Сбавив темп, она время от времени поглядывала в сторону женщины, которая вскоре должна будет стать ее родственницей. В молодости Констанция, видимо, была очень привлекательна. У нее были правильные черты лица. Но ее красота давно увяла, оставив холодные карие глаза и плотно сжатый рот с опущенными вниз уголками. Все, что осталось в ней, напоминало лишь призрак женщины, за исключением вспышек ярости или горечи, — чего именно Кэтрин разобрать не могла.

Внезапно Констанция вскинула глаза на Кэтрин, отвечая ей таким же пристальным взглядом.

— Ты очень красива. — Нотки горечи звучали в ее голосе. — Я никогда не была красавицей, зато мои земли только увеличили владения Блэкмора после нашей свадьбы.

— Я думаю, что если женщина принесла в семью земли, то она имеет право некоторым образом участвовать в их дележе, — сказала Кэтрин. — Как вы считаете?

Руки Констанции на мгновение замерли, и она подозрительно посмотрела на девушку.

— Такие мысли, Кэтрин, до добра не доведут. — Тон ее был зловещим. — Марлоу придет в ярость, если услышит что-нибудь подобное.

— Черт его побери, твоего Марлоу! — вспыхнула девушка. — Ты ему не рабыня! Ты должна жить своим умом! Не может же Марлоу читать твои мысли, Констанция. А если бы и смог, что с того?

Констанция закрыла руками уши, словно мятежные речи девушки могли отравить ее побежденный дух.

— Ты глупая маленькая дрянь, — прошипела она. — Скажи еще хоть слово, и я укорочу твой язык. Ты думаешь, что мужчины будут потакать твоим прихотям? Даже Стефан не такой дурак, чтобы позволить тебе устанавливать тут свои порядки. Посмотришь!

— Разве ты не можешь остаться верной самой себе? И не попытаешься вспомнить о своем достоинстве, если кто-то подскажет, как этого можно добиться?

— Я верна лишь тому, с кем считаются, глупая девчонка!

Кэтрин с удивлением смотрела на озлобленную женщину, которая, видимо, доверяла не тому человеку. Сама она не сомневалась, что навсегда останется верна самой себе, а Стефану только в том случае, если он заслужит ее доверие.

Констанция в негодовании вздернула подбородок:

— Скоро Марлоу станет лордом этого замка. Рядом с ним я всегда буду отстаивать наши права. И не дай Бог, кто-то захочет встать на моем пути!

Поняв двусмысленность сказанного, Кэтрин пришла в ярость. «Как она смела подумать, что я собираюсь занять ее место рядом с Марлоу?»

— Достоинство. — В голосе Констанции слышалась явная насмешка. — Что ты знаешь о достоинстве? Тебя без особых раздумий выдворили из отцовского дома и отдали в жены убийце только за то, что он носит имя графа! Твоя жизнь станет не лучше моей, и скоро, когда цвет облетит, шипы увядшей любви исколют твои руки так же, как и мои.

Слова были так оскорбительны, что кровь обожгла холодные щеки Кэтрин. Она и сама с болью сознавала, что ее брак нельзя было назвать достойным, но чтобы кто-то посмел сказать, что с нею будут плохо обращаться, это уже было слишком! Ослепленная яростью, девушка резко встала и направилась к двери.