– Да, мой король, но почему? – быстро спросил Эрик. Генрих выпрямился, непонимающе глядя на него:

– Что значит «почему»? Потому что ты мне нравишься. Потому что я считаю, что из тебя выйдет хороший муж. И потому что я так хочу!

Эрик поморщился, но не стал говорить, что угроза четвертования никак не свидетельствует о симпатии к человеку. Вместо этого он сказал:

– Я хотел спросить, почему сейчас, ваше величество? Генрих скривился, потом вздохнул:

– Я уже давно ищу ей подходящего мужа, но все казались мне недостаточно хороши. Я всегда считал тебя вероятным кандидатом, не идеальным, кстати, но удачным. Однако ты был уже помолвлен. А сейчас ты свободен.

– Я разорвал помолвку только сегодня, – сухо заметил Эрик.

– Да. Я ехал к Ростену, чтобы предложить ему руку Розамунды. Мы остановились в замке Берхарт, чтобы сменить лошадей. И как раз в тот момент прибыл посланец с новостями для твоего отца. Мы узнали, что помолвка разорвана, а ты заливаешь здесь свое горе. Это было само провидение. Мне всегда нравилась твоя семья. Ты человек чести. А Розамунда – моя прекрасная любовь – хорошо отзывалась о тебе. Я думаю, ты понравился ей, хотя тебе и было тогда всего десять лет.

Взгляд короля на мгновение устремился вдаль.

– До Шамбли путь на день короче, а времени терять нельзя. Я… – Вспомнив о спешке, Генрих прокричал распоряжение конюхам, потом снова обратился к Эрику: – Итак, ты – счастливый жених.

– Да, мне удивительно повезло, – вздохнул Эрик, но тут же с раскаянием посмотрел на короля, который бросил на него гневный взгляд. – Но почему сейчас, мой король? Ведь вы должны быть в Шеноне. Ваш сын Ричард и король Франции…

– И Иоанн, – резко перебил его Генрих. – Он присоединился к ним.

Эрик и Роберт обменялись мрачными взглядами. Эта новость стала, должно, быть, ударом для старого монарха. Появление Шрусбери с двумя лучшими лошадьми из конюшни Шамбли отвлекло их. Король Генрих нетерпеливо шагнул к епископу.

– Хорошо, хорошо, – сказал он с одобрением, взглянув на лошадей. – Отличная порода, Шамбли, Когда увидишь отца, передай ему мою благодарность. Кстати, как он?

– О, лучше, мой король. С каждым днем все лучше, – заверил его Роберт, пораженный тем, что король в курсе болезни его отца. Эрик тоже счел это удивительным, ведь у короля и без того много забот.

– Прекрасно. – Сидя в седле, король нетерпеливо посмотрел на них: – Ну, чего вы ждете? По коням!

Эрик и Роберт увидели конюха, ведущего под уздцы двух лошадей, и, чуть поколебавшись, последовали приказу короля и вскочили в седла.

– Для всех остальных я по-прежнему в Шеноне, – заявил Генрих. – Все полагают, что я сейчас уединился, скорбя о потере Ле-Мана.

– Ле-Мана? – в растерянности переспросил Роберт.

– Да. – Король направил жеребца к воротам, Шрусбери тут же пристройся справа от него. Эрику пришлось пришпорить коня, чтобы поравняться с королем и услышать его слова. – Ричард атаковал Ле-Ман. Я приказал поджечь окраину города чтобы сдержать его натиск. Но внезапно поменялся ветер, и город сгорел дотла.

Услышав это, Эрик содрогнулся. Ведь это родина короля! Его отец, граф Анжуйский, похоронен там. Потеря родного города стала, очевидно, тяжелым ударом для короля.

Эрик понял, что история эта не столь проста, как кажется на первый взгляд, и ему лучше не знать всех подробностей.

– Что такое? – переспросил Роберт, ехавший слева от Эрика. – Он сказал, что Ле-Ман сгорел?

Отмахнувшись от вопроса, Эрик снова обратился к королю:

– И тем не менее вы тайно уехали, чтобы позаботиться о свадьбе дочери? Почему не подождать, пока все утрясется?

Генриху вопрос явно не понравился, судя по сердитому взгляду, брошенному на Эрика, но все же, немного помолчав, он недовольно произнес:

– Потому что я должен позаботиться о безопасности Розамунды, если все пойдет не так, как я хотел бы.

– А что ей угрожает? – продолжал упорствовать Эрик. Если ему предстоит заботиться о безопасности Розамунды, то он должен знать, откуда исходит угроза.

Король молчал так долго, что Эрик уже было подумал, что ответа не последует, но тут Генрих внезапно сказал:

– Ходят слухи, что это Элеонора приложила руку к смерти матери Розамунды.

– Но королева Элеонора была в то время за решеткой, – вмешался Роберт, тесня коня Эрика, чтобы ничего не упустить из разговора.

– Да, но у нее есть преданные слуги, готовые выполнить любое ее приказание.

– Неужели она так сильно желала смерти Розамунды? – спросил Эрик, хмуро взглянув на Роберта и туже натягивая поводья, чтобы не задеть лошадь короля, когда они приблизились к воротам,

– Если вы помните, моя жена старше меня на одиннадцать лет. Когда мы обвенчались, мне было девятнадцать лет, а ей – тридцать. Она только развелась с Людовиком Седьмым Младшим, королем Франции, нас обвенчали, и, когда я наследовал титул, она стала королевой Англии. И вы думаете, что после этого она допустит, чтобы ее снова бросили? Рискнет еще одним браком? Потеряет еще одну корону? – Он мрачно покачал головой: – Нет.

Подавшись вперед, Роберт спросил:

– А почему вы не…

– Не наказал ее? Не приказал убить? Я хотел. Но Розамунда заставила меня поклясться, что я никогда не лишу Элеонору трона. Розамунда не хотела быть королевой, она хотела принадлежать мне. Милая, наивная девочка. Она говорила, что это не принесет никакой пользы, только вызовет новые политические бури. Она боялась за нашего ребенка и приходила в ужас при мысли, что Элеонора может приказать убить ребенка.

Наступило молчание, потом Эрик пробормотал:

– Я и не знал, что был ребенок.

– Никто не знал. Так хотела ее мать.

Снова наступило долгое молчание, нарушаемое лишь стуком копыт. Потом король мрачно сказал:

– Ищейки идут по моему следу, мальчики. Мои сыновья жаждут свергнуть меня. Если это случится, я по крайней мере обеспечу будущее моей дочери.

– Значит, мы сейчас заберем вашу дочь, и она станет женой Эрика?

Эрик сердито взглянул на друга. Роберт что-то чересчур радовался этой перспективе. Ведь это не его вынуждали жениться на незаконнорожденной дочери короля Англии! Боже милостивый, от одной мысли об этом все в душе Эрика сжималось. Теперь всю жизнь ему придется провести с испорченной маленькой…

– Да, – прервал король его мысли. – Она воспитывалась в аббатстве Годстоу. Мы отправимся туда и устроим свадьбу. Потом мы со Шрусбери вернемся в Шенон. Ты, Шамбли, можешь помочь Эрику вернуться в твои владения за его людьми. Вдвоем вы сумеете позаботиться о ее безопасности. – Он взглянул на будущего зятя. – Я бы хотел, чтобы твои люди сопровождали нас, Эрик, но это бы нас задержало. А у меня совсем нет времени.

Когда Эрик молча кивнул при этих словах, Генрих явно решил, что дело сделано, и пустил лошадь галопом. Сам же Эрик не мог думать ни о чем. В его голове вертелась одна мысль: «Меня сейчас женят».

Глава 1

Леди Адела, аббатиса Годстоу, обвела взглядом стол, вдоль которого сидели монахини, и нахмурилась. Не хватало сестер Клариссы и Юстасии, а также леди Розамунды. В опоздании сестры Клариссы не было ничего необычного. Скорее всего она забыла ладан для мессы после трапезы и отправилась за ним. Сестра Кларисса постоянно забывала ладан.

Что касается сестры Юстасии и леди Розамунды, то они обычно были аккуратными. Однако сегодня их не было за завтраком, как и во время утрени и обедни. В Годстоу только непредвиденное могло заставить монахиню пропустить службу. Так было и на этот раз. Сестра Юстасия и леди Розамунда провели в конюшне всю ночь и утро у кобылы, которая никак не могла ожеребиться.

«Неужели они все еще там?» – заволновалась леди Адела, потом взглянула на сестру Беатрис, запнувшуюся при чтении. Увидев, что сестра Беатрис и все остальные удивленно смотрят на нее, леди Адела вопросительно подняла бровь. Сестра Маргарет, сидевшая справа от нее, сделала рукой жест, и только сейчас Адела поняла, что, задумавшись, держит на весу кувшин с молоком.

Передав кувшин сестре Маргарет, аббатиса жестом велела всем продолжать трапезу и, поднявшись, направилась к двери. Едва перешагнув через порог, она увидела спешившую по коридору сестру Клариссу. Лицо монахини вспыхнуло виноватым румянцем. Разговаривать во время трапезы запрещалось, и леди Адела снова вопросительно приподняла бровь, требуя объяснений.

Вздохнув, сестра Кларисса с виноватым видом подняла руку, прижав два пальца к ноздрям. Так она объясняла, что забыла ладан, как Адела и предполагала. Покачав головой, аббатиса жестом велела Клариссе отправляться к трапезе, а сама пошла в конюшню.

Здесь было тихо, лишь шелестела солома, когда животные перебирали ногами, с любопытством глядя на Аделу. Приподняв подол платья, чтобы не запачкать, она направилась вдоль конюшни к самому дальнему стойлу, где сестра Юстасия и леди Розамунда склонились над тяжело дышавшей кобылой. Мгновение Адела с любовью смотрела на склоненные спины девушек, пытавшихся помочь обессилевшему животному, но потом ее рот удивленно приоткрылся, когда сестра Юстасия подвинулась и она увидела, что делает леди Розамунда.

– Во имя всего святого, что ты делаешь?

Розамунда застыла, услышав полное ужаса восклицание, на миг обернулась, чтобы взглянуть на растерянно смотревшую на нее аббатису, и стала продолжать свое дело, успокаивая встревоженное животное.

Вскочив, Юстасия отвела в сторону Аделу, торопливо объясняя происходящее:

– У кобылы возникли трудности. Она долго мучилась, пока мы поняли, что жеребенок неправильно лежит. Леди Розамунда пытается помочь.

– Но ее руки внутри кобылы! – с ужасом воскликнула Адела.

– Она пытается повернуть жеребенка, – объяснила Юстасия.

– Но…

– Кажется, уже время полуденной трапезы, – устало прошептала Розамунда, отпустив ноги кобылы и похлопывая ее свободной рукой по крупу, успокаивая животное, разволновавшееся от тревожного голоса аббатисы.